Филумана - Шатилов Валентин. Страница 86

В шатре великого князя было многолюдно. Князья-воеводы, еще не отдышавшиеся после битвы, стояли и сидели под широким пологом командного пункта – еще разгоряченные, потные, усталые. Некоторые уже перевязаны чистыми тряпицами в местах ранений. Но я не видела среди них главного человека, того единственного, которого я хотела видеть больше всех других, вместе взятых.

– А где князь Михаил? – тревожно спросила я, оглядываясь по сторонам.

– О, наш князь выполняет особое поручение! Недолго осталось отсиживаться ворогам нашим и предателям веры православной за каменными стенами изменнической столицы, – хитро улыбаясь, сообщил великий князь. – Скоро, скоро мы твоего мужа услышим! Он сам даст о себе знать, тоже совершив славный подвиг!

Но я уже услышала и увидела в его великокняжеской голове всю их хитрую задумку.

Траханиотов приказал Михаилу при помощи специально построенных метательных орудий накидать в Вышеградский кремль той самой адской горючей смеси, которую некогда нахимичил Каллистрат. Той самой мерзкой погани, которая в свое время самого Оболыжского и искалечила.

– Вы хотите поджечь кремль?

– О, уже знаете? – слегка удивился предводитель рати. И хохотнул довольно. – Да от вас, княгиня, и вправду, ничего не скроешь! Все так и будет – сейчас в один день и кончим дело. Изменнические царовы полки, побежав от нас после вашего удара, думали отсидеться в вышеградских стенах. Но мы вышибем главного змееныша из кремля его, а с ним и полки его побегут к нам сдаваться. Вот тогда и отпразднуем победу – малой кровью, прицельным ударом!

– Малой кровью… Точечным ударом… – в задумчивости повторила я.

Что-то в их затее начало казаться мне сомнительным. Точечные удары даже в земных войнах двадцать первого века оказались мифом. Всегда обнаруживались незапланированные жертвы среди мирного населения. И всегда слова о «малой крови» оборачивались реками этой самой крови…

– А ну, всем смолкнуть! – вдруг приказал Траханиотов. И, прислушиваясь в наступившей тишине, довольно поднял палец: – Началось! Скоро, с божьей помощью, завершим битву окончательно! Идемте, княгиня. Полюбуетесь на великое дело. что устроил князь Квасуров.

Вышли. Посмотрели.

Пока еще, правда, нечем особенно было любоваться. День клонился к закату, примолкший город за крепостной стеной, как залегший зверь, затих. Будто боясь ненароком выдать охотнику свое присутствие. Молчали коньки городских крыш, хорошо видные отсюда, от места, где стоял шатер великого князя. Не дымили по летней поре трубы. Не шевелилась листва на редких в городе деревьях.

И вдруг воздух распороло змеиное шипение, и откуда-то слева, из-за холма вылетела гигантская стрела, очень похожая на обычную стрелу из лука – с наконечником и оперением. Только величиной с оглоблю. И понеслась в сторону безмолвных крыш.

За ней —другая, третья. Они летели и летели. И это казалось бессмысленной, неопасной забавой какого-то великана. И только внимательный взгляд мог заметить, что к каждой из стрел привязано по небольшой кадушечке. С убийственным подарком.

Из-за городских стен послышались отдаленные выкрики. Видимо, не такими уж бессильными оказались удары улетевших стрел. Но и не столь разрушительными, чтобы вызвать настоящую панику. Тем более что их шипение вдруг прекратилось, и у защитников города могло сложиться впечатление о завершении этой странной бомбардировки.

Но она вовсе не была завершена. Метательные орудия спешно перезаряжались, чтобы стрелять уже более понятными снарядами. Стрелами меньшими, зато с горящей паклей, наверченной вокруг каждой стрелы почти до самого оперения.

Эти стрелы летели уже с более пронзительным и зловещим свистом. Но поначалу результатов не было видно.

А потом случилось то, что было задумано. Белая вспышка, яркая даже при солнечном свете. Она взлетела вверх посреди города. Будто молния ударила в небо. И тут же еще одна, и еще.

И только после этого со стороны города донесся и звук – удивленный, ахающий. Будто кто-то гигантский качал головой и дивился на чудные вещи, творящиеся в Вышеграде.

– Ну вот ужо супостату Морфею достанется, – потирая руки, сладко прижмурился великий князь, стоящий рядом со мной. – По кремлю-то, кажись, попало! – Не достанется, – сообщила я. – Царово величие еще третьего дня тайно отбыл из столицы.

– Тайно? – насупился Траханиотов. – А вы откуда, княгиня, знаете, ежеди тайно? И почему раньше не сказывали, коли знаете?

– Узнала я только сейчас. Как узнала – точно сказать не могу. Но кажется мне, что узнала от приближенного к Морфею волхва-советчика. Этот волхв, похоже, только что умер. Сгорел. Но перед смертью подумал о самом для себя важном. И мысль эта его была сильна и радостна. Потому что все исполнилось, как он предсказывал. И еще потому, что главную для нечисти потерю – потерю подвластного им цара – он смог предотвратить…

– Мудрено все это как-то… – с сомнением протянул великий князь.

По нашим лицам лениво, вязко мазнул ветерок, прилетевший со стороны города. Он пах гарью и ужасом. Криками и стонами. Он нес известие, что чудовищные столбы пламени пожирали не только кремлевские стены, а перекинулись и на окружающий кремль-деревянный город. И огню этот город очень понравился на вкус.

Вот вам и прицельные удары…

Я смотрела, сцепив зубы, как на глазах разгорается общегородской пожар.

Как отдельные, еще различимые между собой, дымы медленно и верно сливаются в один ядовито-черный полог смрада, подсвечиваемый желтовато-красным и сполохами пламени. Как закручивается этот раскаленный смрад бурунами, летящими в разные концы по узким средневековым улочкам, чтобы никого из живущих не пропустить, чтобы забрать у них все нажитое и накопленное, а потом, смилостивившись, и саму жизнь. И не делая при этом различий ни между бедным и богатым, ни между молодым и старым. Сметая подчистую всех.

Как он гудит. И трещит. И стенает, упиваясь своим кратковременным, губительным величием. Какой превращает царственный столичный город в погребальный костер сразу для всех его жителей.

Впрочем, кое-кто все же пытался спастись. Городские ворота распахнулись, и из них, как и предсказывал великий князь Петр Траханиотов, повалило воинство нарово. Задыхающееся, сипло кашляющее. Побросавшее и оружие, и снаряжение. Не думающее ни о славе, ни о чести. Мечтающее об одном – убежать, выжить, не сгореть заживо.

– Берите их, они – ваши, – скривившись, как от зубной боли, предложила я Траханиотову.

– Возьмем, – зло плюнул себе под ноги великий князь.

Ему и самому уже не нравилось содеянное. Но, в силу отсутствия фантазии, истинных размеров учиненной катастрофы он и представить не мог…

Город горел почти всю ночь.

Вместе с пламенем поднялся нешуточный ветер, который гнал на лагерь ратников-победителей грязно-сизые клубы удушливого дыма и разносил по ночному небу искры от пылающих изб.

Дабы не погореть самим, Великий собор принял решение перевести лагерь на западную сторону Вышеграда, отступя при этом от раскаленных, трескающихся стен его верст хотя бы на пять.

Утром следующего дня Траханиотов отослал представителей от каждого из полков, а также часть плененных ополченцев разбирать тела на месте сечи, дабы вечером можно было соорудить по всем правилам погребальный костер и справить тризну по павшим в бою воинам.

Я же с мрачным Михаилом и отрядом шагировских дружинников отправилась на городское пепелище. Вдруг удастся хоть кому-то помочь? Хотя после такого пламени…

С нами пошел и Зиновий Фелинский. Он страстно хотел найти и готов был перекопать все черное пожарище, только бы отыскать не уничтожимую в пламени прекрасную княжескую Корсеку.

Ночной ветер стих.

Мы шли, осторожно ступая по теплой еще золе, при каждом шаге рискуя напороться на тлеющую головешку. Из-под сапог взметались легкие облачка сажи и мелкого седого пепла. Было душно и смрадно от горелой вони, от земли тянуло жаром, как из неостывшего печного поддувала.