Оскорбление нравственности - Шарп Том. Страница 27

— Вам не кажется, что вы немного торопитесь? — нервно спросил он.

Нет, лейтенанту Веркрампу так не казалось.

— Если я прав — а я прав, — город стал жертвой преднамеренной акции саботажа. Все эти люди хорошо известны…

— Да уж, известней некуда, — пробурчал сержант.

— …как противники правительства, — продолжал исполняющий обязанности комманданта. — Многие из них были «садоводами».

— Садоводами? — удивился сержант, который не видел в этом ничего предосудительного. Он и сам был немножко садоводом.

— «Садоводы», — объяснил Веркрамп, — это секретная организация богатых фермеров и бизнесменов, которая во время общенационального референдума добивалась отделения Зулулэнда от Южноафриканского Союза. Они были готовы даже прибегнуть к силе. Среди них были и некоторые офицеры пьембургского кавалерийского полка, намеревавшиеся использовать оружие из полкового арсенала.

— Но это же было десять лет тому назад, — уточнил сержант Брейтенбах.

— Такие люди не меняют своих взглядов, — прочувствованно произнес Веркрамп. — Ты когда-нибудь сможешь простить англичан за то, что они сделали в концлагерях с нашими женщинами и детьми?

— Нет, — ответил сержант, у которого во време на бурской войны не было в концлагере никого из женщин и детей его семьи или родных, но который тем не менее знал, как надо правильно отвечать на подобные вопросы.

— Вот именно, — подтвердил Веркрамп. — А эти свиньи ничем от них не отличаются, и они никогда не простят нам того, что Зулулэнд перестал быть частью Британской империи. Они нас ненавидят. Неужели ты не понимаешь, как англичане нас ненавидят?!

— Да, — поспешно ответил сержант. Он видел, что Веркрамп начинает заводиться, и ему очень не хотелось при этом присутствовать. — Возможно, вы и правы.

— Возможно? — заорал Веркрамп. — Я всегда прав!

— Да, сэр, — подтвердил сержант еще более поспешно.

— Так вот, как же поступили эти «садоводы»? Они ушли на время в подполье, а потом стакнулись с коммунистами и либералами, чтобы разрушить ту прекрасную республику, которую создали мы, африканеры. И взрывы этих бомб — первый признак того, что они начали наступление. Но я не намерен сидеть сложа руки. Я им этого так не спущу. Я посажу этих негодяев в тюрьму и выжму из них всю правду прежде, чем они успеют навредить по-настоящему.

На этот раз сержант Брейтенбах дождался момента, когда лейтенант прервал свою тираду сам, и только тогда рискнул задать вопрос.

— А может быть, лучше вначале сообщить комманданту Ван Хеердену? Тогда, если что не так, ответственность будет на нем.

Но лейтенант Веркрамп и слышать об этом не желал.

— Половина проблем в нашем городе возникает только из-за того, как этот старый дурак относится к англичанам, — отпарировал лейтенант. — Он к ним чертовски мягок. Иногда мне даже кажется, что любит их больше, чем народ, к которому принадлежит сам.

Сержант Брейтенбах ответил, что он всего этого не знал. Единственное, что он знал, так это то, что деда комманданта застрелил какой-то англичанин после сражения под Паардебергом. Но про деда Веркрампа и этого нельзя было сказать: тот служил в армии буров, но при этом продавал лошадей англичанам. Однако сержант был человеком тактичным и решил не упоминать этот факт. Он снова взялся за список подлежавших аресту.

— А куда мы их всех посадим? — спросил сержант. — В камерах верхнего этажа мы лечим от пристрастия к кафиркам, а в подвале все забито.

— Отправляйте их прямо в тюрьму, — ответил Веркрамп, — и проследите, чтобы каждого помещали в отдельную камеру. Важно не дать им договориться друг с другом.

Через полчаса в дома тридцати шести наиболее влиятельных граждан Пьембурга нагрянула вооруженная полиция, и рассерженных и перепуганных обитателей прямо в пижамах препроводили в полицейские фургоны. Один или два арестованных оказали отчаянное сопротивление. Им спросонья показалось, будто начался бунт зулусов и восставшие явились убивать их прямо в постелях. Впрочем, причиной недоразумений послужила кромешная тьма, в которую ввергли весь город агенты Веркрампа. В стычках были ранены четыре полицейских, а владелец фирмы, торгующей углем, застрелил свою жену, чтобы избавить ее от участи — оказаться изнасилованной толпами черных. Позднее, однако, он сообразил, что допустил ошибку.

К рассвету удалось арестовать практически всех из намеченного списка, хотя в ряде случаев возникли ошибки и недоразумения, в которых еще предстояло разобраться. Человек, выхваченный из объятий супруги мэра, оказался не высшим должностным лицом города, но его соседом. Когда наконец задержали самого мэра, тот почему-то решил, что его арестовывают за причастность к коррупции в высших сферах.

— Позор! — возмущался и протестовал мэр, когда его заталкивали в полицейский фургон. — Вы не имеете никакого права вмешиваться в мою частную жизнь! Меня избрал народ! — Но его протесты остались втуне.

Утром, поспав пару часов, лейтенант Веркрамп и сержант Брейтенбах проехали по тем точкам, где накануне произошли взрывы. Сержанта снова поразило, насколько точно ориентировался в обстановке исполняющий обязанности комманданта. Веркрамп, никого ни о чем не спрашивая, прекрасно знал, куда надо ехать. После того как на дурбанском шоссе они осмотрели остатки трансформатора, сержант спросил Веркрампа, что тот собирается делать дальше.

— Ничего, — к изумлению сержанта ответил Веркрамп. — Через несколько дней мы сможем арестовать всю коммунистическую организацию Зулулэнда.

— А что делать с теми, кого мы арестовали сегодня ночью?

— Они будут допрошены, и их показания позволят нам установить весь круг заговорщиков, — пояснил Веркрамп.

Пораженный сержант лишь качал головой.

— Чертовски хочется верить, что вы понимаете, что делаете, — только и сумел выговорить он. На обратном пути они заехали в тюрьму, где Веркрамп проинструктировал группу сотрудников службы безопасности, которым предстояло вести круглосуточные допросы.

— Действуйте как обычно, — наставлял он их. — Держите арестованных все время стоя. Не давайте им спать. Припугните их малость для начала. Скажите, что их будут судить по закону о терроризме и что они должны доказать свою невиновность. Никаких адвокатов — у них на это прав нет. Скажите им, что их могут держать под арестом сколь угодно долго и без всякой связи с внешним миром. Вопросы есть? [37]

— Любые, сэр? — поинтересовался один из присутствующих.

— Вы слышали, что я сказал, — резко ответил Веркрамп. — Я спросил, есть ли вопросы? — Подчиненные тупо смотрели на лейтенанта. Веркрамп отпустил их, и они отправились приступать к своим нелегким обязанностям. Лейтенант Веркрамп посетил начальника тюрьмы Шнапса и извинился за временные неудобства, которые его служба вынужденно причиняет тюрьме и ее распорядку. Вернувшись в то крыло, где шли допросы задержанных, лейтенант Веркрамп обнаружил, что отданные им распоряжения исполняются точно.

— Кто выиграл чемпионат 1948 года? — орал сержант Шепперс на управляющего банком «Барклайз».

— Не знаю! — взвизгивал тот, уже успевший два раза получить в пах за отсутствие интереса к чемпионатам по крокету.

Веркрамп сделал сержанту знак выйти вместе с ним в коридор.

— Зачем вам это? — спросил он.

— По-моему, очень простой вопрос, — ответил сержант.

— Проще не бывает, — сказал Веркрамп и пошел в следующую камеру. Там настоятелю пьембургского собора удавалось пока избежать участи управляющего банком: священник смог назвать расстояние по шоссе от Йоханнесбурга до Кейптауна, возраст премьер-министра и расшифровку сокращения «США».

Вы же сами сказали — любые вопросы, — ответил допрашивающий, когда Веркрамп поинтересовался, чем они тут занимаются.

— Тупица безмозглый! — заорал Веркрамп. — Я спросил, есть ли вопросы, а не приказывал вам задавать любые вопросы вообще. Мне что — по слогам или по буквам диктовать вам надо, а?!

вернуться

37

Игра слов: в зависимости от интонации фраза «Any questions?» может быть понята как вопросительная: «Есть вопросы?» или как распоряжение: «Вопросы — любые».