Грешница - Шхиян Сергей. Страница 83

Весь этот день в Завидово было тихо и спокойно. Дворовые после вчерашнего праздника бродили по дому как сонные мухи. Костюков, когда я зашла его навестить, с трудом открыл глаза, а Марья Ивановна так вообще не выходила из своей комнаты. Я с нетерпением ждала возвращения мужа, читала у себя в покоях, а когда выходила, старалась не задерживаться в безлюдных местах.

Трегубов, как и вчера, не подавал признаков жизни, и я уже надеялась; что он смирился с потерей имения, и оставит меня в покое. Вскоре после обеда, в зале ко мне подошел Кузьма Платонович и, смущенно улыбаясь, передал просьбу Василия Ивановича, его навестить.

– Он что считает меня полной дурой? – удивилась я. – После того как он пытался меня сначала снасильничать, потом убить, думает, что я сама полезу к нему в лапы?

– Возьмите с собой пистолет, тогда он не посмеет на вас напасть, – предложил управляющий.

– Незачем мне к нему идти, – твердо, отказалась я, – говорить мне с ним не о чем, а если я ему нужна, пусть сам спустится в гостиную.

Кузьма Платонович со мной согласился и пошел докладывать Трегубову, а я вернулась к себе. Самого Василия Ивановича я, честно говоря, не боялась, но моя защита пистолет, был разряжен, а как его зарядить я не знала.

Не успела я сесть к окну и открыть томик своего любимого Карамзина, как пришел управляющий и сказал, что Трегубов согласен встретиться со мной внизу, в гостиной. Пришлось закрыть книгу и пойти на встречу.

Я пришла первой и села возле дверей. Помещика принесли четыре лакея: те же, что и раньше. После вчерашних возлияний, они едва держались на ногах и когда спускались по лестнице, чуть Трегубова не уронил. Он вспылил, и разругал нерадивых холопов. Слуги сонно кивали головами и, не скрывая нетерпения, ждали, когда он их отпустит. Успокоившись, Василий Иванович поздоровался со мной со всей любезностью, на которую в тот момент был способен. В ответ я едва ему кивнула. Однако моя холодность Василия Ивановича нисколько не обескуражила. Он улыбнулся своей очаровательной беззащитной улыбкой и, осуждающе качая головой, посетовал, что я его совсем забыла.

– Ах, милая Алевтина Сергеевна, – с неподдельной печалью в голосе, сказал он, – если бы вы знали как я вас ждал все это время! А вы не нашли даже минутки навестить бедного страдальца!

Я так удивилась и его тону и упреку, что не нашла что ответить и пожала плечами.

– Я знаю, вы на меня сердитесь, но право это совсем зря. Разве можно упрекать мужчину за то, что он влюблен в красивую женщину!?

– Наверное, нельзя, – помедлив, ответила я.

– Вот, вы сами со мной согласны, а при том продолжаете сердиться! Давайте поскорее помиримся и все забудем!

Как ни наивна я была, но мириться с этим человеком после всего, что он совершил, не стала бы ни в коем случае. И забывать я тоже ничего не собиралась.

– Я признаю, – продолжил он, не дождавшись ответа, – что между нами вышло маленькое недоразумение, но кто старое помянет – тому глаз вон. Я осознал свою вину и готов перед вами извиниться.

От его простоты я, просто, растерялась. И, что удивительно, Василий Иванович был совершенно искренен, и говорил то, что думает.

– Хорошо, извиняйтесь, – согласилась я.

Трегубов опять нежно, улыбнулся и сказал:

– Раз, два, три, все забыто! Ну, вот теперь мы с вами опять друзья и можно считать, что между нами больше нет никаких неудовольствий!

Я неопределенно покачала головой. Мне не понравились ни такое странное, игривое, извинение, ни то, что он при этом думал.

– Теперь я буду рад получить от вас бумаги, которые мы сгоряча составили! – сказал он. – Вам они без пользы, а мне будет забавно почитать их как-нибудь на досуге.

И опять я не нашлась, что ему ответить и промолчала. Трегубов состроил мне глазки и шутливо погрозил пальцем.

– Я вижу, вы хотите меня немножко помучить! Воля ваша, но я и так уже настрадался без вашего общества!

– Зачем же мне вас мучить, – наконец, ответила я ему в тон. – Бумаги серьезные и мне будет жаль с ними расставаться. Пущай они лучше будут у меня.

– Зачем они вам?! – удивленно воскликнул он. – Что за нужда такой красавице пачкать пальчики в чернилах!

– Ну, что не говори, а на право собственности всегда требуются документы.

– Право собственности? – воскликнул Трегубов и рассмеялся. – На что?

– На Завидово, – ответила я – и на другие ваши имения.

– Так вы приняли ту шутку всерьез? – он так веселился, словно я говорила что-то очень смешное или нелепое.

– Более чем и собираюсь взыскать ваши обязательства согласно закону, – без улыбки ответила я.

Василия Ивановича мои слова заметно расстроили, он даже слегка нахмурил брови.

– Ну, право, я даже не знаю, что на это сказать! У всякой шутки должен быть край. К чему нам с вами ссориться по пустякам!

– Согласна, давайте не ссориться, признайте свои обязательства и разойдемся друзьями, – ответила я в его же тоне.

– Но, как же такое можно даже помыслить? Вы претендуете, на мое состояние, коего не добивались непомерно тяжелой службой, а напротив! Мне сие имущество пожаловано самой императрицей Екатериной Алексеевной, а вы, какое имеете к нему касательство?

– Ровно то же что и вы, любезнейший господин Трегубов. Только вы за это имущество не рисковали жизнью, а против того, получили его за несказанное удовольствие, дарованное вам императрицей, а меня вы пытались убить. Разве это не достойная заслуга?

Не знаю, откуда у меня брались такие слова. Раньше я никогда не говорила подобным стилем, но то, как я все это сказала, мне понравилось.

Василий Иванович был удивлен без всякой меры и сердито воскликнул:

– Это как убить? Я вас хотел убить? Опомнитесь, любезнейшая, с чего вам такое взбрело в голову?

– Нынче ночью мне даже пришлось стрелять, чтобы сохранить свою жизнь! – объяснила я.

– Нынче ночью? – озабочено спросил он. – Так это вы говорите об малом Евстигнее? Так вы в нем совсем не ошибаетесь! Он добрый малый, мухи не обидит, и лишь хотел с вами пошутить. Но, если вы к нему в претензии, то я тотчас велю его изловить и выпороть на конюшне!