Темнее дня - Шеффилд Чарльз. Страница 86

Милли быстро встала, покачнулась и ухватилась за край пульта. Близкая к обмороку, она была вынуждена плюхнуться обратно в свое кресло.

Когда головокружение отступило, Милли решила посмотреть, сколько сейчас времени. Уже далеко за полночь. Это была ее старая беда. Она более половины суток просидела одна в этой комнате, позабыв обо всем, кроме дисплеев и собственных мыслей. Теперь, снова осознав у себя наличие тела, Милли поняла, что во рту у нее сущая пустыня, а в горле такое ощущение, точно оно навеки потеряло способность глотать. Ей срочно требовалось попить и сходить в туалет — и обе эти потребности взяли верх над периодической системой элементов.

Милли встала, на сей раз более аккуратно, добралась до двери и вышла в коридор. Она не знала, где здесь туалет, но интуиция подсказывала ей, что он должен быть рядом с конференц-залом. Тогда Милли двинулась в самый конец коридора, опираясь рукой о стену и радуясь тому, что все двери теперь закрыты.

В туалете она пописала, затем попила из крана и ополоснула холодной водой руки и лицо.

Затем Милли вернулась обратно в пустынный коридор. Пребывая в довольно бестолковом состоянии, она поначалу не заметила, какой он темный и тихий. Все остальные члены группы Сети Головоломок, наверняка давным-давно разбрелись по койкам, и Милли следовало сделать то же самое. Ее мозг определенно лопаться не собирался. А значит, свое открытие она смогла бы обнародовать завтра.

Медленно и утомленно Милли поплелась ко входной двери. На полпути туда ее нос вдруг различил слабый, но бесконечно привлекательный запах. Кто-то что-то приготовил, и до смерти изголодавшейся Милли этот аромат показался сущей амброзией.

Проследив запах пищи до конкретной двери, Милли в задумчивости перед ней встала. Все ткани ее тела требовали немедленного подкрепления. Если там случится быть объедкам, надо думать, персона, которая приготовила еду, их для Милли не пожалеет? Она непременно оставит записку с объяснением случившегося и обещанием возместить все съеденное.

Рот Милли, пять минут тому назад совершенно сухой, теперь обильно сочился слюной. Она приоткрыла дверь в комнату. Внутри царил полумрак, но голодающая сразу же сумела разглядеть столик с едой и большую фаянсовую кастрюлю в самом его центре. Ручка черпака была соблазнительно обращена к Милли.

Она сделала два быстрых шага и уже готова была схватить черпак, когда вдруг поняла, что в комнате все-таки есть кто-то еще. Громадный человек, достаточно большой, чтобы затмить половину всех дисплеев, восседал в грандиозном мягком кресле. Когда Милли отступила на шаг, затянутая в черное туша развернулась к ней.

28.

— Это то, что надо? — Дядюшка Каролюс положил на стол закрытый прозрачный контейнер, формой и размером напоминавший небольшой наперсток. — Я хотел убедиться, что мы об одном и том же говорим, прежде чем я пойду дальше и эту ерунду исследовательской команде отдам.

Была самая середина ночи. Каролюс, в черном плаще с капюшоном, без предупреждения пришел к Алексу в квартиру, где его встретила сонная и обалделая Кейт в одной лишь короткой ночной рубашке. Дядюшка оценивающе на нее пялился, прежде чем Алекс появился из спальни, и Кейт смогла туда удалиться.

Поморгав от яркого света в гостиной, Алекс взял в руку миниатюрную склянку. Он поднес ее к самым глазам, вглядываясь в содержимое. Внутри находилась темно-серая жидкость, которая лениво покачивалась, когда он наклонял пузырек.

— На вид что-то не то, — наконец сказал Алекс. — Как мне это описали, там должно быть множество маленьких шариков.

— Они там есть. По крайней мере, один из наших спецов быстро глянул под микроскопом и сказал, что они на месте. Шарики совсем крошечные, и движутся так, будто они жидкость.

— Тогда, полагаю, это именно то, что нам нужно. А что, вам обязательно было глухой ночью сюда приходить?

— Мне казалось, мы сошлись на том, что всю эту ерунду надо как можно скорее проделать. Твой жирный дружок по-прежнему готов нам Пандору отдать?

— На целый год, как только тесты будут закончены, и мы передадим результаты. Сова без конца ворчит, но Пандору он уже освободил и прибыл на Ганимед. Он хочет, чтобы операционный центр был закончен, прежде чем он вернется.

— Тогда давай проделаем тесты и закончим с этим, пока он не передумал. У кого есть список?

— Ни у кого. Сова описал ряд экспериментов, который я уже передал Бенгту Суоми, но он хочет, чтобы наши люди пофантазировали и добавили туда любые физические тесты, какие им только в голову придут. Он убежден, что когда нужный эксперимент будет выполнен, мы сразу об этом узнаем. Я сказал Бенгту Суоми, что Сова ожидает какого-то эффектного результата, а вы знаете Бенгта. Он уже ждет не дождется, когда можно будет приступить.

— Охотно верю. — Каролюс фыркнул. — Сегодня ночью я для Суоми из стартового пистолета пальну. Потом будет проблема с тем, чтобы его остановить. Я еще не встречал ученого, которому бы так хотелось всего лишь еще один экспериментик проделать.

По-прежнему держа в руке маленький цилиндрик, Алекс крутил им так, что содержимое каталось по закругленным стенкам.

— А вы уверены, что эта проба взята у того человека, про которого я вам говорил? Который в научно-исследовательском изоляторе сидит?

— Либо она была взята у Себастьяна Берча, про которого мне рассказали, либо кое-кому в научно-исследовательском изоляторе яйца отрежут и заставят прожевать.

— А как вы ее раздобыли?

— Ты этого не знаешь. — Каролюс протянул руку и изъял у Алекса контейнер. — И знать не хочешь. Но одно я тебе все же скажу. Если брать цену за грамм, то вот эта вот серая дрянь — самый дорогой материал в Солнечной системе. И лучше бы ей эту цену стоить.

— Сова убежден, что так и будет.

— У тебя хоть есть понятие, чего ради ему это так приспичило? Хотя нас, понятное дело, это не касается.

— Он убежден, что это каким-то образом связано с неким оружием и с женщиной, которая в конце Великой войны умерла.

— Великой войны? — Каролюс нахмурился. — Да ведь война уже тридцать лет, как закончилась. Этот Савачарья как пить дать совсем из ума выжил.

Алекс вспомнил Сову в Совиной пещере — как он вглядывается в дымящийся котел с тушеной рыбой и осторожно добавляет туда одно-единственное зернышко тмина.

— Я бы так не сказал. Он слегка эксцентричный. Зато еду он готовит лучше, чем все повара Лигонов и чьи бы то ни было еще. Я такой вкуснятины в жизни не ел.

— Правда? — Каролюс поднял кустистые брови. — Вот так заявка. Я бы и сам не прочь немного попробовать. Ладно, удачи ему. Я не тот человек, который станет чьи-то маленькие удовольствия недооценивать. Теперь я, пожалуй, пойду и Бенгта Суоми на ноги подниму. А ты возвращайся в спальню и хорошенько свою красотку обслужи.

Каролюс встал и набросил на голову черный капюшон.

— И еще позаботься о том, чтобы Савачарья знал, что мы нашу часть сделки выполняем.

— Обязательно.

— Скажу тебе, молодой Алекс, эти последние несколько недель сильно меня приободрили. Гектор Люси Мобилиус канифолит, ты — не иначе, как свою начальницу, а вместе вы это дельце с Пандорой обтяпали. Тем временем твоя двоюродная бабка Агата, эта ведьма позорная, наконец-то копыта откинула. Выходит, надежда для семьи еще не потеряна.

Он вытряхнулся наружу. Закрывая за ним дверь, Алекс подумал о том, что не слишком много надежды останется для семьи Лигонов, когда дядюшка Каролюс последует примеру двоюродной бабушки Агаты и тоже в ящик сыграет.

Приятно было вернуться в спальню и услышать, как Кейт, сидя по-турецки на кровати, говорит:

— Значит, это и был тот самый Каролюс, великий и ужасный. Ты мне все говорил, какой он страшный, а я подумала, что он очень даже очаровательный. Он самым что ни на есть вежливым образом мне представился.

— Ага. Каролюс страшно вежливый. Уходя, он мне сказал возвращаться в спальню и хорошенько свою красотку обслужить.