Остров Локк - Шервуд Том. Страница 12

– Еды мало. Пока не найдём чего-нибудь на острове, есть будем экономно.

Затем он укрылся одеялом, закрыл глаза и уснул. Его товарищи, вяло переговариваясь, сетовали на то, что не взяли с собой топор: некоторые каюты оказались запертыми, в том числе и каюта капитана, а в них тоже могли быть продукты.

Они проспали почти полдня. Океан успокоился. Выглянуло солнце и высушило нашу одежду. Мы занялись очень важным, не терпящим отлагательства делом: принялись сооружать лагерь. Кто мог поручиться за то, что на острове этом, в его мрачных, неведомых недрах обитают только добрые силы? Поэтому нужно было иметь хоть какое-то подобие защиты в виде простейшего барьера, который отделил бы нас от недалёкого леса, а также укрытие от дождя или ветра. Считалось, что в работах по сооружению лагеря участвуют все, но возводили его в основном трое – я, Бэнсон и Нох. Остальные разделились на две группы – тех, кто что-то делал, когда им на это указывали, и тех, кто просто присутствовал. Последних я назвал про себя “лентяями”. Они только глазели, но, поскольку топтались рядом, имели вид помогающих. Может быть, причиной тому было то, что работами распоряжался я, мальчишка, а они, взрослые, бывалые моряки, не хотели входить в подчинение? Но я был чип, корабельный плотник, и одно только это давало мне право распоряжаться. Мне за это платили жалованье!

Мы выгребли в песке порядочные ямы, вкопали столбы, подняли с одной стороны барьер и навесили крышу – для склада продуктов. Расставили вдоль “стен” бочонки и ящики, растянули вверху все, какие нашлись, куски парусины.

В лес далеко не заходили, бродили по краешку. Здесь предостаточно было древесных стволов, толстых ветвей для крыши, сухих водорослей для постелей. Лагерь вышел прочный, надёжный. Это отчётливо ощущалось, стоило лишь войти в его безветренный, сумрачный, ограниченный стенами и крышей квадрат.

Работа тяжёлая, к тому же выполнять её приходилось в ускоренном темпе, но вот новость – как бы она ни оказалась напрасной! В некоем отдалении от лагеря обнаружился сбегающий в океан крохотный ручеёк с пресной водой. Было бы уместнее разбить лагерь рядом с ним. Переносить его теперь, что ли?

Завтра решим.

Мы наготовили дров на ночь, установили в очередь караульные вахты и устроились спать.

Пришло утро и принесло с собой то, что ещё раз внезапно изменило мою судьбу.

Стив отправил нескольких человек в лес за дровами. Они вернулись, сбросили на песок хворост. Вдруг Герберт окликнул одного из них:

– Эй, Даниэль! Даниэль, поди-ка сюда!

Тот неуверенно подошёл. А в голосе крепкого, краснорожего моряка было что-то такое, что привлекло внимание всех. Этакая замаскированная угроза.

– Что это? – Герберт уткнул заскорузлый, с въевшейся в кожу смолой, со следами старых порезов морскими шнурами палец в грудь подошедшего.

Я взглянул в их сторону. Вышел из лагеря и быстро приблизился Стив.

– Это ведь хлебные крошки, верно? – продолжал, не убирая пальца, Герберт. – А сухари свои ты слопал ещё вчера, я видел. Откуда же крошки?

Даниэль попятился, вздрогнул, наткнувшись спиною на Стива.

– Вчера съел не все! – достаточно ровно и даже удивлённо-добродушно ответил он, но рука его подвела: коротко дёрнувшись, пугливо и быстро смахнула крошки с отворотов матросской куртки.

– А ну, подними ручонки-то вверх, – продолжил, держа палец на манер пистолета, Герберт.

Даниэль, багровея, вытянул в стороны руки, а стоящий сзади Стив умело и быстро принялся обшаривать его карманы. Ничего. Пусто. Обняв его под мышками, Стив дотянулся, расстегнул пуговицы его куртки, провёл ладонями по карманам штанов и животу. Потом вдруг резко дёрнул конец кожаного пояса Даниэля. Пряжка щёлкнула, расстегнувшись, и Стив тотчас ремень отпустил, и из-под рубахи к ногам вывалились сухари и несколько кусков копчёного мяса. Повисла тишина. Молча стояли вокруг нелепо растопырившего руки Даниэля суровые люди. Стив ушёл в лагерь, чем-то там погремел и вынес на свет корзину с отрезанным наполовину от боковых прутьев дном.

– Ножом поработано, – спокойно сообщил он.

– Да ты бы хоть копчёное-то мясо не брал, – криво улыбаясь, проговорил Герберт. – Его же запах за милю учуять можно!

Даниэль опустил руки, хотел что-то сказать, но Герберт не дал. Да, сноровка у него была. Я не уловил движение его кулака, услышал уже сам удар и увидел, как Даниэль рухнул на изрытый ногами песок.

– Эй, полегче! – неожиданно для себя самого выкрикнул я. – Здесь женщины!

– А ты кто такой? – повернулся ко мне начавший распаляться матрос.

– Корабельный плотник, если вам ещё не известно, – резко выговорил я, подняв на уровень лица и опустив ладони с мозолями. – А вот вы – что же, и судья, и палач?

– Да он вор! – возвысил голос, нагнетая в него ярости, Герберт. – Ты что, плотник, станешь заступаться за вора?

– Томас прав! – вдруг кто-то перекрикнул его.

Я взглянул. Это Эвелин. Подходит поближе, с лицом сердитым и твёрдым.

– Прав! Если украл – надо наказать. Но наказать, подумав, как. А не избивать для собственного удовольствия!

– А мы и накажем, – сказал негромко, но с металлом в голосе, оставивший разрезанную корзину Стив. – Обойдёмся вот только без женских советов!

– Мисс Эвелин, – подчёркнуто уважительно, поспешив смягчить тон Стива, проговорил я. – Прошу вас, уведите в лагерь старушку, Алис и мальчиков. Здесь им быть – не совсем хорошо. Здесь, как видите, дело скверное.

– Это разумно! – громко поддержал меня Нох. – Пожалуйста, окажите любезность, мисс Бартон!

Эвелин кивнула, взяла за руки стоявших поодаль мальчишек и быстро пошла к лагерю, кивнув на ходу уже Алис, которая, в свою очередь, потащила туда же старичков – Биглей.

– А накажем мы просто, – неторопливо и властно проговорил Стив.

Он подошёл, взглянул на сидящего, размазывающего по лицу кровь Даниэля.

– Вору перестанем выдавать еду. Навсегда. Полностью. Пусть кормит себя, как умеет.

– Правильно! – поспешно и радостно одобрил Герберт.

– Но ведь, – я в изумлении смотрел на них, – это же смерть! Он же умрёт, он не сможет!

– Тут, плотник, нет ни судьи, ни тюрьмы. Тут положенье суровое! – сказал, как будто даже насмешливо, Стив. – Да, здесь украсть еду – всё равно что убить. И он начал первым.

– “Всё равно что убить” и “убить”, – это разные вещи! – твёрдо выговорил я. – И вы, мистер Стив, единолично решаете такого вот рода вопросы? Как будто вся наша еда – ваша собственность?

– Зачем же единолично, – сказал он, прищурив глаза. – Решим сообща.

– Все решим? – уточнил я, понимая, как настроены ушедшие в лагерь.

– Нет! – непреклонно, и даже вроде как зло, заявил Стив. – Только мужчины.

Быстрым взглядом блескучих, коричневых глаз он окинул молчащих матросов.

– Давайте, ребята. Кто за то, чтобы оставить вора без еды, подходите сюда.

Герберт тотчас приблизился, кто-то из матросов тоже пошёл, кто-то топтался на месте. Пятеро охотников сошлись почти сразу. Ко мне подошли Бэнсон и Нох. Оставшиеся трое (если не считать не участвующего в принятии решения Даниэля) матросов разделились так: двое – к ним, один – к нам. Конечно, они колебались, но не колебаться здесь было трудно: пятеро охотников, давних друзей, были силой.

– Четверо против семи, плотник! – подпустив в голос скорби, сообщил Стив очевидный расклад. – Даже если быть до конца щепетильными, и пригласить мистера Бигля, то его голос ничего не решает. Нас всё равно больше. Значит, вор еды не получит.

– Значит, он через неделю умрёт.

– Ну и поплачь над ним, если хочешь! Ты уже ничего не изменишь. Решили свободно, без подкупа и угроз. Так, как я и сказал с самого начала. Вопрос решён.

Стив повернулся, чтобы уйти.

– Нет! – холодея от принятого решения, остановил его я. – Не решён.

– А что такое? – с угрозой, с готовностью качнулся ко мне Герберт.

– Моя доля еды – она ведь законна?

– Не спорит никто, – сказал, после крохотной паузы, Стив. – Не пойму, чип, к чему ты ведёшь?