Грабеж - Шевцов Иван Михайлович. Страница 13

Григорий Хоменко когда-то окончил самый престижный вуз — Институт международных отношений и какое-то время работал за рубежом. Там у него случилась неприятность по семейной части: влюбился в машинистку, у той родился ребенок, пришлось расторгать один брак и заключать другой, а заодно и оставить дипломатическую карьеру. Второй брак оказался неудачным, что-то не клеилось в семейной жизни, Хоменко запил и вскоре потерял работу вообще. Кто знает, чем бы все это кончилось, если б Григорий не познакомился, притом совершенно случайно, с директором районной бани. И тот предложил ему не пыльную, но денежную работу. Директор был человек добрый, но чуточку тщеславный. Ему льстило иметь в подчинении дипломата, Хоменко недолго раздумывал: кошелек к тому времени был пуст. И не пожалел.

Алексей Соколов пришел в баню позже. Своей новой и такой неожиданной должностью он обязан уже Григорию, с которым познакомился тоже случайно.

Однажды в выходной день Хоменко сидел на скамейке на Рождественском бульваре, не обращая ни на что внимания. И не заметил, как рядом с ним на скамейке оказался мужчина таких же лет, как и Хоменко, одетый более чем скромно: далеко не новый плащ «болонья», предохраняющий от дождя, поношенный костюм и давно не чищенные ботинки. Небрежно завязанный темно-вишневый галстук вызывающе торчал из-под плаща. Густые русые волосы дыбились неприбранной копной, видно, хозяин давно не обращал на них внимания. В светлых выцветших глазах наблюдательный Хоменко прочитал горечь и безысходную тоску. Должно быть, в незнакомце Григорий уловил нечто такое, что так или иначе соприкасалось с его теперешними думами и настроением. Григорий Хоменко умел располагать к себе людей, а у Соколова было такое состояние, что он с доверчивой готовностью открывал свою душу любому. Алексей Соколов считал себя типичным неудачником и, вконец отчаявшись, перестал бороться за достойное место в этом сложном, противоречивом мире. Судьба над ним насмехалась, а пожалуй, даже издевалась. Отличник в школе, он преуспевал и в ПТУ редкой специальности — гранильщика алмазов. Руки имел поистине золотые, и после окончания училища два года эти руки заставляли алмаз сверкать искристыми гранями. А потом вдруг бросил работу и поступил в институт цветных металлов и золота. Блестяще защитил диплом. Перед ним открывалось заманчивое будущее. Но будущее порой и безжалостно обманчиво, особенно для талантливых, но доверчивых открытых сердец, талантом и доверчивостью которых ловко пользуются бездари и посредственности, природой наделенные наглостью, цинизмом и жестокостью. С такими людьми столкнулся и Алексей Соколов, начав свою служебную карьеру в должности младшего научного сотрудника НИИ. Начальство быстро оценило его талант искателя и, щедро потчуя молодого специалиста радужными обещаниями, без зазрения совести пользовалось его услугами. Соколов медленно работал над своей кандидатской диссертацией: не хватало времени, потому что попутно помогал писать докторскую директору института. Потом, когда директор стал доктором, а Соколов, наконец, кандидатом и старшим научным сотрудником, на него обратил внимание его непосредственный начальник, заведующий лабораторией. Обласкал, хвалил, прочил будущее и свою помощь, намекая при этом, что отнюдь не бескорыстную. И Соколов принялся за работу над докторской диссертацией для заведующего лабораторией. Для своих дел времени почти не оставалось.

Понимал ли Соколов, что дельцы его эксплуатируют? Безусловно, понимал. Но терпел, потому что директор института и заведующий лабораторией давали ему понять, что без их помощи и содействия он ничего особенного для института и науки не представляет. Алексей взбунтовался, с большим запозданием проявил характер. Началась война между ним и начальством. Силы сторон были не равны, и старший научный сотрудник потерпел сокрушительное поражение. Оставаться в институте он не мог и был изгнан «по собственному желанию».

Григорий Хоменко с сочувствием выслушал рассказ Алексея Соколова.

— От же, собаки, что вытворяют, — повторял он. — И нет же на них никакой управы. И ты, выходит, без работы?

— Да дело не в работе. Работу я найду. На худой конец могу и не по специальности. Обидно другое: что такое возможно в наше время. Вот от чего больно.

— Как не обидно! Еще бы. Только что им от нашей обиды. А работать, оно, конечно, это ты верно говоришь: можно и не по специальности. Иной раз оно так еще и лучше. Вот взять меня: лучший в стране институт кончал — МГИМО. Слыхал такой? За границей работал в советском торгпредстве, дипломатический паспорт — и все такое прочее. Контракты заключал с иностранными фирмами, с капиталистами, миллионами ворочал, короче говоря — торговал. Но недолго проработал, два года с небольшим. Пришлось уйти. Обстоятельства так сложились, — признался Хоменко в порыве сочувствия. — И не жалею. Нашел работу не по своей специальности и доволен. Я тебе скажу, ни один посол не имеет такого заработка, какой у меня. В жизни никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, жизнь, она — потемки. Вот был бы ты в своем институте доктором, заведовал бы лабораторией. Сколько бы получал? Рублей пятьсот, а то и меньше?

— Примерно, — ответил Соколов, присматриваясь к человеку, который зарабатывает больше посла.

— А у меня иной месяц и шестьсот получается, — похвалился разоткровенничавшийся Хоменко.

Соколов отметил про себя, что бывший дипломат одет с иголочки. Во всем его облике — в жестах, в голосе — была уверенность в прочности своего положения, а в покровительственном тоне проскальзывали снисходительные нотки.

— Выпиваешь? — неожиданно спросил Хоменко.

— Не на что.

— А кабы было?

— Не знаю. В принципе я не любитель.

— А я пил. Вот когда пришлось уйти из Внешторга, запил. Да так, что думал — все, крышка тебе, Григорий Тарасович. А как на работу устроился — враз завязал. И ничем ты меня не соблазнишь. Слово себе дал железное. Бывает, но по праздникам или по особому случаю. Да и то в меру. — Он вдруг положил свою руку на плечо Соколова и без всякого перехода предложил: — Послушай, добрая душа, нравишься ты мне. Хочешь работать у нас в такой же должности, что и я? Плюнь на свои диссертации. Будешь сыт, одет, обут — и в доме достаток. А?..

— Я не знаю, что за работа и справлюсь ли, — насторожился Соколов.

— Справишься. Работа не тяжелая, только делать ее надо с душой, со старанием, я бы сказал, со страстью. Как тебя зовут?

— Алексей.

— Так вот, Алексей, ты не пугайся и не смущайся, когда я назову тебе наше учреждение и свою должность.

«Должно быть, официант в ресторане», — почему-то подумал Соколов, но когда Хоменко объяснил, он растерялся и не мог скрыть своего смущения. Хоменко хорошо его понимал, сказал дружески:

— Ты сейчас не говори мне ни «да», ни «нет». Договоримся так: приходи завтра в баню, в номера. В двенадцать часов сможешь? Посмотришь, прикинешь. Потолкуем на месте, и тогда решишь. Идет?

Так Алексей Соколов поступил на новую работу. В бане Хоменко познакомил его с постоянным клиентом, начальником какого-то главка, Ипполитом Исаевичем и его помощником Анатолем.

— Птица, видать, важная, денег не жалеет. По-моему, занимает крупный пост в оборонной промышленности, — предположил Хоменко и добавил: — А может, и торгаш. Нас это не касается, кто он, мы анкеты не заполняем. Делай свое дело и помалкивай.

Пришелец появлялся в бане чаще всего с Анатолем, иногда с компанией, редко — один. Обычно накануне в баню звонил Анатоль и заказывал номер на такой-то час. Позвонил и теперь. Было это в конце апреля, когда на московских бульварах появились первые листочки. Пришелец приехал в назначенный час, минута в минуту. Как все деловые люди, он отличался пунктуальностью. Приехал один и на немой вопрос Соколова лениво буркнул:

— Анатоль заедет за мной позже.

Необычная судьба Соколова, о которой Пришелец узнал от Павлова, заинтересовала Ипполита Исаевича. «Этот может пригодиться», — отметил он для себя. Вообще, Пришелец смотрел на людей с сугубо практичной утилитарной точки зрения: что можно от этого человека получить, где его использовать. Таким образом людей он делил на нужных и ненужных. Среди нужных были ответственные работники министерств и ведомств, ученые, директора предприятий, магазинов и ресторанов, уголовники, увенчанные лауреатскими медалями и Золотыми Звездами писатели, кинематографисты. Круг знакомств Ипполита Исаевича был необозрим, как просторы сибирской тайги, и разнообразен, как меню ресторана «Славянский базар». И совсем не случайно Пришелец решил поговорить с Соколовым один на один. К его приходу все было готово. В раздевалке, которую можно было назвать и предбанником и салоном, все сияло свежестью, чистотой и располагало к неге. На столе красовались свежие помидоры и огурцы, лоснящийся жирными боками ростовский рыбец. Водка, коньяк, пиво и вино хранились в холодильнике и по первому требованию Ипполита Исаевича могли дополнить натюрморт.