Затонувший мир - Баллард Джеймс Грэм. Страница 4

Когда они пересекали лагуну, желтый плавучий барабан базы находился на солнечной стороне, винты вертолета на крыше базы поднимали волну, на которой покачивался меньший белый корпус биологической станции. Сама станция располагалась в 200 ярдах ниже по берегу и была пришвартована к большому горбатому зданию — когда-то это был концертный зал.

Керанс взглянул на лишенные окон белые прямоугольники, напоминавшие ему залитые солнцем улицы Рио и Майами, — он в детстве читал о них в энциклопедии в Кемп Берд. Любопытно, однако, что, несмотря на красоту и загадочность лагун затонувших городов, он не чувствовал никогда ни малейшего интереса к ним и не заботился узнавать, в каком именно городе сейчас находится станция.

Доктор Бодкин, который был на 25 лет старше Керанса, когда-то жил в нескольких городах Европы и Америки и проводил много времени на окраинных водных протоках, разыскивая прежние библиотеки и музеи. Но в них не было ничего, кроме его воспоминаний.

Вероятно, именно отсутствие личных воспоминаний делало Керанса равнодушным к зрелищу этой затонувшей цивилизации. Он родился и вырос в месте, известном под названием Антарктического Круга, — теперь это была субтропическая зона с максимумом годовой температуры в 85 градусов — и южнее бывал только в экологических экспедициях. Обширные болота и джунгли были для него лабораторией, а затонувшие города — всего лишь сложным основанием этой лаборатории.

Кроме нескольких пожилых людей, как Бодкин, никто не помнил жизни в этих городах, да и во времена детства Бодкина города представляли собой осажденные крепости, окруженные огромными дамбами и разделенные паникой и отчаянием. Сейчас их странное очарование и красота заключались в пустоте, в необычном соединении крайностей природы, как корона, оплетенная дикими орхидеями.

Последовательность гигантских геофизических сдвигов, преобразивших климат Земли, началась 60 или 70 лет назад. Серия мощных продолжительных солнечных бурь, вызванных внезапной нестабильностью Солнца, привела к расширению поясов Ван Аллена и тем самым, удалив верхние слои ионосферы, ослабила на них действие земного тяготения. Эти слои рассеялись в космосе, уменьшив земной защитный барьер против солнечной радиации; температура начала постоянно расти, нагретые слои атмосферы поднимались вверх, в ионосферу, и цикл повторялся.

По всей Земле среднегодовая температура росла ежегодно на несколько градусов. Большая часть тропиков вскоре стала необитаемой; население, спасаясь от температуры в 130-140 градусов [2], устремилось на север и на юг. Умеренные зоны стали тропическими, Европа и Северная Америка изнемогали от зноя, температура тут поднималась до 100 градусов [3]. Под руководством Объединенных Наций началось заселение Антарктиды и северных районов Канады и России.

В начальные 20 лет жизнь постепенно приспособлялась к изменившемуся климату. Не хватало энергии для того, чтобы отбросить надвигавшиеся из экваториальных районов джунгли. Возросший уровень радиации привел к многочисленным мутациям и бурному росту растительности. Появилось множество необычных растительных форм, напоминавших тропические леса Калифорнийского периода; решительно пошли в ход низшие формы растительной и животной жизни.

Наступление этих далеких предков современной жизни было поддержано вторым большим геофизическим сдвигом. Постоянное повышение температуры вызвало таяние полярных ледовых шапок. Огромные ледяные поля Антарктиды треснули и растаяли, десятки тысяч ледников, окружавших Арктический круг в Гренландии, Северной Европе, России и Северной Америке, превратились в моря и гигантские реки.

Вначале уровень воды в мировом океане повысился лишь на несколько футов, но огромные расширяющиеся потоки несли с собой биллионы тонн ила. У их концов формировались массивные дельты, изменявшие очертания континентов и дававшие дорогу океану в глубь суши. Их интенсивное расширение привело к постепенному затоплению более чем двух третей земной поверхности.

Гоня перед собой валы ила и грязи, новые моря непрерывно меняли контуры континентов. Средиземное море превратилось в систему внутренних озер. Британские острова соединились с Северной Францией. Средний Запад Соединенных Штатов, затопленный Миссисипи, пробившей Скалистые горы, стал огромным заливом и соединился с заливом Гудзона. Карибское море превратилось в болото, полное ила и соленой грязи. Европа покрылась системой огромных лагун, в центре каждой из них лежал город, затопленный илом, который несли с юга расширяющиеся водные потоки.

В продолжение следующих 30 лет совершалась миграция населения на полюса. Несколько укрепленных городов сопротивлялись поднимавшейся воде и наступавшим джунглям, сооружая по своему периметру огромные стены, но они одна за другой прорывались. Только внутри Арктического и Антарктического Кругов оказалась возможной жизнь. Значительный наклон солнечных лучей создавал здесь дополнительный заслон от радиации. Города высоко в горах ближе к экватору были оставлены, несмотря на сравнительно невысокую температуру, именно из-за отсутствия атмосферной защиты от солнечной радиации.

Именно этот последний фактор, по-видимому, решил и задачу размещения населения Земли. Постоянное уменьшение жизненной активности млекопитающих и усиление земноводных и рептилий, более приспособленных к водной жизни в лагунах и болотах, изменило экологический балланс, и ко времени рождения Керанса в Кемп Берд, городе с десятью тысячами жителей в Северной Гренландии, в северных районах Земли, по приблизительным оценкам, жило около пяти миллионов человек.

Рождение ребенка стало сравнительной редкостью, и только один брак из десяти давал потомство. Как иногда говорил себе Керанс, генеалогическое дерево человечества постепенно сокращается, двигаясь назад во времени. Когда-нибудь может наступить такой момент, когда вторые Адам и Ева обнаружат себя одинокими в новом Эдеме.

Риггс заметил, что Керанс улыбается своему причудливому образу.

— Что вас развеселило, Роберт? Одна из ваших двусмысленных шуток? Не пытайтесь объяснить ее мне.

— Я представил себя в новой роли, — Керанс взглянул на прямоугольник какого-то здания в двадцати футах от них; волна, поднятая катером, перехлестнула через окна одного из верхних этажей. Резкий запах влажной извести контрастировал с тяжелыми испарениями растительности. Макреди ввел катер в тень здания, здесь было сравнительно прохладно.

Через лагуну Керанс видел дородную, с голой грудью, фигуру доктора Бодкина на правом борту испытательной станции; широкий пояс и зеленый целлулоидный козырек над глазами делали его похожим на морского пирата. Он срывал оранжевые ягоды с папоротника, нависавшего над испытательной станцией, и бросал их в галдящих обезьянок, висевших на ветках над его головой; Бодкин подстрекал их игривыми криками и свистом. В пятидесяти футах, на карнизе здания, три игуаны следили за этой сценой с каменной неподвижностью; только их хвосты время от времени поворачивались из стороны в сторону.

Макреди повернул румпель, и они в облаке брызг приблизились к стене высокого здания с белым фасадом; над водой возвышалось не менее двадцати этажей этого здания. Крыша прилегающего меньшего здания служила пристанью, к ней был пришвартован проржавевший белый корпус небольшого крейсера.

Наклонные обзорные иллюминаторы рулевой рубки были разбиты и выпачканы, выхлопные отверстия пропускали в воду струйки масла.

Пока катер под управлением опытного Макреди качался возле крейсера, они прыгнули на пристань, прошли ее и по узкому металлическому мостику перебрались в большее здание. Стены коридора в нем были влажными, на штукатурке большие пятна плесени, но лифт все еще работал, снабжаемый энергией из запасного двигателя. Они медленно поднялись на крышу и оттуда опустились в двухэтажную квартиру, находившуюся непосредственно под крышей.