Грешница - Шхиян Сергей. Страница 42

– Ты просто молодец, – похвалил он меня, когда проверил, все что я успела запомнить из букв и слогов. – Никогда не думал, что человек так легко и быстро может научиться читать.

Я не стала его разочаровывать, и не созналась, что просто пользуюсь его головой. Он читал сам, а я только повторяла за ним слова.

Когда пришло время, Алеша собрался и ушел в гости, а я осталась одна, но продолжала за ним мысленно наблюдать. Правда на расстоянии я слышала его хуже, чем вблизи. Но скоро мне следить за ним прискучило. Там где он гулял, ничего интересного не происходило. Баб и девок в компании не было, и говорили только о царе и всяких новых порядках. Это было не интересно, и я занялась другими, важными делами. Теперь, когда у меня появилось много вещей, забот у меня заметно прибавилось. Богатство требовало постоянного ухода и внимания. Я проветрила платья и сарафаны, полюбовалась сапожками и стерла с них пыль, еще раз внимательно рассмотрела все украшения. Это заняло много времени. Я так увлеклась, что едва не пропустила самое важное, что происходило с ним этим вечером.

Алеша разговаривал с каким-то старичком-священником, которого называл владыкой. Мой любимый относился к нему с большим уважением. Разговор у них зашел обо мне. Алеша рассказал, как встретил меня и что я ему очень нравлюсь. Тогда старичок его спросил, почему он на мне не женится. Я ждала его ответа, и сердце у меня замерло. Алеша начал рассказывать историю моего замужества. То что я замужем и состою в блуде, попу-владыке не понравилось.

– Коли венчана, значит, жена, – строго, сказал он. – А то, что между ними ничего не было, ничего не значит. Жена, значит должна себя блюсти!

Алеша начал за нас заступаться, и сказал, что ему рассказали, что я уже овдовела. Батюшка куда-то ушел, а потом вернулся и сказал, что это правда, он все узнал, Алексашку за дезертирство запороли до смерти. Я сначала заплакала, но потом успокоилась. Батюшка сказал, что теперь мы можем повенчаться. Что было дальше, я поняла плохо. Алеша уже слишком много выпил и пьяные мысли я понимала с трудом. Он думал то об одном, то о другом и я не успевала все запомнить. Потом я поняла, что он скоро придет и поведет меня под венец.

Конечно, как и все девушки, я мечтала о красивой свадьбе. Я хотела, чтобы она была воскресным днем, и в церкви полной людей. Я бы шла в белом платье с прозрачной накидкой на голове и все бы на меня любовались. Но и то, что нас будет венчать не простой священник, а владыка, по имени епископ, как его называл про себя Алеша, было приятно.

Когда в комнату наконец вошел Алексей Григорьевич, я была уже одета в самое красивое платье и сидела на лавке. Он споткнулся о порог, но выругался только про себя. Я подняла на него глаза, он мне улыбнулся и сел рядом.

– Ты уже знаешь? – пьяным голосом спросил он.

Я думала, что он интересуется, знаю ли я, что умер мой муж старый Алексашка, и кивнула.

– Ты согласна? – спросил он и просительно посмотрел мне в глаза.

В этот момент я догадалась, что он так меня сватает и зовет замуж. Я хотела, было, для приличия сказать, что мне нужно подумать, но Алеша так на меня смотрел, что я не смогла ему отказать. Все произошло слишком быстро – новость о смерти Алексашки, и тут же его предложение. Я не выдержала и заплакала. Алеша меня крепко обнял, поцеловал, и мы с ним пошли в церковь.

На улице было совсем темно. Луны на небе не было, и в Троицке не светилось ни одно окно. Алеша спотыкался на ровной дороге, и мне приходилось поддерживать его под руку. Из-за заборов на нас лаяли собаки. Наконец мы дошли до храма. Я уже раньше говорила, что церквей в городе было две, и они стояли почти друг против друга. Мы остановились, не зная в которую из них идти венчаться.

– Кажется в этой, – неуверенно сказа он, указав на больший по размеру храм и мы вошли в церковные ворота. Ворота в церковь были приоткрыты, и оттуда пробивался свет. Алеша их широко распахнул, и мы с ним рука об руку, вошли в храм. Навстречу нам вышел заспанный церковный служка и позвал за собой. В церкви горели свечи, и она казалась яркой и праздничной. Нас встретил старичок, тот самый владыка. Он мне ласково улыбнулся, благословил и дал поцеловать руку. Она была мягкой и пахла чем-то церковным.

Венчание проводил не владыка, а другой священник в золотом облачении, звали отец Никодим. Служка держал над нами венцы, а батюшка читал молитвы. Алеша не знал что делать, и все время поглядывал на меня, надеясь, что я ему подскажу. Владыка понял, что он не в себе и тихо говорил у нас за спиной, что за чем идет. Наконец отец Никодим три раза обвел нас вокруг аналоя и объявил мужем и женой.

– Ну, вот и все, – сказал нам владыка. – Поздравляю вас, дети мои, будьте счастливы и идите с Богом.

Мы поцеловали иерею руку, за все поблагодарили и вышли из храма. Теперь, когда свершилось таинство венчания, я почувствовала, что с души у меня словно спал груз греха. А вот Алеша ничего такого не испытывал, он сильно хотел спать. Церковный ритуал показался ему длинным и неинтересным. Мне стало обидно, что он ничуточки не взволнован и всю дорогу назад, я шла молча. Когда мы вернулись к Котомкиным, Алеша отрезвел и, мне показалось, он уже начал жалеть, что на мне женился.

Я полностью сосредоточилась на его мыслях и начала понимать, что в наших отношениях не все просто. То, что он меня любит, сомнений не было, но его вдруг начала пугать моя способность читать мысли. Еще он думал о том, что между нами огромный культурно-временной барьер и когда утихнет страсть, ужиться вместе людям разных культур и понятий будет почти невозможно. Самое удивительное, но я понимала, что он прав. От всего этого, мой большой праздник получался совсем не радостным. Думать о какой-то культуре в ночь собственной свадьбы я не собиралась. Я хотела одного, чтобы он любил меня без памяти, и даже знала, как этого добиться.

В комнате Алеша зажег свечу и тяжело опустился на стул. У него болела голова. Нужно было спасать положение. Я подошла к нему вплотную и заглянула в лицо. Он попытался улыбнуться, но это у него не получилось. Улыбка вышла мучительная и виноватая.

– Поможешь мне снять платье? – грудным голосом, попросила я.