Противостояние - Шхиян Сергей. Страница 67

– Продал, – соврал я.

– Правильно сделал. Так вот, когда ты пропал, все про них и выяснилось. Так мало того, что они тебя проклинали, они сначала поливали друг друга, а потом принялись за меня. Мол, у нас семья жуликов, и я не достойна быть женой их сыночка. Валька вообще сказала, что мы люди разного круга. Ну, я им и выдала, чтобы моих родственников не оскорбляли!

– Откуда они знают твоих родственников? – удивился я.

– Ну, ты, Леш, и тупой, ты же мой двоюродный брат!

– А, в этом смысле…

– Ну, сам понимаешь, слово за слово, в общем, поругались.

– Так тебя, что, выгнали из дома?

– Ага, выгнали! Наоборот, они меня в заложницы взяли!

– Как это в заложницы?!

– А вот так! Я, правда, сама немного виновата, ляпнула папашке, Витамину Онанизмовичу, что он за месяц взяток берет больше, чем стоит их гребанная машина. Леш, ей Богу, не вру, мне Андрей хвастался, какой у него папаня крутой. Правда, видать, глаза колет, они после моих слов совсем озверели и взяли меня в заложницы.

– Что, так и сказали, что берут в заложницы?

– В том-то и дело, что сказали, а потом заперли в комнате на втором этаже. Мол, если ты им машину не вернешь, то они меня тебе будут по частям возвращать. Ну, скажи, не козлы они после этого?

– Так ты от них после этого сбежала?

– Ну, не сразу… После того, как они меня целый день голодом проморили.

– Ольга, ты героиня! Как только тебе удалось спуститься с такой высоты?

– Это как раз легко. Связала простыни и по ним слезла.

– Они тебя что, не охраняли?

– Как это не охраняли! Очень даже охраняли, у них же во всем доме сигнализация.

– Ничего не понимаю, так как тебе удалось сбежать?

– Убежала, пока они пожар тушили.

– Ты можешь толком говорить, какой еще пожар? – начал сердиться я на ее бестолковый рассказ.

– Леш, а что это с тобой за мужик, по-моему, очень даже импозантный. Он кто, грек?

– Еврей. И остынь, он тебе в дедушки годится.

– Ну, не скажи, евреи, говорят, хорошие любовники. Так вот, когда я окно открыла, то зазвенела их гребанная сигнализация. Тогда я залезла на подоконник и в комнату гранату бросила, а сама, пока она еще не взорвалась, быстренько спустилась.

– Ты в своем уме? Какая еще граната?!

– Леш, ты только не обижайся, я ее у тебя из сумки взяла. Ну, ту, немецкую, вторую.

– Так! А ты случайно никого не убила? Ты говори, не стесняйся!

– Леш, ты что, на самом деле, я что, дура, что ли? Я сначала собрала на кровать со всей комнаты тряпки и подушки, сделала из них гнездышко, это, чтобы осколки не разлетелись, и только потом бросила. Это, наверное, из-за тряпок пожар и начался…

– Большой пожар? – ласковым голосом поинтересовался я.

– Почем я знаю, когда рвануло, я на землю упала а потом припустилась бежать…

– Тогда откуда ты знаешь, что начался пожар?

– Так, с дороги же было видно, я ведь пешком шла, оглядывалась…

– А откуда ты узнала, что на меня будет засада?

– Это еще раньше, пока меня не заперли, Витамин своим друзьям звонил, а Андрюша им объяснял, куда ты подойти должен… Ну, правда, Леш, что это за мужик?

– Сейчас познакомишься, – пообещал я. – Девушка, – окликнул я официантку, – принесите, пожалуйста этой барышне, того же, что и нам, и еще два кофе. Пересаживайся к нам, – позвал я Ольгу.

Мы подошли к нашему столику, за которым сидел изнывающий от любопытства Гутмахер.

– Познакомьтесь, Аарон Моисеевич, это моя подельница…

– Оля, – скромно представилась террористка.

Гутмахер резво вскочил на старые ножки и галантно поклонился.

– Вы помните песенку Утесова про прекрасную маркизу? – продолжил я.

Гутмахер утвердительно кивнул головой.

– Оленька мне ее сейчас как раз исполнила.

– Врет он все, то есть, в смысле шутит, ничего я ему не пела. А что это за песенка? – заинтересовалась девушка, – я такой не знаю.

– Это естественно, ведь вы такая юная, а это седая старина! – заюлил Гутмахер. – Я вам как-нибудь непременно её спою…

– Если выживите после общения с этой хулиганкой, – перебил я новоявленного жуира.

– Между прочим, Оля говорит, что на нас в доме Дмитриева устроена засада.

– Да, да, конечно, конечно, какая прелесть! – сладко заулыбался старый хрен.

– Это кто хулиганка! Я вам, можно сказать, жизнь спасла! – возмутилась Ольга.

– В чем вы видите прелесть? – не отвечая девушке, поинтересовался я у Гутмахера.

Однако, никто из нас не успел ответить на взаимно поставленные вопросы, к столику подплыла официантка с едой для голодной девицы и прервала наши дебаты. Ольга, игриво улыбнувшись, набросилась на пищу, не переставая строить глазки Аарону Моисеевичу. Он, умильно поглядывая на нее и от полноты чувств пытался сдвинуть к ее тарелкам все наличествующие на столе специи. Возможно, я чего-то недопонимал, но, похоже, у моих «коллег» внезапно начали складываться «отношения». Я по-новому взглянул на Гутмахера. На Ромео он явно не тянул, но в молодежной куртке со стянутой в хвостик пегой гривой выглядел действительно «импозантно»: то ли тинэйджером-перестарком, то ли фиг его знает кем. Однако, никак не пенсионером. То, что у него был шарм, и смотрелся он мужественно, я не мог не признать. Правда, не в сравнении с моей блудливой юницей. Все-таки свежесть юности, нежная кожа и блестящие глазки в любовных игрищах, по моему разумению, стоят больше, чем героическая старость. Оля, между тем, не забывая об «изящных манерах», сметала все, что было возможно разжевать, одновременно продолжая пытаться оставаться нежным, романтическим созданием. Мы с Гутмахером, любуясь ею, молча допивали кофе.

– Что-нибудь еще хочешь? – риторически поинтересовался я, когда девушка, откинувшись на спинку стула, отодвинула от себя последнюю опустевшую тарелку.

– Что ты, что ты! – засмущавшись, ответила она, тупя глазки. – Я сыта, если только еще немножко сладкого…

– Официантка! – неожиданно пронзительно, так, что я невольно вздрогнул, закричал Гутмахер. – Шампанского, фруктов и торт!

– А Оля, того, случайно не лопнет? – совершенно не романтично полюбопытствовал я.

– Извините, Алексей! Я считал вас интеллигентным человеком, но, вероятно, я ошибся! – взвился старый пижон.