Незнакомец в зеркале - Шелдон Сидни. Страница 36

— Встречаюсь еще с одним клиентом. У меня ведь есть и другие клиенты, мой мальчик.

Тоби как-то странно посмотрел на него, потом сказал:

— Ну да, конечно.

На следующее утро во всех газетах были опубликованы восторженные отзывы. Все до одного критики предсказывали, что Тоби Темпл и в кино станет звездой не меньшей величины, чем на телевидении.

Тоби прочитал все рецензии, потом позвонил Клифтону Лоуренсу.

— Поздравляю, мой мальчик, — сердечно сказал Клифтон. — Ты видел «Рипортер» и «Вэрайети»? Это не рецензии, а признания в любви.

— Ага. И этот мир — просто головка молодого сыра, а я — здоровенная жирная крыса. Что можно придумать забавнее этого?

— Я же сказал тебе, Тоби, что в один прекрасный день весь мир станет твоим, и теперь этот день настал: весь мир принадлежит тебе!

В голосе агента звучала глубокая удовлетворенность.

— Клиф, я хотел бы поговорить с тобой. Ты не мог бы подъехать?

— Конечно. Я освобожусь в пять часов и…

— Я имел в виду сейчас.

После непродолжительного колебания Клифтон сказал:

— У меня назначена встреча до…

— Ну, если ты так занят, тогда не надо.

И Тоби повесил трубку.

Минуту спустя позвонила секретарша Клифтона Лоуренса и сообщила:

— Мистер Лоуренс уже едет к вам, мистер Темпл.

Клифтон Лоуренс сидел на кушетке в доме Тоби.

— Ради бога, Тоби, ты ведь знаешь, что для тебя я никогда не бываю слишком занят. Мне и в голову не приходило, что ты захочешь сегодня меня видеть, а то бы я не назначал никаких других встреч.

Тоби сидел и пристально смотрел на него — пусть попотеет хорошенько. Клифтон прочистил горло и сказал:

— Да будет тебе! Ведь ты — мой самый любимый клиент. Разве ты этого не знал?

«И это правда, — подумал Клифтон. — Это я его сделал! Он — мое создание. Я наслаждаюсь его успехом не меньше, чем он сам».

Тоби улыбнулся.

— Это действительно так, Клиф? — Он видел, как облегченно расслабляется тело щегольски одетого маленького агента. — А то я уже начал было сомневаться.

— Что ты хочешь этим сказать?

— У тебя так много клиентов, что иногда, как мне кажется, ты не уделяешь мне достаточного внимания.

— Это не так. Я трачу больше времени…

— Я хотел бы, чтобы ты занимался только мной, Клиф.

Клифтон улыбнулся.

— Ты шутишь.

— Нет. Я на полном серьезе. — Он смотрел, как с лица Клифтона сходит улыбка. — Мне кажется, я достаточно важная персона, чтобы иметь собственного агента. И когда я говорю «собственного агента», я не имею в виду человека, который слишком занят для меня, потому что ведет дела еще дюжины людей. Это как групповой секс, Клиф. Кто-то всегда остается с эрекцией.

Клифтон с минуту смотрел на него, потом сказал:

— Сооруди-ка нам чего-нибудь выпить.

Тоби пошел к бару, а Клифтон сидел и думал. Он знал, в чем именно состояла проблема, — не в собственной персоне Тоби и не в сознании им своей значительности.

Просто Тоби был одинок. Клифтон в жизни не видел человека более одинокого, чем Тоби. Лоуренсу приходилось наблюдать, как Тоби дюжинами покупал женщин и пытался щедрыми подарками купить себе друзей. Никому никогда не разрешалось заплатить по счету в присутствии Тоби. Клифтон однажды слышал, как один музыкант сказал Тоби: «Тебе не нужно покупать любовь, Тоби. Все тебя и так любят». Тоби подмигнул ему и сказал: «Зачем рисковать?»

Этот музыкант исчез навсегда из программы Тоби.

Тоби хотел, чтобы все принадлежали ему целиком. У него была какая-то бесконечная потребность, и чем больше он приобретал, тем больше эта потребность становилась.

Клифтон слышал, что Тоби брал с собой в постель до полдюжины девиц одновременно, пытаясь утолить бушевавший в нем голод. Но это, разумеется, не помогало. Тоби нужна была особенная девушка, но она все не находилась. Поэтому он продолжал игру в большие числа.

Он отчаянно нуждался в том, чтобы вокруг него все время были люди.

Одиночество. Тоби избавлялся от него лишь тогда, когда стоял перед публикой, когда мог слышать ее аплодисменты и чувствовать ее любовь. «Вообще-то все очень просто», — думал Клифтон. Когда Тоби был не на сцене, он брал свою публику с собой. Его всегда окружали музыканты, комические партнеры, авторы, девочки из кордебалета, нокаутированные жизнью комики и вообще все, кого он мог притянуть на свою орбиту.

А теперь он хотел, чтобы ему принадлежал Клифтон Лоуренс. Только ему.

Клифтон вел дела дюжины клиентов, но их общий доход был не на много больше, чем тот доход, который получал Тоби от ночных клубов, телевидения и кино, потому что контракты, которых Клифтону удавалось добиться для Тоби, были феноменальными. Однако свое решение Клифтон принял не из-за денег. Он так решил, потому что любил Тоби Темпла и был ему нужен. Точно так же, как сам нуждался в Тоби. Клифтон вспомнил, какой пресной была его жизнь до того, как в нее вошел Тоби. Ничего нового, будораживающего в ней не было уже много лет. Он двигался по инерции, на старых успехах. И сейчас он думал о том, электрическом возбуждении, которое царило вокруг Тоби, о веселье и смехе, о глубоком чувстве товарищества, которое было между ними.

Когда Тоби вернулся к Клифтону и вручил ему выпивку, Клифтон поднял свой бокал и произнес тост:

— За нас с тобой, мой мальчик.

Это было время успехов, веселья и праздников, и Тоби всегда был гвоздем программы. От него ждали, чтобы он смешил. Актер мог прятаться за слова Шекспира, или Шоу, или Мольера, певец мог рассчитывать на помощь Гершвина, Роджерса и Харта или Коула Портера. А вот артист-комик был наг. Единственным оружием ему служило остроумие.

Импровизации Тоби Темпла быстро приобрели известность в Голливуде. На приеме в честь престарелого основателя одной студии кто-то спросил Тоби: «Правда ли, что этому человеку девяносто один год?»

Тоби ответил: «Угу. Когда ему стукнет сто, его распилят пополам и пустят две штуки за ту же цену».

На одном обеде известный врач, лечивший многих кинозвезд, долго и нудно рассказывал анекдот группе комических актеров.

— Док, — взмолился Тоби, — не надо забавлять нас, достаточно спасать нам жизнь!

Один раз для съемок фильма студии понадобились львы, и когда их провозили мимо Тоби на грузовике, он заорал: «Христиане, выход через десять минут!»

О розыгрышах, которые устраивал Тоби, стали ходить легенды. Один его приятель католического вероисповедания лег в больницу на какую-то сложную операцию. Однажды возле его кровати остановилась красивая молодая монахиня и положила ему руку на лоб.

— Лоб приятный и прохладный на ощупь. Кожа такая бархатистая.

— Спасибо, сестра.

Она наклонилась над ним и стала поправлять подушки; при этом ее грудь задевала его по лицу. Бедняга ничего не мог с собой поделать: у него началась эрекция. Когда сестра занялась одеялом, она задела его возбудившийся орган рукой. Несчастный чуть не умер от стыда.

— Великий Боже, — воскликнула монахиня. — Что тут у нас такое?

И она подняла одеяло, под которым обнаружила его твердокаменный пенис.

— Простите ради Бога, сестра, — пролепетал он, заикаясь. — Я право же…

— Не извиняйся. У тебя просто великолепная штука, — сказала монахиня и приступила к делу.

Только через полгода он узнал, что это Тэмпл прислал к нему проститутку.

Выходя однажды из лифта, Тоби повернулся к одному надутому телечиновнику и сказал: «Кстати, Уилл, как это тебе удалось тогда отвертеться от обвинения в аморальности?» Двери лифта закрылись, и чиновник остался внутри с полдюжиной подозрительно косящихся на него людей.

Когда пришло время обсуждать новый контракт, Тоби договорился, чтобы к нему в студию доставили дрессированную пантеру. Он открыл дверь в офис Сэма Уинтерса, когда тот проводил какое-то совещание.

— Мой агент хочет поговорить с тобой, — заявил Тоби. Он втолкнул пантеру внутрь и захлопнул дверь.