Дни барабанного боя - Шелби Филип. Страница 18

Ей вспомнились подслушанные обрывки разговора:

«Чарльз, ты не можешь так поступить. Это чудовищно!»

«Выбора у вас нет, согласиться придется...»

Холленд стала лихорадочно пытаться вставить эти слова в контекст. Что именно чудовищно? Раскрыл ли Уэстборн тайны Болдуина съехавшимся в Дубки сенаторам? Может, это он угрожал Комитету по этике, а не наоборот? И с чем они должны были «согласиться»?

Вопросы эти вертелись в голове Холленд. Она окунулась в ужас того, что услышала. То были уже не бесплотные, безучастные вестники. Слова надвигались на нее, теснили, проникали под кожу, превращали в сообщницу. Нагоняли страх, даже заставляли трепетать.

Холленд изгнала их из сознания. Перед ее глазами медленно возникла картина. Она снова оказалась в библиотеке Уэстборна. Сенатор сидит за столом, вид у него испуганный, словно его оторвали от какого-то занятия. Перед ним на блокноте две дискеты. Он тянется к правой...

И внезапно передумывает! Рука его замирает, потом берет левую! Он совершает ошибку и отдает мне не ту дискету!

Холленд села на софу и подтянула колени к груди. Содержание дискеты не имеет никакого отношения к законопроекту или законодательной инициативе. Это должно быть на той дискете, которую Уэстборн сунул в карман.

— Он дал мне совсем не ту дискету! — произнесла она вслух в пустой комнате.

Когда голос ее отразился от стен и потолка, она чуть не рассмеялась, как люди, впадающие в истерику.

Холленд потянулась к телефону, но тут ей вспомнилось истерзанное тело Уэстборна. Перед ней встал последний вопрос: может ли кто-нибудь — например, некий секретный отдел военного министерства — пойти на убийство, чтобы этот материал никогда не увидел света?

Фрэнк Шуресс у себя в кабинете злобно смотрел на телефон. Он ждал звонка уже больше часа, и ему надоело ломать голову над неподатливыми вопросами и проблемами.

Из головы не шли привезенные Кокраном сведения. Может, Арлисс Джонсон все еще сомневался, но Шуресс теперь был твердо убежден, что Уэстборна убили не близнецы.

Тогда кто же? И если Крофт узнал об этих фактах, почему молчит?

Шурессу требовалась дополнительная информация. Ради этого он переступил границу дозволенного. Джонсон велел ничего не обсуждать с Уайеттом Смитом. Но не сказал напрямик, что нельзя обращаться куда-то еще. Шуресс понимал слабость оправдания, однако это был единственный способ осуществить задуманное.

Шуресс думал, что, располагая фотографиями и записанным на пленку разговором, Джонсон станет действовать быстро. Но ничего не произошло. Холленд оставалась не у дел, ее не только заранее обвинили, но и осудили. Если удастся разорвать паутину, которой ее опутали обстоятельства, Холленд будет оправдана. А там уже не важно, что скажет или сделает Джонсон.

Раздался долгожданный звонок. Шуресс выслушал, поблагодарил собеседника и потянулся за курткой. Когда взялся за ручку двери, телефон зазвонил опять.

— Фрэнк, это я.

— Послушай, Холленд, я спешу...

— Что-то выяснилось? В связи с Макналти?

Шуресс заколебался. Ему очень хотелось дать Холленд проблеск надежды, но пока что он не имел права ничего сообщить ей. И Шуресс заговорил, старательно выбирая слова:

— О близнецах никаких новостей. Я сейчас вышел на другой след. Холленд, мне пора бежать.

— Фрэнк, постой!

Шуресс впервые в жизни услышал в ее голосе панику.

— Что случилось, Холленд? — резко спросил он.

Когда до него дошел смысл того, что она выпалила бессвязной скороговоркой, он пришел в изумление. Уэстборн дал ей дискету с файлами по медицинским экспериментам Пентагона на людях?

— Это далеко не все, Фрэнк. Материала там на много часов. Ты должен приехать, посмотреть сам. Я...

— Холленд, говори медленней!

Пауза, затем вновь зазвучал ее голос, уже более спокойно:

— Извини. Фрэнк, мне нужна твоя помощь. Этот материал пугает меня!

— Ты говорила о нем еще с кем-нибудь?

— Нет!

— Правильно. Держи язык за зубами. О том, что Уэстборн отдал тебе дискету, не знает никто. Дело займет у меня час, полтора от силы. Как только освобожусь, приеду.

Молчание на другом конце провода говорило, что его слова не вызвали восторга.

— Холленд, час-другой погоды не делают. А мои дела не терпят отлагательства. Выбора у меня нет. — Шуресс закусил губу, но слова все равно сорвались с языка: — Кажется, я вышел на то, что может помочь тебе.

— Фрэнк, объясни!

— Объяснять нечего — пока что. Но чем раньше я уйду, тем скорее мы сможем заняться тем, что ты обнаружила, и решить, как вести себя дальше. Я приеду, Холленд. Я люблю тебя.

— Побыстрее, Фрэнк, — прошептала она. — Пожалуйста.

12

Посторонним старая библиотека сената казалась лабиринтом узких длинных коридоров с множеством зигзагов, тупиков и поворотов, где легко было запутаться. Фрэнк Шуресс осуществлял связь между секретной службой и сенатским Комитетом по разведке, поэтому прекрасно знал здесь все ходы.

В конце как будто никуда не ведущего коридора была дверь, десятки раз перекрашенная, за которой, казалось, находился чулан уборщицы. Но она была обита листовой сталью и снабжена электронным замком. Шуресс вставил кодовую карточку, набрал нужный номер, и замок с жужжанием открылся.

По винтовой лестнице Шуресс поднялся этажом выше, в круглую комнату с куполообразным потолком, которую можно было принять за библиотеку какого-то чудака или миниатюрную обсерваторию.

Она не была ни тем, ни другим. В эту комнату, изыск архитектора, получившую название «Тауэр», являлись в течение последних пятидесяти лет наиболее значительные шпионы и перебежчики, здесь они сообщали добытую информацию избранным представителям, работающим рука об руку с разведслужбами страны.

Шуресс окинул взглядом старые, но удобные диваны, столы с подпалинами от сигарет и единственный большой стол, на котором стояли компьютер и несколько телефонных аппаратов. Здесь он всегда нервничал. Каким бы чистым ни был воздух, Фрэнку всякий раз чудился запах боязни, подозрительности, предательства.

— Добрый день, Фрэнк.

Это произнес Джеймс Крофт, влиятельный член сенатского Комитета по разведке. Как и Шуресс, он был подтянутым, жилистым, словно боксер-легковес. Фрэнк полагал, что в юности Крофт умел работать кулаками. Лицо сенатора было на редкость неприятным, и Шуресс невольно задумывался, какие жестокости выпали в прошлом на его долю.

— Спасибо, что сразу согласились принять меня, сенатор, — сказал молодой агент, снимая куртку.

Крофт махнул тщательно наманикюренной рукой:

— Как долго мы уже сотрудничаем, Фрэнк?

Три года? Больше? Я считаю, из нас получились хорошие напарники.

Шурессу приятно было это слышать. Крофт всегда относился к нему дружелюбно. Внимательно слушал, задавал дельные вопросы, вступался за секретную службу, когда находил, что это справедливо, а не политически выгодно.

— Ну так что у тебя? — спросил Крофт. Голос его звучал беззаботно, но в глазах светился жгучий интерес.

Шуресс сделал глубокий вдох:

— Сенатор, вы знакомы с ирландцем по фамилии Кокран?

— С Робертом Кокраном? Разумеется. У британцев он бельмо на глазу, но мы с ним ладим.

Изуродованные губы Крофта скривились в единственной разновидности улыбки, на какую он был способен.

— Фрэнк, теперь я слушаю тебя с полным вниманием.

Шуресс заговорил:

— Насколько я понял, Кокран шесть дней назад звонил вам из Ирландии.

Глаза Крофта сузились.

— У тебя очень точные сведения, Фрэнк. Да, звонил.

— Тогда он сказал вам, что, по его мнению, эти двое террористов, Макналти, не представляли угрозы никому в Соединенных Штатах, включая Чарльза Уэстборна?

Крофт слегка подался вперед:

— Мы вступаем в запретную зону, Фрэнк. Подробности того разговора огласке не подлежат. Однако могу сказать вот что: разведка сообщила, что некоторые террористические группы весьма интересовались местонахождением и планами передвижений нескольких высокопоставленных лиц, в том числе и двух сенаторов.