Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По - Шехтер Гарольд. Страница 18

Мисс Болтон, как мы знаем, отнюдь не была хрупкой женщиной. Происходи все так, как полагаете вы, она оказала бы энергичное, даже яростное сопротивление. Однако свидетельств тому нет. Судя по расположению тела мисс Болтон, вода в ванне осталась на максимальном уровне. Короче говоря, на пол не пролилось ни капли, что, несомненно, произошло бы в случае ожесточенной борьбы за жизнь. Более того, мыло, которое практически наверняка выпало бы из ванны при такой борьбе, все еще плавает в воде.

С другой стороны, способ утопить человека, какой предлагаю я, то есть схватив его за лодыжки и подняв ноги в воздух, полностью лишает жертву возможности бороться. Застигнутый врасплох, он просто уходит под воду, причем вода стремительно проникает ему в нос и рот. Лежа на спине, с головой, погруженной в воду, он не в силах подняться, даже если руки свободны и он может ухватиться за края ванны. Он может попытаться бить ногами, чтобы освободиться от хватки убийцы. Однако убийце достаточно всего несколько минут удерживать ноги жертвы в таком положении, чтобы добиться своего.

– Загадками говорит, – пробормотал констебль Линч.

– Это легко продемонстрировать, – сказал я, – хотя нам потребуется доброволец, который пожелает забраться в ванну мистера Мэя.

– Я желаю! – раздался чей-то громкий голос в коридоре.

Повернувшись, мы увидели входившего в спальню доктора Марстона. Он объяснил, что, находясь в коридоре, слышал все сказанное и полон желания предоставить себя для проведения испытания, если оно поможет определить истинную причину смерти мисс Болтон и таким образом снимет с него вину.

Видя, что ни мистер Мэй, ни коронер Тилден, ни констебль Линч не возражают, дантист стал раздеваться, аккуратно складывая каждый снятый предмет на кресло. Он разоблачился до нижнего белья и уже начал было расстегивать воротник, когда Тилден поспешно сообщил ему, что раздеваться догола не надо. С видом величайшего облегчения из-за того, что его избавили от постыдной необходимости выставлять на всеобщее обозрение свои телеса, Марстон шагнул в ванну, ухватился за края и начал забираться внутрь.

При других, менее драматических обстоятельствах вид пожилого пухленького дантиста, залезающего в ванну в подштанниках, поразил бы меня своей чрезвычайной комичностью. Однако теперь зрелище представлялось гротескным.

Слегка подрагивая, поскольку вода давно успела остыть, Марстон улегся по возможности глубоко, так что над водой остались торчать только его голова и колени.

Между тем констебль Линч снял сюртук и положил его на шифоньер. Потом, закатав рукава рубашки, подошел к изножью ванны.

– Когда окажетесь под водой, – сказал я Марстону, – изо всех сил пытайтесь поднять голову над поверхностью.

Дантист, выглядевший несколько встревоженно, кивнул.

Не успел он этого сделать, как Линч без предупреждения погрузил руки в воду и, ухватив Марстона за лодыжки, высоко задрал его ноги.

Результат был в точности такой, как я предвидел. Никто даже охнуть не успел, как голова дантиста оказалась под водой. Руки его конвульсивно цеплялись за края ванны, а ноги слабо бились в цепкой хватке Линча. Однако он был не в состоянии создать соответствующего рычага, чтобы приподнять верхнюю часть тела, он был совершенно беспомощен. Не оставалось никаких сомнений, что еще через несколько минут дантист утонет. Заглянув в ванну, я увидел на его лице выражение панического ужаса. Глаза его выпучились, а щеки раздулись.

Коронер Тилден тоже наблюдал за выражением лица Марстона.

– Отпустите его, – сказал он констеблю Линчу, который моментально выпустил ноги доктора.

Откашливаясь и переводя дух, доктор тут же, как пробка, вынырнул на поверхность. С помощью коронера он с трудом поднялся на ноги, а мистер Мэй достал из ближайшего шкафа полотенце и накинул ему на плечи. Ему помогли отойти от ванны и провели в другой конец комнаты, где он взгромоздился на прикроватный стул; у ног его быстро стала собираться маленькая лужица.

– Вы были правы, черт возьми, – сказал констебль Линч, впервые глядя на меня с подлинным, хотя и несколько недоброжелательным уважением. Затем, обратясь к коронеру, сказал: – Похоже, у нас тут убийство, Тилден.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– Убийство! – тяжело выдохнул мистер Мэй, лицо которого мгновенно посерело. – В моем доме! Как такое могло случиться?

Констебль Линч достал из внутреннего кармана сюртука небольшой блокнот и карандаш, готовясь допросить престарелого хозяина дома, я же между тем подошел к доктору Марстону. Он, сгорбившись, сидел на стуле, плотно завернувшись в полотенце. Гладкие седые волосы облепили череп.

– Вы в порядке? – поинтересовался я.

– Сам не понимаю, что со мной, – ответил он довольно резко, поглядев на меня налитыми кровью глазами. – Полагаю, я должен чувствовать облегчение, ибо теперь имя мое чисто, исключительно благодаря вам, дорогой друг. Однако трудно радоваться, зная, что случилось. Пробыть под водой хотя бы минуту в том положении, в каком был я, – самое ужасное переживание в моей жизни. Представьте, через какие муки, должно быть, прошла эта бедная девушка! – Тут все его тело сотряслось от дрожи – при мысли о страданиях мисс Болтон или оттого, что он был весь мокрый и замерз, сказать невозможно.

Между тем Линч приступил к допросу мистера Мэя, который заверил его, что жертва в своей жизни «и мухи не обидела».

– А дружки были? – спросил констебль.

И снова мистер Мэй высказался в отрицательном смысле.

– Вы сказали, что утром в доме никого не было? – спросил Линч.

– Да, именно. Племянницы ушли куда-то часов около девяти. А мы с миссис Мэй уехали немногим позже.

Пометив что-то в своем блокноте, Линч спросил:

– Вы заперли входную дверь, когда уезжали?

– Что вы, нет. Ведь Эльзи оставалась дома.

– Значит, любой мог запросто войти и сделать это, – сказал Линч.

Позвольте, – сказал я. – Крайне неправдоподобно, чтобы человек, вынашивающий план убийства, рискнул быть узнанным при входе через парадную дверь, особенно таким восхитительным утром, когда его могли видеть многие пешеходы, проходившие по улице. Гораздо более логично, что для проникновения в дом злодей выбрал черный вход.

– Да, действительно есть задняя дверь, которая ведет на кухню, – сказал мистер Мэй. – Мы запираем ее только на ночь.

– На кухню? – переспросил Линч. – Пожалуй, надо туда заглянуть. – Затем, спрятав блокнот и пишущее устройство обратно в карман, добавил: – Вы идете, По?

То, что констебль, еще совсем недавно взиравший на меня с нескрываемым скептицизмом, теперь открыто просит моей помощи, продолжало свидетельствовать, что он пересмотрел свои взгляды и возымел куда более высокое мнение о моих исключительных аналитических способностях.

– Буду счастлив оказать любую посильную помощь.

– Бедная моя жена, – произнес мистер Мэй, печально качая головой. – Это известие будет для нее еще более сильным ударом, чем для меня. Пойду расскажу ей, смягчая подробности, насколько это возможно.

Оставив коронера Тилдена и дантиста в спальне, пожилой джентльмен вышел, мы с Линчем следовали за ним по пятам.

Мистер Мэй остановился перед приоткрытой дверью в коридор (той самой, из-за которой, как мне показалось, слышались рыдания), мы с Линчем прошли к лестнице, спустились и проследовали на кухню.

Проверив дверь черного входа, мы обнаружили, что она действительно не заперта, как о том поведал мистер Мэй. Дверь выходила на маленькую деревянную площадку. Небольшая лестница, состоявшая из полудюжины траченных непогодой ступеней, вела на задний двор, с трех сторон обнесенный изгородью. Пройдя через двустворчатую дверь, вы оказывались в узком коридоре, разделявшем владения мистера Мэя и соседские.

Сразу же стало ясно, что непрошеный гость легко мог зайти с улицы, проскользнуть через коридор, затем – через калитку в изгороди и войти в дом через черный ход, оставаясь незамеченным.

На первый взгляд в кухне не было ничего, что так или иначе указывало бы на личность преступника. Чистенькая, без единого пятнышка, хотя и пропитанная весьма специфическим запахом рыбы – свидетельством (как я поначалу предположил) вчерашнего ужина. Все кастрюли, сковородки, чайники и прочие поварские причиндалы были аккуратно расставлены по полкам или свисали на длинных железных крюках с потолка.