Дни барабанного боя - Шелби Филип. Страница 5

— Можете идти.

Решив, что этого приключения с нее хватит, Холленд вернулась к дому, потом решила обойти его со стороны, обращенной к пруду. Веранда из песчаника с двумя мраморными скамейками была невысокой. Иней на ней искрился в ярком свете из окон. Когда Холленд услышала голоса, ей показалось, что они плывут по свету.

— Чарльз, ты не можешь так поступить. Это чудовищно!

Холленд замерла. Она узнала этот резкий, полный раздражения голос... Он принадлежал сенатору от штата Калифорния Барбаре Зентнер.

— В этом нет необходимости, — продолжала калифорнийка. — Договориться можно всегда. Но только не думай, что мы будем плясать под...

— Ты ничего не поняла, Барбара. Выбора у вас нет, согласиться придется. Охотно или не очень, это дело ваше, но уразумейте одно: я уже показал, чем обернутся для вас разглагольствования об этике.

Тенорок Уэстборна звучал ровно, терпеливо. Профессор, вразумляющий бестолкового студента. Он стал еле слышен, и Холленд подумала, что Уэстборн расхаживает по комнате.

На службе вбивали в сознание с первого дня: если вы что-то услышали, находясь на посту, и это не имеет отношения к безопасности вашего подопечного, то выбросьте все из головы.

Холленд пошла дальше, стараясь сосредоточиться на том, что касалось ее. Застекленная дверь библиотеки была чуть приоткрыта, но даже это являлось нарушением безопасности, о чем требовалось доложить Флемингу.

— Кто вы, черт возьми?

Холленд с рацией в руке находилась у конца веранды, когда раздался этот грубый окрик. Она повернулась и увидела Барбару Зентнер, которая стояла в дверном проеме, вглядываясь в темноту.

— Агент Тайло. Сенатор, эта дверь должна быть заперта...

— Вы имеете привычку подслушивать, агент Тайло?

Зентнер была невысокой худощавой женщиной пятидесяти с лишним лет, обращавшей на себя внимание курчавыми желто-рыжими волосами. Она сделала два шага вперед, прожектор высветил ее сильно накрашенное лицо.

Холленд почувствовала желание уйти, но заставила себя остаться на месте.

— Пожалуйста, вернитесь в комнату, сенатор, — твердо сказала она.

Зентнер злобно сверкнула на нее глазами. Холленд вспомнила, что пресса окрестила эту женщину Злюкой за грубую манеру обращаться со всеми — от репортеров до свидетелей на заседаниях ее комитета.

Из комнаты послышались голоса, интонации были вопросительными. Холленд видела, что Барбара колеблется, не зная, куда двинуться. Потом калифорнийка попятилась, не сводя с Холленд глаз, захлопнула дверь и задернула шторы.

Холленд не замечала, что задерживает дыхание, пока с шумом не выдохнула. Повернулась и пошла к парадному входу. По спине бегали мурашки.

За несколько минут до полуночи всем шестнадцати агентам сообщили по рации, что совещание закончилось. Вертолет отлетел и завис в девятистах футах над подъездной аллеей, на полпути от дома к воротам. Проводники с собаками стали возвращаться к своим грузовикам, водители прогревали моторы лимузинов и скоростных машин. По радио шли оживленные переговоры.

— Четверо возвращаются в город, — объявил Флеминг, войдя в вестибюль. — Уэстборн остается.

По тону голоса Холленд решила, что последнему он не особенно рад, но это не явилось для него полной неожиданностью.

— Тайло, когда Уэстборн выйдет, находитесь при нем, — распорядился Флеминг.

Холленд повесила сумочку на плечо и вошла в нишу под лестницей. Отсюда она могла видеть все, оставаясь невидимой. Ей не хотелось снова ощущать на себе злобный взгляд Барбары Зентнер.

Сенаторы выходили один за другим, в пальто, без улыбок, поздравлений или прощальных похлопываний по спине. На их застывших, сердитых лицах легко читались неудовлетворенность, горечь. Холленд разглядела под этими чувствами страх, даже обреченность. Ей вспомнился обрывок подслушанного разговора.

С какой стати комитету по этике травить Уэстборна?

Холленд вернулась в пустой вестибюль. Было слышно, как снаружи хлопали дверцы и хрустели шины по гравию. Голоса становились все тише и затихли совсем. Двери библиотеки оставались закрытыми. Вошел, потирая руки, Флеминг:

— Он все еще там?

Холленд кивнула:

— Даже не выглядывал.

— Зайдите к нему, — резко сказал Флеминг, направляясь к кухне. — Мне надо знать, где сенатор собирается проводить ночь, — снимать охрану возле коттеджа или оставить.

Холленд подошла к дверям и дважды постучала. Подумала, как прекрасно пахнет вишневое дерево, и тут раздался голос. Она повернула ручку. Чарльз Уэстборн сидел лицом к дверям за письменным столом в конце комнаты. Библиотека была ярко освещена, и Холленд легко разглядела на столе антикварную чернильницу, пресс-папье из цветного стекла в форме морского конька, серебряный нож для бумаги и на блокноте в красной кожаной обложке пару дискет. Слева на углу стоял компьютер.

Переступив порог, Холленд поняла, что Уэстборн не приглашал ее войти. Голова его была опущена, пальцы касались дискет. Он резко вскинулся и сверкнул глазами.

— Сенатор, прошу прощения. Я постучала... послышалось, что вы сказали «войдите».

Гнев Уэстборна растаял, лицо снова стало таким, каким появлялось на телеэкранах в сотнях интервью и на журнальных обложках. Это был красивый мужчина, очень фотогеничный, бодрый, с добрыми серыми глазами, уголки губ чуть приподняты в его знаменитой улыбке. Противники сенатора признавали, что при своем обаянии он мог бы выманить вилы у дьявола. Так никто не отзывался даже о братьях Кеннеди.

Уэстборн откинулся назад и провел большой красивой рукой по серебряным волосам, спадавшим на воротник его повседневной рубашки и джемпер.

— Агент Тайло, — сказал он, улыбнувшись чуть шире. — Бостон. Месяца три — три с половиной назад?

— Мне лестно, что вы запомнили, сенатор.

Холленд почувствовала расположение к нему. Дать посторонним почувствовать себя своими — очень редкое и важное для политика умение.

— Чем могу служить? — спросил Уэстборн.

— Нам нужно знать, здесь вы проведете ночь или в коттедже.

Сквозь сдержанность ответа прорвалось нетерпение.

— В коттедже, агент Тайло.

— Отлично. Я передам.

— Задержитесь, пожалуйста, на минутку.

Уэстборн достал из папки конверт. Секунду поколебался, потом взял левую дискету и положил туда. Заклеил его, сунул вторую дискету в нагрудный карман рубашки и поднялся.

— Вы этой ночью — то есть уже утром — возвращаетесь в город?

— Да, сенатор.

— Не окажете мне небольшую услугу? — Он протянул конверт. — Одна из моих секретарш должна переписать дискету. Здесь материалы, связанные с законопроектом, который сегодня будет обсуждаться. Не могли бы вы завезти ее по пути? Если вас не затруднит.

— Нисколько, сэр.

Холленд взяла конверт, убедилась, что дискета диаметром два и три четверти дюйма находится в одном из углов, потом свернула его. Расстегнула молнию сумочки, отыскала на подкладке почти невидимый кармашек и сунула конверт туда.

— У вас хороший вкус, — заметил, наблюдая за ней, Уэстборн.

— Спасибо.

Холленд решила не говорить, что сумочка эта приобретена на казенные деньги для операции в Атланте. Относившаяся с большим вниманием к сумочкам и обуви, покупать вещи такого качества она могла себе позволить только на распродажах по очень низким ценам.

— Вам нужно еще несколько минут, сенатор?

— Я закончил.

Уэстборн снял кожаную летную куртку со старомодной деревянной вешалки и вышел следом за Холленд. Флеминг ждал в вестибюле.

— Сенатор будет ночевать в коттедже, — сказала ему Холленд.

Флеминг кивнул:

— Дорогу туда вы знаете.

— А мисс Тайло необходимо идти со мной?

Холленд с Флемингом повернулись и увидели, что Уэстборн стоит, сунув руки в карманы куртки и недоуменно приподняв одну бровь.

— Так положено, сенатор, — ответил Флеминг.

Уэстборн, казалось, обдумал его слова. Потом пожал плечами, подошел к двери и любезно распахнул ее перед Холленд.