Чародей звездолета ''Посейдон'' - Балмер Генри Кеннет. Страница 17

– Но они не могут вмешиваться в дела университета!

– Когда президент является еще и секретарем по делам околосолнечного пространства, а в правлении почти все – члены правительства, то становится понятным, почему именно правительство не только может, но и действительно диктует университету, как ему следует поступать с деньгами, выделенными из фонда.

– Но это же абсурд! – Рэндолф не выказывал сильного раздражения только потому, что в голове у него были все время мысли о вирусах, об ожидаемых новостях от племянника и о своей команде на борту космического корабля. – Почему Мэхью настроен против меня? Почему он решил отыграться именно на мне?

– Не на вас, Чезлин. Просто вам не повезло, что ваша очередь на получение фонда пришлась на этот год. Видите ли, космический военный флот занялся созданием совершенно нового боевого оружия с целью произвести коренную ломку в тактике ведения космического боя. Флот не располагает аппаратурой для выполнения поставленной задачи. У нас же есть несколько превосходных компьютеров, которые считаются одними из лучших в Галактике.

С помощью фонда Максвелла правительство уже развернуло широкомасштабные работы с привлечением специалистов высочайшей квалификации, полностью переориентировав компьютеры на разработку нового оружия для военно-космического флота...

Рэндолф почувствовал, как в нем закипает страшная ярость, и еле сдерживал себя. Он должен сохранять ледяное спокойствие. Но немного гнева – совсем немного – будет выглядеть естественным и вполне объяснимым.

Удержать в себе всю злость было очень трудно.

– Я бы хотел содрать шкуру живьем с каждого в правительстве и с его послушных шакалов в правлении! Отобрать деньги, предназначавшиеся для меня, вы понимаете – для меня! – и отдать их на создание машины, способной только убивать и разрушать! Тогда как я хочу, хотел... создавать жизнь!

Это чудовищное оскорбление для всей науки и преступная трата колоссальных средств...

Харкурт улыбнулся и протянул к профессору руку:

– Я знал, что вы ужасно рассердитесь, Чезлин. Рискованно было все это вам рассказывать. Но я не мог, просто не мог допустить, чтобы вы ушли, не узнав правды. Боюсь, что пострадают наши личные отношения, но я ничего не могу поделать.

– А что профессор Чейз?

– Ей как раз повезло. Вы правильно говорили, что новый театр и все те рукописи, о которых она твердит, совсем не стоят того, чтобы тратить на них деньги из фонда Максвелла. Но надо было создать видимость того, что средства пошли на научную деятельность университета. Она, однако, не знает истинного положения дел. И я прошу, не надо ей говорить.

Рэндолф отвечал с такой улыбкой, которая поразила Харкурта:

– Я не скажу ей. И вообще я отправляюсь отдыхать в космос. Пусть правительство продолжает заниматься своими грязными закулисными интригами, сколько ему влезет. Но если они думают, что я буду голосовать за них на следующих выборах – ха! – они сильно ошибаются!

Маленький профессор примчался назад на факультет и начал подгонять членов своего штаба со сборами. Остальные участники экспедиции упаковывались и ждали в маленькой гостинице около космического порта не очень далеко от университета. Собравшись, Рэндолф и Хаулэнд покинули Льюистид. Питер, к своему огорчению, так и не встретился с Элен. Она звонила ему, но его не было. Теперь она уже далеко от Земли, а он так и не пожелал ей доброго пути. Ну, что ж. Древние рукописи не имеют никакого значения по сравнению с космическим кораблем, нагруженным слитками золота, и с триумфальными заключительными экспериментами, которые приведут к доказательству того, что человек может создавать жизнь. Вот что важно!

Рэндолф в жесткой форме разделался с вопросами Хаулэнда о том, как они будут объяснять появление у них денег.

– Я профессор Рэндолф! – вспыхнул маленький человек. – Когда я вернусь из космического плавания, пусть оно даже по времени совпадет с похищением денег, о чем узнают на Земле, – разве кто-нибудь осмелится хотя бы намекнуть на то, что я имею какое-то отношение к ограблению только потому, что я смогу продолжить свою работу? Чепуха! И к тому же мы не оставим следов...

Хаулэнд с ужасом подумал, что ему никогда не переубедить профессора.

Они отправились в путь тридцатого, а первого числа следующего месяца под робкими лучами солнца, сумевшими однако растопить снег, поднялись на борт звездного лайнера «Посейдон», который готовился взять курс на планету Гагарин-3. До нее было три недели комфортабельного плавания.

Многочисленные пассажиры ожидали от этого путешествия удовольствий и отдохновения хоть на короткое время. На всех палубах, во всех каютах и ресторанах громадного корабля царила праздничная атмосфера. Несмотря на не покидавшую его в последнее время озабоченность и беспокойство, Хаулэнд, к своему удивлению, вдруг обнаружил, что у него поднялось настроение и появилось желание участвовать наравне со всеми в жизни охваченного радостью корабля. После Гагарина-3 лайнеру предстояло сделать еще два коротких перелета, затратив по неделе на каждый – сначала к планете Эмир-Бей-9, а потом на Санта-Крус-2. Звездные путешественники на «Посейдоне» совершенно не знали и даже не могли себе представить, что там на тех двух планетах...

Очутившись в теплых, светлых, красивых каютах, в барах и кафе с мягким, приятным освещением, все пассажиры звездолета были счастливы, что расстались с зимним холодом Земли, и чувствовали себя раскованными. Вместо снега под ногами были мягкие ковры, вместо унылого, грязно-серого неба создававшая уют и приносившая спокойствие иллюминация, а морозы Земли заменили легкие перемещавшиеся потоки свежего воздуха.

Рэндолф пригласил Хаулэнда в свою каюту – трехкомнатные апартаменты со всеми роскошными удобствами, каких только может пожелать уставший на Земле, а теперь превратившийся в звездного путешественника человек. Чуть позже пришел Хаффнер. Разговор начал профессор:

– На Санта-Крус-2 вольнодумцы с Земли основали первобытную культуру.

Это мужчины и женщины, которые удалились в космос, чтобы жить в своих собственных, специфических условиях. Какая-то причуда общественного развития, но никому не причиняющая вреда. Эмир-Бей-9 – цель нашего звездолета. Теренс рассказывал мне об этом месте. Планета открыта и не защищена, именно на нее переправляются все сто процентов ценностей для военно-космического флота. Она находится вне нашей Вселенной, и это заставляет холодеть сердце каждого человека. Но самое главное – людям там совершенно некуда и не на что тратить деньги, да еще какие деньги!

Хаффнер начал говорить, невнятно произнося половину слов, но не потому, что он был пьян, – от одной бутылки Вилли не пьянел:

– Насколько я понял, в настоящий момент деньги уже находятся фактически на борту корабля! А мы тоже здесь – с огромными деньгами!

– Странное ощущение, конечно, – сказал Рэндолф спокойно. – Знать, что вокруг тебя три тысячи живых существ, которые наслаждаются отдыхом в космосе, и рядом с ними, в общем-то незнакомыми людьми, иметь громадную сумму денег.

Он улыбнулся и посмотрел вверх на Хаулэнда:

– Невольно захочешь говорить шепотом.

– Три тысячи мужчин и женщин, – сказал Хаулэнд, – обосновались в большом стальном ящике, несущемся среди звезд, в пространствах Вселенной, где совсем другое, не такое, как у нас, космическое время, – прямо мурашки бегут по спине.

Рэндолф сделал вид, что Хаулэнд натолкнул его на важную мысль:

– Ты упомянул о нашем пространственно-временном континууме. Это напомнило мне об ответственнейшем моменте всего нашего предприятия. Но я думаю, что Теренс справится. Он приобрел большой опыт, когда находился на службе в военно-космическом флоте.

Послышался предупредительный гудок, и, как поступал каждый в момент преодоления космическим кораблем гравитации, все трое ученых направились к специальным креслам перед иллюминаторами. Они были всего лишь тремя членами громадной толпы на борту лайнера. Как и все, они в волнении перед стартом помахали на площадке для прощания своим друзьям и родственникам.