Кориолан - Шекспир Уильям. Страница 11
Знай, Рим, что кориольские ворота
Кай Марций в одиночку захватил,
Стяжав себе со славой третье имя —
Кориолан — вдобавок к первым двум.
Добро пожаловать, Кориолан!
Трубы.
Добро пожаловать, Кориолан!
Довольно же! Не по сердцу мне это.
Прошу…
Вот мать твоя подходит.
О!
Я знаю, кем удача у богов
Мне вымолена.
(Опускается на колени.)
Встань, мой славный воин,
Мой милый Марций, мой достойный Кай,
За подвиги отныне нареченный…
Ну, как его?.. Кориоланом. Так ведь?
Взгляни же, вот твоя жена.
Привет,
Молчальница прелестная моя!
Что ж ты на мой триумф глядишь сквозь слезы?
Тогда уж ты должна была б смеяться,
Вернись в гробу я… Плакать, дорогая,
Сегодня нужно кориольским вдовам
И матерям.
Богами будь увенчан!
Ты жив, дружище?
(Валерии.)
Госпожа, прости…
Не знаю, с кем здороваться!..
(Коминию.)
Привет
Тебе, наш вождь, и всем, кто возвратился!
Нет, тысяча приветов! И смеяться
И плакать я готов, а на душе
И тяжко и легко. Привет вам всем!
Пусть тех, кто увидать тебя не рад,
Проклятье поразит. А вас троих
Боготворить обязан Рим, хоть в нем
Найдутся застарелые дички,
Которым не привьешь ваш дух высокий.
Да что нам в них! Привет вам, полководцы!
Крапива же останется крапивой,
А дурни — дурнями.
Всегда он прям.
Всегда, во всем все тот же он Менений.
Вперед! Дорогу!
(Волумнии и Виргилии)
Дайте ваши руки.
Но раньше чем склонюсь пред отчим кровом,
Я обойду патрициев почтенных,
Благодаря их за слова привета
И почести.
Мне удалось дожить
До исполненья всех моих желаний,
Воображеньем смелым порожденных.
Осталась у меня одна мечта,
Но и ее исполнит Рим.
Нет, лучше
По-своему служить ему, чем править
Им так, как хочет чернь.
На Капитолий!
Трубы и рожки.
Триумфальное шествие удаляется. Брут и Сициний выходят вперед.
Все лишь о нем толкуют. Нацепили
Слепцы очки, чтоб на него взглянуть.
О нем стрекочет нянька, позабыв
Про малыша орущего; стряпуха,
На шее грязь прикрыв холщовой тряпкой,
В окошко пялится; ларьки, прилавки
И двери от людей черны; на крышах
Торчит народ; зеваки на коньках
Сидят верхом. Везде пестреют лица.
Все лишь его глазами жадно ищут.
Затворники жрецы и те сегодня
С толпой смешались и пыхтят, пытаясь
Вперед пролезть. Матроны в покрывалах
Под поцелуи Феба подставляют
Свой нежный лик, где белизна с румянцем
Ведет войну. На улицах так шумно,
Как если б некий бог, его хранящий,
Вошел в него, свое очарованье
Ему придав.
Ручаюсь, скоро будет
Он консулом.
А при его правленье
Одно останется нам — спать.
Он и у власти будет безрассуден,
Не кончит так, как начал, и утратит
Все, что снискал.
Хоть в этом утешенье!
Поверь, что плебс, чью сторону мы держим,
Ждет только повода, чтоб позабыть
Сегодняшний триумф его и вспомнить
Вчерашнюю вражду к нему. А повод
Он сам создаст своим высокомерьем.
При мне он клялся, что когда захочет
Быть консулом, то ни за что не выйдет
На рыночную площадь, не наденет
До нитки вытертых одежд смиренья
И не покажет (как велит обычай)
Народу ран своих, чтоб домогаться
Его вонючих голосов.
Недурно!
Добавил он, что консульства искать
Не станет вовсе, если не попросят
Патриции его об этом сами.
Чего же лучше! Одного желаю:
Пусть клятве не изменит.
Так и будет.
А это, как того мы и хотим,
Его погубит.
Иль его мы свалим,
Иль наша власть падет. Мы с этой целью
Должны внушать плебеям, что всегда
Он ненавидел их, что, если б мог,
Он превратил бы их во вьючных мулов,
И вольностей лишил, и рот заткнул
Защитникам народа, убежденный,
Что чернь в делах и разумом и сердцем
Не выше, чем верблюды войсковые,
Которых кормят, чтоб таскали грузы,
И бьют, когда они под тяжкой ношей
На землю валятся.
Все эти мысли
Плебеям мы внушим, как только он
Их спесью оскорбит, что будет скоро:
Ведь Марция на чернь науськать проще,
Чем на овец собаку. Разом вспыхнет
Народ, как куча хворосту, и дымом
Его навеки закоптит.