Грешница - Шхиян Сергей. Страница 9

Когда Прасковью увезли, он целый день ходил радостный и все время потирал руки, а вечером напился так, что в спальню его отнесли на руках. А когда проснулся утром, то первым делом приказал принести водки и запил. В доме все притихли, как будто тут был тяжелый больной, а Леопольд Африканович пил и гулял без просыпу, как тень бродил по дому, звал зазнобу и плакал мутными слезами. Потом он как будто взбодрился, назначил себе в фаворитки Маруську, назначил в девичьей девушек и заставлял нас, париться с собой в бане.

Мне сначала смотреть на голого мужчину было ужас как стыдно, но скоро я привыкла и перестала обращать на него внимания. Барин, когда бывал, не очень пьян, подзывал девушек по очереди и трогал нас руками за разные срамные мест. Девки хихикали, а он улыбался и одаривал нас орехами и пряниками.

Потом он захворал, перестал выходить из комнаты, и послал нарочного за племянником в Петербург. Его Маруська теперь спала вместе с ним, и потом весь день ходила заспанная, зевала, и жаловалась, что Леопольд Африканович не дает ей ночью спать, плачет и зовет Прасковью.

За то время, что здесь прожила, я успела многому научиться, узнала, что господскую избу нужно называть домом, горницы – спальнями, а светлица с большими окнами, это зала. Узнала, что на барине надет не бабий салоп, а шлафрок. Теперь я уже не путала красно одетых холопок с барынями.

После того случая, когда я побила мужа Алексашку и парнишку Осипа, меня больше никто не обижал. Правда и то, что бабы меня сторонились, а мужики и парни, как и раньше не замечали.

Еда в господском доме была слаще, чем в деревне у родителей, нам часто давали кашу с маслом, кислые щи, а в постные дни рыбку.

Спали мы вповалку на полу в девичьей, а которые из нас были замужними бабами, со своими мужиками за занавесками. Болезнь хозяина на время прекратила все распри. Ждали, что он вот-вот умрет. Дворовые люди пуще всего боялись появления нового барина. Как-то он будет ими владеть, кого отошлет в деревню, кого приблизит.

Работы в доме было мало. По сравнению с деревенской жизнью, тут почитай никто ничего не делал. Кучер только правил лошадьми, конюх за ними ходил, повар варил еду. Од даже не колол дров для печи, это делал специальный дровосек. Я ничем особым не занималась, только что, помогала бельмастой Аксинья мыть полы, и кормила на птичьем дворе гусей и курей.

Дело, между тем, шло к лету. Барин уже совсем перестал выходить из своих комнат. Маруська, не стыдясь, ругала его при всей дворне, хвасталась, что если он выздоровеет, то оженит его на себе. Однако Леопольд Африканович все не умирал, уже начали думать, что к осени он выздравит, а тут вдруг приехал из Петербурга его племянник Звали его Антон Иванович. Он был офицером, ходил с тросточкой, в красивой военной одежде и белый перчатках. Мне хозяйский племянник понравился. С девками он не охальничал, смотрел ласково и никого попусту не ругал. Из всех нас, он сразу приметил себе Акулинку, она была самая заметная, чернобровая и статная.

В девичьей говорил, что Акулькин отец какой-то пленный турка, потому она такая молчаливая и послушная. Дворовые мужики пользовались ее добротой, она никому не отказывала, но почему-то ни от кого не тяжелела. Антон Иванович сразу же стал брать ее к себе в комнату на ночь, но она ему, видно, скоро прискучила, и он про нее забыл.

Барин, между тем, начал угасать, перестал, есть и на Вознесение Господне, преставился. Отпевал его отец Евлампий в селе Воронкове, где недавно было мое венчанье. После поминок Антон Иванович объявил себя новым помещиком.

Жизнь наша почти ничем не изменилась. Новый барин на поминки девятого дня, собрал соседей и устроил гулянку, по благородному именуемую балом. Тогда я первый раз в жизни увидела нарядно одетых женщин. Гостей было много, все добрым словом поминала покойного Леопольда Африкановича, а потом танцевали под музыку. Мы, дворня сбились с ног, ублажая гостей, и Антон Иванович остался всеми весьма доволен. На другой день, когда гости разъехались, он собрал в зале дворовых девушек, заставил петь себе песни, напоил нас вином и позвал вместе помыться в бане.

Хоть мне и совестно было вместе с ним идти в баню, но любопытство превозмогло, и я согласилась. Оказалось, что это совсем не стыдно и всем нам было очень весело. Сначала мы парились, потом еще выпили сладкого вина и играли в горилки. После бани Антон Иванович отправил нас домой, а сам остался с Маруськой. С тех пор она от него не отставала. Я ей не завидовала, блюла себя и старалась не думать об Алексашке. Так прошло еще немало дней, а на Святую Троицу, все в моей жизни изменилось.