Ключ к Ируниуму - Балмер Генри Кеннет. Страница 1

Кеннет Балмер

Ключ к Ируниуму

(Ключи к измерениям — 2)

Глава 1

Всю свою жизнь Престайн смутно сознавал, что вещи вокруг него исчезают безо всякой причины. Даже при крещении — как, дружески гогоча, рассказывали ему родственники — пропала из купели вода. «Пересохла на жаре, старина!» — такова была официальная версия; но все-таки происшествие оставалось странным.

В школе учителя Престайна, слившиеся теперь для него в безликую толпу, никак не могли понять, почему ему вечно не хватает учебников, карандашей, линеек и прочих скучных предметов, а также куда деваются учебные пособия из классов, где он учился. Но поскольку Престейн половину времени проводил в Англии, а другую — в Соединенных Штатах, его образование все равно оказалось скорее эмпирическим, нежели отличающимся строгой академической правильностью. Направляясь к ожидавшему его самолету в лондонском аэропорту, Престайн — ныне уже взрослый человек, имеющий взрослую работу — твердо знал, что исчезновения его никогда в жизни не беспокоили. Ему просто не было до них дела. С самого начала он знал, к чему стремится: он собирался летать, как его отец.

Конечно же, Престайна немилосердно высмеивали из-за его второго имени, означавшего «позор» — Роберт Инфэйм Престайн. Все, кому не лень, перемывали ему косточки на разные лады, благо придраться было к чему. Инициалы свои на дорожных чемоданах Престайну приходилось писать изнутри, поскольку они совпадали с аббревиатурой латинских слов «Requiset in pace» — «Да почиет с миром». Для авиатора одно это означало конец карьеры, но даже подобные инициалы не смущали их владельца. Мысли Престайна занимали лишь крылья, уносящие его в распахнутую синь, вместе с ним измеряющие эфирные дороги небес. Ничто иное никогда его в особенности не заботило. К примеру, он не интересовался девушками.

Поэтому когда Престайн увидел длинноногую темноволосую девушку в коротенькой юбке, поднимавшуюся в самолет среди других пассажиров — ее просто нельзя было не заметить — он, вероятно, единственный из присутствовавших мужчин больше внимания уделил «Трайденту», элегантному и стройному в своей мощи.

Привычно и не уделяя этому сознательного внимания, Престайн, садясь в кресло, проверил ручную кладь. Без удивления он обнаружил, что все при нем: приемник, портфель, магнитофон, журналы. Возможно, газеты-другой и недоставало, но это было не столь уж важно. Престайн с удовольствием предвкушал предстоящее посещение выставки в Риме. Италия всегда согревала его — физически, умственно и, хотя он признавал это с осторожностью, духовно тоже. Престайн стал журналистом, пишущим об авиации, найдя себе таким образом нишу в летном мире, путь в который ему иначе навеки бы преградили слабые глаза. Ему никогда не позабыть слепой ужас первого отказа. Королевским воздушным силам, было ему заявлено вежливо, но твердо, нужны молодые люди с безукоризненным зрением.

Все остальные испытания Престайн преодолел с легкостью. Между тем он поправил на носу очки без оправы и встряхнул газеты, отыскивая «Летное обозрение». Вскоре он пробежит его. Пока что же Престайн воспользовался журналом в качестве заслона, чтобы скрыть реакцию своего тела на дрожь оживающего под ним реактивного самолета.

Кто-то сел на соседнее сиденье и Престайн, не поднимая взгляда, автоматически подвинулся, хотя это было совершенно излишне в супер-роскошном салоне «Трайдента». В Риме будет чудесно. Еще не слишком жарко — хотя Престайн наслаждался жарой и носил пуловеры долгое время после того, как его лучше следящие за погодой друзья меняли их на легкую летнюю одежду, готовясь к удушающим волнам нью-йоркского зноя. Впрочем, он вообще-то не возражал и против холода, хотя жару предпочитал, и продолжал носить легкий плащ еще долго, когда его друзья из Британии надевали модные теплые пальто.

Но, конечно же, способность легко переносить любой климат нисколько не помогла Престайну и с ВВС США. Как и в Королевских воздушных силах Англии, там требовались люди, способные разглядеть, куда они летят.

Теперь Престайн уже преодолел горькое разочарование от этого двойного отказа. Он недурно писал о полетах и летал пассажиром так часто, как только мог. Но полетать по-настоящему ему не удавалось, если не считать нескольких кругов на учебно-развлекательном самолетике. Утверждалось, будто пилотирование старенького «Мотылька» приносит ощущение полета, какого не могут дать ни «Фантом», ни «Лайтнинг». Однако шансов сравнить их самому у Престайна не было. Один из журналов, грудой лежавших у него на коленях, упал на мягкое ковровое покрытие прохода. Нагнувшись, чтобы поднять его, Престайн приметил боковым зрением ногу в белом сетчатом чулке — его глаза скользнули по ней выше, еще выше и еще... внезапно он поднял взгляд и столкнулся с ответным взглядом темно-карих глаз на весело улыбавшемся ему милом круглом личике. Престайн ощутил острое смущение, чувствуя себя неуклюжим глупцом.

— Сплошные хлопоты с этими чертовыми юбками, — заметила девушка, без особого успеха одергивая перекрутившийся подол и роняя при этом сумочку таким образом, чтобы Престайн мог заодно подобрать и ее тоже. — О, спасибо. Не лучше ли вам распрямиться? Вы получите искривление позвоночника, если будете так гнуться.

Престайн выпрямился, будто поддернутая за ниточку марионетка. Свалился другой журнал. Престайн оставил его лежать. Ему не вынести следующей шпильки.

— Я... э... прошу прощения... — начал он, не совсем представляя себе, что сказать.

— Бросьте, элф, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее, бормоча извинения.

«Трайдент» громко взвыл, перекрыв все звуки, сотрясся несколько раз подряд, а потом взмыл в воздух. Все находившиеся в роскошном салоне расслабленно откинулись на спинки кресел. Откинулся в кресле и Боб Престайн, осторожно разглядывая сидящую рядом с ним девушку. У него не было ни малейшего представления, кем она может быть; в голове его сумбурно мелькали туманные представления о фотомоделях, секретаршах, киноартистках и ассистентках фотографов. По-видимому, она летела одна. Это замечательно. Самолет уже почти не занимал мыслей Престайна. Если раньше он не давал себе труда ухаживать за девушками, это не значило, что он не знал, для чего девушки существуют; просто они занимали одну из нижних строчек в его списке жизненных ценностей. Рассматривая украдкой ту, что сидела в соседнем кресле, Престайн заключил, что настало время внести в означенный список кое-какие изменения. В конце концов, есть же свои преимущества у мужчины, родившегося в 1941 году. «Трайдент» горделиво и плавно пронесся уводящей из Лондона воздушной трассой, пересек Ла-Манш и направился вглубь Европы — первая остановка Рим.

Что же она имела в виду, называя его Элф? — спрашивал себя Престайн.

Он был частым гостем лондонских тусовок хиппи; он был знаком с жаргоном, включая самые новые словечки; он хорошо одевался, разве что лишь чуть более умеренно, чем некоторые из его друзей; да и вообще, он шел в ногу с модой, если и не стремился забегать вперед. Но это словечко ему еще не встречалось. Элф.

Стюардессы старались быть с Престайном пообходительнее, но ничего необычного в этом не было. Несмотря на его шесть футов сплошных мускулов, стюардессы часто смотрели на Престайна, как на какого-нибудь малыша. Они — Престайна бросало в дрожь от одной мысли об этом, хотя он и знал, что это справедливо — они попросту относились к нему по-матерински.

Если эта пташка, что сидит рядом, тоже вздумает обращаться с ним, как с ребенком, ему, вполне возможно, придется проявить твердость.

— Вы раньше бывали в Риме? — спросила его между тем соседка, поглядывая на Престайна из-под отлично сидящих фиолетовых накладных ресниц. Она использовала косметику с чрезвычайным вниманием к деталям и в полном соответствии с текущей модой: глаза сильно подчеркнуты, нос припудрен, губы накрашены блестящей помадой, что, по мнению Престайна, придавало ей сходство с трупом.