Буря - Шекспир Уильям. Страница 12

Ни женщины. Не ведали бы люди

Металлов, хлеба, масла и вина,

Но были бы чисты. Никто над ними

Не властвовал бы…

Вот тебе и раз,

Ведь начал он с того, что он властитель!

В конце он позабыл уже начало.

Все нужное давала бы природа —

К чему трудиться? Не было бы здесь

Измен, убийств, ножей, мечей и копий

И вообще орудий никаких.

Сама природа щедро бы кормила

Бесхитростный, невинный мой народ.

А можно будет подданным жениться?

Нет, это тоже труд.

Все будут праздны:

Толпа бездельников и свора шлюх.

И я своим правлением затмил бы

Век золотой.

О, мудрый государь!

Да здравствует король Гонзало Первый!

Что скажете на это, государь?

Ах, перестань! Я все равно не слышу,

Вокруг меня как будто пустота.

Я вас понимаю, ваше величество. Зато по крайней мере я дал возможность этим смешливым господам посмеяться попусту.

Попусту? То есть над вами.

Вы так наполнены глупым шутовством, что по сравнению с вами я пуст. Можете продолжать смеяться попусту.

Вот, что называется, отбрил.

Спасибо еще, что тупой бритвой.

Я знаю, господа, что на вас угодить трудно. Если бы луна не менялась недель пять кряду, вы бы и ее сбросили с неба.

Появляется невидимый Ариэль . Торжественная музыка.

Конечно. А потом бы поохотились с факелами на птиц. 10

Не гневайтесь, любезный синьор.

И не думаю. Я не так низко ценю свой гнев. Не посмеетесь ли еще, чтобы мне спалось покрепче? Что-то мне захотелось спать.

Спите и прислушивайтесь к нам во сне.

Все, кроме Алонзо , Себастьяна и Антонио , засыпают.

Все спят уже? О, если б мои веки,

Сомкнувшись, отогнали злую скорбь!

Ко сну и правда клонит…

Государь,

Не отвергайте сна. Он посещает

Так редко тех, кто горем удручен.

Сон — лучший утешитель.

Государь, Вы можете здесь отдохнуть спокойно, А мы вдвоем вас будем охранять.

Благодарю… Слипаются глаза…

(Засыпает.)

Ариэль исчезает.

На них напала странная сонливость.

Должно быть, климат этому причиной.

Но почему он нас не усыпляет?

Меня ко сну не клонит.

И меня.

Заснули все, как будто сговорились.

А если бы, достойный Себастьян…

Что, если бы случилось так… Молчу!..

Но все же на лице твоем читаю

Твою судьбу. Не случай ли дает

Тебе совет? Мое воображенье

Корону видит на твоем челе.

Ты спишь?

А разве ты меня не слышал?

Нет, слышал. Но, конечно, это сон.

Ты говорил во сне. Что ты сказал?

Ты странно спишь — с открытыми глазами:

Ты ходишь, говорить и видишь сны —

Все сразу.

Благородный Себастьян!

Ты сам не усыпи свою фортуну,

Не умертви ее. Проспать ты можешь,

Хоть бодрствуешь.

Ты явственно храпишь,

Но в храпе я улавливаю смысл.

Я не шучу. И ты, внимая мне,

Брось шутки — и возвысишься ты втрое.

Ну, где мне, я — стоячая вода.

Я научу тебя, как стать потоком.

Учи, но не забудь — я неудачник,

В наследство получил я только лень.

О, если б знал ты, как мечту лелеешь,

Смеясь над ней. Чем дальше ее гонишь,

Тем ближе и настойчивей она.

Что тянет неудачников на дно?

Их собственная лень и трусость.

Дальше!

По блеску глаз твоих, румянцу щек

Я вижу, что чреват ты важной мыслью, —

Так пусть она родится.

Хорошо.

Итак, хотя забывчивый синьор,

Которого и самого забудут

Назавтра после смерти, уверял

(Он просто страсть питает к увереньям),

Что королевский сын не утонул,