Мао Цзэдун – Великий Кормчий - Шевелев Владимир Николаевич. Страница 5

3. “Большой скачок”

Супруга вождя Цзян Цин однажды сказала его личному врачу:

– Доктор Ли, вы совершенно не знаете председателя. Он очень любвеобилен и не пропускает ни одной юбки. Его мудрый разум никогда не восстанет против плотских утех, а женщин, желающих доказать ему свою преданность, более чем достаточно. Неужели вы этого не знали? “Вскоре я понял, – пишет Ли Чжисуй, – что жена Мао знает своего супруга гораздо лучше меня. Сексуальные аппетиты вождя оказались такими же необузданными, как и он сам”. Мао Цзэдуну в это время было 65 лет.

В своей государственной деятельности Председатель действовал не менее энергично и напористо. Всю свою жизнь верил он в то, что подлинная движущая сила истории – это “героическая решительность” в осуществлении революционного движения. Всю свою политическую и идеологическую деятельность он осознавал как непрерывную революцию, а себя – как революционного преобразователя Китая. Свержение власти Чан Кайши – революция. Аграрная реформа – революция. “Большой скачок” – революция. Мао говорил:

– После завершения переходного периода, после полного уничтожения классов идеологическая борьба и революция будут продолжаться. Переход от социализма к коммунизму является борьбой, революцией. Вступление в коммунизм будет борьбой, революцией.

Он был одержим “революционным нетерпением”, Типичным выражением этого нетерпения и стал “большой скачок”. Мао стремился как можно скорее “проскочить” в коммунизм. Уже в середине 50-х годов он начинает проявлять неудовлетворенность медленными темпами экономического развития. Дело дошло до серьезных разногласий в партийно-государственной верхушке, когда лидеры КПК собрались летом 1955 года на совещание в Бэйдайхэ. Председатель Мао по сути дела выступил против коллективного мнения ЦК и генеральной линии партии, сформулировав особый курс, по которому, как он полагал, должно идти развитие Китая.

Одной из причин, заставивших Мао пойти на это, стало подсознательное стремление избавиться от опеки Кремля. В ноябре 1957 года Мао Цзэдун во второй и последний раз приехал в Москву, где открывалось совещание коммунистических и рабочих партий социалистических стран. На этот раз он показал себя как наставник, стремящийся поучать других, как правильно осуществлять социалистическую революцию, бороться с империализмом – “бумажным тигром”, которого не следует бояться. А новый лидер советской компартии Никита Хрущев мало интересовал Мао Цзэдуна, который, к тому же, был очень недоволен критикой Сталина на XX съезде.

Вера в коммунистическую догму, жажда величия и экономическая безграмотность привели Мао к наивной мечте в короткий срок превзойти в экономическом и военном отношении ведущие страны мира. Прежде всего его занимала проблема опережения Китаем сроков индустриализации и социалистического строительства в Советском Союзе. Он говорит, что Китай имеет возможность опередить “родину Октября” по срокам строительства социализма, поскольку обладает более чем двадцатилетним опытом революционных войн, располагает многочисленным и трудолюбивым населением, и наконец, получает помощь от СССР. Председатель Мао заявлял:

– Советскому Союзу потребовалось 40 лет, чтобы производить не такое уж значительное количество продовольствия и других товаров. Конечно, хорошо, если наши 8 – 10 лет будут равнозначны их 40 годам. Так оно и должно быть, ибо у нас большое население и совсем другие политические условия, – у нас больше жизни и бодрости, больше ленинизма.

Инициаторы “большого скачка” делали акцент на максимальную мобилизацию гигантских трудовых ресурсов страны. По существу, это была попытка в кратчайшие сроки превратить Китай в мощную державу внеэкономическими методами. Мао Цзэдун все чаще начинает говорить о том, что за 15 лет надо догнать развитые страны по производству стали и чугуна. Недаром важным слагаемым этой авантюры стала “битва за сталь”.

В мае 1958 года по инициативе Мао Цзэдуна 2-я сессия VIII съезда компартии одобрила курс “трех красных знамен”:

– генеральная линия;

– большой скачок;

– народные коммуны.

"Напрягая все силы, стремясь вперед, строить социализм больше, быстрее, лучше, экономичнее”, – так отныне стала звучать новая генеральная линия. Курс на поэтапное построение социализма был отброшен. Лю Шаоци, второй человек в партийно-государственной иерархии, на этой сессии подверг критике скептиков и маловеров, сомневающихся в правильности политики “большого скачка”.

Плановая комиссия пересматривает намеченные цифры производства стали по итогам пятилетки на 1962 год с 10,5 миллионов тонн до 80 миллионов тонн. Предполагалось произвести промышленной продукции в 6,5 раз больше, чем в 1938 году. Началось массовое сооружение базы “малой металлургии” – мелких кустарных доменных печей. “Три года упорного труда – десять тысяч лет счастья”, – вещала пропаганда.

Доктор Ли, сопровождавший Мао Цзэдуна во время поездки в провинцию Аньхой, описывал свои впечатления от самодельных доменных печей, которые они тогда впервые увидели:

– Домна была сложена из кирпича с использованием цементного раствора и имела высоту около пяти метров. Находилась она прямо во дворе здания партийного комитета провинции. Плавка была в полном разгаре, и в раскаленном жерле печи можно было различить хозяйственные поделки из стали – кастрюли, сковородки, дверные ручки и даже лопаты. Цзэн, первый секретарь провинции, горячо доказывал вождю, что из этого лома после переплавки получится отличная сталь. Затем он взял огромные щипцы, поднял с земли пышущий жаром бесформенный кусок металла, только что вынутый из печи, и с гордостью показал Мао. Я так никогда и не узнал, кому принадлежала идея создания самодельных доменных и мартеновских печей. Логика “гениальных” новаторов была проста – зачем тратить огромные средства на строительство современных сталелитейных заводов, если можно, исхитрившись, варить сталь в каждом дворе. Увиденное потрясло меня своей бессмысленностью.

На расширенном заседании политбюро в Бэйдайхэ в августе 1958 года Мао Цзэдун настоял на принятии решения о создании по всей стране народных коммун. В нем утверждалось, что народные коммуны позволят значительно ускорить экономическое развитие страны. По сути дела, вырисовывалась перспектива превращения всего Китая в одну большую военизированную коммуну, где осуществляется система натурального, уравнительного снабжения питанием и одеждой на уровне удовлетворения элементарных потребностей. Мао говорил: “Если сделать безденежным питание, то это приведет к огромным переменам. Примерно в течение десяти лет продукция станет весьма обильной, а мораль – необычайно высокой, и мы сможем осуществить коммунизм, начиная с питания и одежды”.

Народная коммуна рассматривалась как ведущая форма организации производства и населения как в деревне, так и в городе. Уже через полтора месяца после принятия августовского решения в газетах появились сообщения, что практически все крестьянство – более 500 миллионов человек – вступили в коммуны. Начинался очередной социальный эксперимент Великого кормчего. Мао незадолго до этого писал в журнале “Хунци”: “Очевидной особенностью шестисотмиллионного китайского народа, помимо прочих, являются его бедность и то, что он представляет собой чистый лист бумаги. На первый взгляд, это плохо, но на самом деле – хорошо. Бедность заставляет стремиться к переменам, действовать, совершать революцию. На чистом листе бумаги ничего нет и на нем можно писать самые новые, самые красивые слова, рисовать самые новые, самые красивые картины”.

Исполнители на местах, истово выполняя указания Великого кормчего, не только осуществили “коммунизацию” села за полтора месяца, но и стали обобществлять личную собственность крестьян, военизировать их труд и быт. В конце 1959 года коммуны стали возникать и в городах. “Весь Пекин охватила паника, – пишет Ли Чжисуй. – По столице поползли слухи, что вождь планирует в скором времени создать народные коммуны в городах. Все со страхом ожидали конфискации личного имущества государством. Столица превратилась в гигантский вещевой рынок. Люди продавали драгоценности, дорогие вещи и старинную мебель в надежде сохранить хоть наличные деньги, когда все их имущество будет передано в собственность коммуны”.