Темнее дня - Шеффилд Чарльз. Страница 18

Там определенно что-то было. Вопрос теперь звучал так: послание или мираж? Вселенная вполне способна была производить энергии, настолько далеко выходящие за пределы всяких человеческих возможностей, что даже механизмы порой долго все это между собой обсуждали.

Забросив все мысли о еде, Милли взялась за работу с еще большим рвением, чем когда-либо раньше. Существовала аксиома СЕТИ: что бы ты, как тебе кажется, ни обнаружила, ты не обнаружила ничего. Вернись, еще раз взгляни на данные и посмотри, где ты допустила ошибку.

Милли преобразовывала, инвертировала, стирала, усиливала и производила перекрестные корреляции, пока голова у нее совсем кругом не пошла. Похоже, источник находился за пределами Солнечной системы, хотя там имелся слишком неадекватный параллакс от недавнего движения, чтобы установить, насколько далеко за пределами. В сигнале также присутствовали повторяющиеся последовательности. Одна из них, переведенная из потока одномерных вводных данных в двухмерный массив с использованием продукта из простых чисел, демонстрировала любопытный образ из единиц и нулей, который намекал на форму круга. Отклонения были так ничтожны, что выглядели как ошибка дискретизации сигнала. Милли не могла представить себе никакого естественного процесса, который привел бы к подобному результату. А к воображаемому кругу вдобавок крепились некие волокна, цепочки двоичных цифр, недвусмысленно намекавшие на собственную внутреннюю структуру.

Было уже близко к полуночи, когда Милли наконец сдалась. Она не могла извлечь смысл из увиденного; или, точнее, она могла извлечь оттуда только один-единственный смысл. А все ее инстинкты и исторические познания подсказывали, что такой ответ слишком хорош, чтобы оказаться правдой.

Что теперь? Следовало Милли немедленно предпринять что-либо со своей находкой или лучше было оставить все это дело повариться в мозгу и бросить еще один взгляд завтра утром, когда она будет посвежее? Вся история СЕТИ так и топорщилась горками восторга, за которыми через несколько часов или дней следовали рытвины разочарования, когда сигнал не повторялся, когда его источник обнаруживался в пределах Солнечной системы или когда ему находилось какое-либо естественное объяснение. Это было известно как «эффект ух-ты», названный в честь знаменитого инцидента, случившегося в первые десятилетия работы СЕТИ, когда впечатляющая, но мимолетная аномалия была увидена лишь раз — и больше никогда.

Наконец Милли убедили слова самого Джека Бестона, произнесенные им на одном из еженедельных отчетных собраний. Он тогда выдал предупреждение:

— Мы здесь функционируем в классическом режиме «медленно поспешай». Я десять лет работаю в проекте «Аргус». И я ожидаю, что буду работать здесь еще десять, двадцать, тридцать, сорок лет — возможно, до тех пор, пока меня отсюда вперед ногами не вытащат. Но не позволяйте себе из-за этого впасть в заблуждение, будто все наши находки не представляют собой нечто абсолютно неотложное. В этой игре нет приза тому, кто придет вторым. Если вы считаете, что выполняете славную работенку, можете быть уверены, что кто-то в проекте «Цербер» час за часом вкалывает не хуже. Там компетентная группа, хорошо финансируемая и прекрасно организованная.

В этих словах прозвучало уважение к Филипу Бестону. Так Милли впервые услышала, как Джек положительно высказывается об Ублюдке.

— Только не заявляйтесь ко мне с каждой недоношенной идеей или подозрением, — продолжил тогда Джек. — Проверяйте это дело семь раз справа налево, потом семь раз слева направо. Но если оттуда по-прежнему что-то торчит — а в большинстве случаев торчать не будет, я вас уверяю, — тогда несите его ко мне и только ко мне. Неважно, чем я занят, день это или ночь, сплю я или бодрствую, принимаю душ или сижу на унитазе, сразу же до меня добирайтесь.

Сразу же.

Милли зафиксировала свои результаты в их конечной форме и вышла из кабинки. У нее хватило ума запереть за собой дверцу. Если остальные на станции «Аргус» узнают, как далеко она собралась зайти, она станет посмешищем.

Коридоры станции были тихи и едва освещены. Расход энергии снижался на то время, которое в рабочем соглашении именовалось «периодом сна». Приблизившись к месту своего назначения, Милли сбавила ход. Она чувствовала, что в скором времени ей предстоит выглядеть полной дурой если не для всей станции, то как минимум для одной персоны.

Постучав в дверь, Милли ее открыла. Джек Бестон был у себя, и он не спал. В майке и семейных трусах, которые наглядно демонстрировали всю его худобу, Людоед с прямой спиной сидел за небольшим столом и глазел на большой лист бумаги, где, похоже, сплошь были математические символы. Потревоженный приходом Милли, он поднял голову. И его раздраженный взгляд тут же сменился улыбкой.

— Вот так сюрприз. Для обеда уже слишком поздно, но даже в такой час найдутся другие развлечения. Почему бы нам не...

— Я хочу, чтобы вы пошли со мной. Вы должны кое на что посмотреть.

Хоть Джек Бестон и был людоед, но все-таки не дурак. Уловив нерв в голосе Милли, он тут же встал.

— Ведите.

«В трусах и в майке? — подумала Милли. — Без обуви?»

— Кажется, я что-то нашла, — сказала она. — Если я правильно все понимаю...

— Стоп. Я сказал «ведите», а не «объясняйте». Первое правило СЕТИ — не давить на свидетеля. Покажите мне, что у вас есть. Но не надо об этом говорить.

Слава Богу, Людоед воспринял ее всерьез. В его тоне не было ни намека на насмешку или поддразнивание. Милли торопливо устремилась назад по тихим коридорам, активно используя руки и ноги, чтобы увеличить свою скорость в условиях низкой гравитации станции «Аргус». У себя за спиной она чувствовала Джека — возможно, скептически настроенного, но тем не менее охваченного явным нетерпением.

— Вот. — Открыв дверцу в свою кабинку и готовясь показать дисплей, Милли решила, что по крайней мере одно слово ей позволено. Джек кивнул, протолкнулся мимо нее — и закрыл дверцу, прежде чем Милли успела за ним последовать.

Что ей, интересно, предполагалось делать теперь? Кипя гневом и разочарованием, Милли стояла и ждала. Людоед не знал, как прогонять разработанный ею набор программ. Он понятия не имел, какие тесты она выполняла. Ему и в голову не могло прийти, какое именно сочетание факторов заставило Милли предположить, что перед ней оказался сигнал искусственного происхождения, посланный в Солнечную систему извне. Так чем же, дьявол его побери, он там занимался?

Сверкая усталыми глазами и урча пустым животом, Милли продолжала ждать. Она так ничего и не поела с тех пор, как различила первый намек на аномалию, а это было еще днем. Ее последней трапезой стал легкий завтрак. Ничего удивительного, что она чувствовала голод и головокружение.

Сколько ей еще предполагалось стоять тут и ничего не делать? Черт с ним, в конце концов, с Людоедом — это же ее аномалия. Милли взялась за ручку, открыла дверцу и вошла в кабинку. Джек Бестон неподвижно сидел перед дисплеем. Результаты, которые Милли там оставила, исчезли. На их месте был непостижимый образ — не цифры или таблицы, а какие-то цветные завитки.

Услышав, как дверца открывается, Людоед повернулся. Милли, ожидая ругани, твердо решила стоять на своем. Затем она увидела его лицо. Впервые со времени их знакомства зеленые глаза были широко раскрыты, причем смотрели они сквозь нее и куда-то вдаль.

— Ну что? — Вопрос прозвучал еще слабее и нервознее, чем Милли себя чувствовала.

Постепенно глаза Людоеда сфокусировались на ее лице. Затем он кивнул.

— Очень может быть. Результаты моих собственных тестов... не лишены интереса. Возможно, мы что-то нашли. — Тут он нахмурился. — Пусть заслуга достается тому, кому она принадлежит. Возможно, вы что-то нашли. Но не слишком обольщайтесь. Я оцениваю шансы в один процент. Я уже и раньше бывал так близко, более дюжины раз, но это никогда не оправдывало надежд. Сигнал, похоже, пришел из-за пределов Солнечной системы, но для оценки расстояния нам нужна предыстория и параллакс. Вы провели исторический поиск?