В сладком плену - Шервуд Валери. Страница 12

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

СВОЕВОЛЬНАЯ ДЕВЧОНКА

Глава 5

Лондон. 1687 год

Первый год в школе миссис Честертон показался девочке адом. Трудности начались, едва она ступила с корабля на берег: у нее не было денег, чтобы нанять экипаж, и ей пришлось добираться пешком. Но совсем жалкой Каролина почувствовала себя, когда объявила хозяйке пансиона, что оставила свой багаж на корабле и за ним нужно послать. Та недовольно поджала губы, презрительным взглядом окинула платье девочки, однако за багажом все-таки послала.

Отношения с другими воспитанницами тоже не заладились.

В первый вечер за ужином они пренебрежительно глазели на нее, а потом всю неделю хихикали над «замарашкой из колоний». Такое прозвище они дали новенькой. Тоскуя по дому, страдая от непривычных лондонских туманов, Каролина простудилась и кашляла до самого Рождества. Город сиял праздничными кострами, повсюду горели святочные огни, все девочки разъехались по домам, к рождественским гусям, шумным карнавалам, балам и дорогим подаркам. А Каролине, исхудавшей и тоскующей, оставалось только перечитывать письма из Виргинии.

За год она так и не сумела найти себе подругу. Когда ее дразнили, она демонстрировала враждебно настроенным сверстницам холодное презрение и с неприступным видом проходила мимо. Каролина возненавидела Лондон, обвиняя в своих бедах этот громадный, безразличный к ней город с его зловонными туманами. Все деньги, присланные родителями, она потратила на теплые веши, без которых просто невозможно было выйти на улицу, поэтому не могла вместе с другими участвовать в разных увеселениях. Миссис Честертон настаивала, чтобы воспитанницы сами оплачивали развлечения вроде катания в санях по городу или на лодках по Темзе.

Каникулы были для Каролины самым ужасным временем, потому что школа совсем пустела. Даже миссис Честертон уезжала, как она говорила, в гости к друзьям. Даже любимое Рождество теперь казалось одинокой девочке невыносимым.

Второй год тоже не принес существенных изменений, хотя деньги, присылаемые из дома, позволили Каролине обновить к Рождеству гардероб и не выглядеть среди нарядных воспитанниц служанкой, но она по-прежнему чувствовала себя одинокой.

Однако с приходом весны дела пошли на лад. Ванесса Снайпс, самая лютая ненавистница Каролины, вернулась к себе в Линкольн, а на ее место приехала новая ученица Реба Тарбелл, дочь богатого торговца из Эссекса. Наконец одинокая девочка из колоний нашла подругу и как бы заново познакомилась с Лондоном. Древняя столица, впрочем, недавно отстроенная после большого пожара, случившегося лет двадцать назад, казалось, открыла девочке свое сердце. Теперь у нее были деньги, чтобы участвовать во всех затеях одноклассниц.

То она весело тряслась по булыжной мостовой в нанятом экипаже, то обследовала магазинчики в торговых кварталах, то покупала вместе с подругами жареные орешки или, стоя на мосту, любовалась сверкающим на солнце Тауэром. Даже спустя много лет Каролина вспоминала эти картинки.

Порой, услышав звон Биг-Бена, она с улыбкой поднимала голову от своей тетрадки, а по воскресеньям, когда звонили праздничные колокола, ловила себя на том, что напевает куплеты английских школьников: «Апельсины и лимоны, Сент-Клемента слышны звоны…»

Каролина ходила с девочками по аллеям Гайд-парка и, глядя на знатных, богатых людей, катающихся верхом, даже не задумывалась о том, станет ли она тоже когда-нибудь богатой. Наравне с одноклассницами она наблюдала за сменой почетного караула перед Уайтхоллом или Сент-Джеймсом, замирала при виде белых султанов на шлемах и алых мундиров со сверкающими стальными нагрудниками или синих мундиров и алых султанов, выделяющихся на серебристом фоне ворот, казавшихся ей воротами в сказку. Наслаждаясь свободой, упиваясь лучшими днями беззаботной юности, Каролина была счастлива.

Прошло лето, наступило осеннее ненастье. Однажды Лондон на целую неделю буквально ослеп от тумана, и кто-то из девушек пошутил, что его можно резать ножом. А когда морозный ветер с запада прогнал ненавистную мглу, горожане вышли на улицы, словно празднуя долгожданное изменение погоды.

Воспитанницы миссис Честертон, впервые покинувшие школу после тумана, парами семенили за величественной госпожой Кардифф, чуть ли не самой строгой из наставниц. Она вела девочек в театр.

— Мне говорили, прежняя этого никогда бы не допустила, — прошептала Реба. Они с Каролиной жили в одной комнате и сейчас шли в конце шеренги. — Нам повезло, что мы ее не застали.

Действительно, пока Каролина ехала в Лондон, в пансионе сменилась хозяйка, а все жуткие рассказы Салли Монтроз относились к старой миссис Честертон, которая умерла, оставив выгодное дело молодой еще племяннице, носившей то же имя. Вряд ли Лайтфуты вручили бы дочери кошелек с золотом, если бы знали, какова новая хозяйка школы, ибо племянница разительно отличалась от тетки в старомодных фижмах.

Во-первых, она была стройной, никогда не носила черное, предпочитая голубое, красное и другие яркие цвета. А во-вторых, имела любовника.

— Жаль, что я еще дома не узнала о здешних переменах. — Каролина бросила взгляд на свое изрядно выцветшее платье из набивного ситца, которое выглядело куда менее привлекательно, чем наряды остальных девочек.

Если б она знала, что на смену угрюмой старухе пришла ее молодая племянница, то вряд ли так легко отдала бы Вирджи кошелек. С тех пор ей представилось немало случаев пожалеть о своем поступке.

Неожиданно ветер, гулявший по всем подворотням Лондона, взметнул легкие юбки Каролины, открывая чужим взорам не только ее колени, но и часть бедра.

При виде соблазнительных ножек в шелковых чулках. Показавшихся из-под облака тонких кружев, двое извозчиков нечаянно перегородили дорогу, зацепившись колесами. Тут же в них врезался третий экипаж, по пути столкнувшийся с коляской, едущей навстречу.

Покраснев от стыда, Каролина отчаянно боролась с юбками, а когда подняла голову, увидела джентльмена в треуголке, который смотрел на нее из окна экипажа. Он был красив, золотистые волосы обрамляли его лицо. Минуту господин разглядывал ее с ног до головы и с головы до ног, после чего подмигнул, окончательно рассердив Каролину.

Неужели он принял ее за какую-нибудь шлюху или служанку, раз позволяет себе такие вольности? Задрав свой благородный подбородок, она повернулась на высоких каблуках и с пылающими щеками зашагала подле Ребы, которая нашла происшествие весьма забавным.

Каролина чувствовала, что Лондон как-то изменил ее. Она не могла видеть себя со стороны, потому не знала, что за это время расцвела, быстро превратившись из угловатого подростка в юную леди ослепительной красоты, и теперь мужчины обращали на нее особое внимание.

Ома была еще слишком неопытна, чтобы осознавать источник своей силы, тем более им пользоваться. Да, люди изменили к ней отношение: девочки завидовали, миссис Честертон озадаченно хмурилась, а молодые подмастерья иногда останавливались посреди улицы, чтобы поглазеть на нее. В общем, перед девочкой открывался совершенно новый мир, и она не знала, что ей с этим делать.

— А весь переполох из-за твоих очаровательных ножек, — лукаво усмехнулась Реба. — Приехав домой, ты сразу воспользуешься ими, чтобы бежать в Мэрридж-Триз?

— Может, я вообще не поеду домой, — покачала головой Каролина.

— Удивляюсь, как твои родители до сих пор не забрали тебя отсюда.

По правде говоря, Каролина тоже удивлялась и поначалу даже страдала, что в редких письмах мать ни разу не упомянула о ее возвращении, но со временем она привыкла, чувствуя себя в Лондоне как дома.

Самой близкой ее подругой оставалась рыжая Реба, которая в свое время бросила единственный взгляд на девочку в поношенном, отнюдь не модном платье и сразу же предложила ей дружбу, что помогло Каролине укрепить свои позиции в школе, ведь отец подруги был очень богатым торговцем, владельцем красивейшего поместья в Эссексе.