Противостояние - Шхиян Сергей. Страница 86

У меня, признаюсь, от удивления едва не отпала челюсть. Против меня созрел заговор, о котором я даже не догадывался.

– Знаете, Алексей, – вмешался в разговор Гутмахер, блудливо отводя глаза, – я тут собрал кое-какую специальную схему, так что, если вам это интересно, могу посодействовать.

«Ага, – подумал я, – черта лысого ты собрал какую-то „схему“, а то меня здесь с вами не было! На пару вы ее с Ольгой за занавеской собирали. Эта „схема“ уже сто лет как „собрана“, а отправить меня отсюда тебе загорелось, чтобы остаться наедине со своей красавицей. И вообще, с тобой, кажется, все не так-то просто, начиная с того, как мы „нечаянно“ встретились в Москве, и того, что ты все время оказывался в нужном месте в нужное время, Теперь понятно, откуда все чудеса в этом доме».

– И в какое время вы можете меня отправить, опять в восемнадцатый век?

– Увы, этого мне сделать не удастся. Максимальной мощности аппарата хватит лет на сто двадцать, к тому же есть еще несколько сложностей, ограничивающих наши возможности.

– Не понял?..

– Видите ли, когда вы путешествовали по времени на вашем, как вы его называли, «генераторе», шанс погибнуть был небольшой, потому что, скорее всего, это был не «генератор», а специальная стартовая площадка, привязанная к определенному месту. Если бы в то время, как вы материализовались в новом времени, на этом месте находился какой-то предмет, то вы, ну, как бы это сказать, смешались с ним…

– Понятно… – запоздало испугался я.

– Так вот, без должной подготовки отправлять вас в прошлое или будущее опасно. Если окажется, что в этой комнате кто-то когда-то случайно поставил стул или какой-нибудь предмет, а вы на этом месте внезапно появитесь, то… Вы меня понимаете. Единственно, что относительно безопасно – это отправить вас в то время, когда на этом месте было еще поле…

– А если бы здесь был лес, я стал полуберезой? – пошутил я.

– У меня имеются фотографические карточки дачного участка до начала застройки, – не обратил на меня внимание Гутмахер. – Тогда здесь было чистое поле. Так что можете выбрать период от девяносто девятого по девятьсот третий год, то есть до начала строительства дома. Конечно, минимальный риск все-таки есть.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанского, – сообщила из-за ширмы Ольга.

Похоже, что она даже больше Гутмахера хотела сплавить меня отсюда. Вот тебе и его теория о девичьей фригидности.

– А как я вернусь обратно?

– Это уже сложнее, – ответил «молодой», – вам нужно будет точно зафиксировать место, куда вы упадете…

– То, есть, как это упаду?

– Отправить я вас смогу только из этой комнаты, а ее пол из-за цоколя и подвала выше уровня почвы, так что вам придется быть внимательным, чтобы не ушибиться. А когда захотите вернуться, то учтите высоту, с которой упали. Понятно?

– Понятно, только я не очень врубаюсь, как мне удастся измерить высоту. Секундомером, что ли?

– Высота здесь совсем небольшая, около метра от земли, так что, когда будете возвращаться, запаситесь высокой табуреткой или стремянкой, чтобы не застрять в полу.

Я сразу как-то не подумал о «культурном слое», непременно образовавшемся за сто лет, и подсчитать который сидя в комнате невозможно, потому посчитал рассуждения Гутмахера правильными.

– А что, я, собственно, с удовольствием, чего мне вам мешать…

– Что вы, что вы, вы нам не мешаете, если хотите, оставайтесь!

– Мешает, мешает, – сообщила невидимая, но честная Ольга.

– Нет, серьезно! – загорелся я новой идеей. – Поеду общаться с Чеховым! Только мне нужно узнать, когда он был в Москве. Он в это время был уже серьезно болен и жил в основном в Крыму, не в Ялту же мне к нему ехать.

– Вот и чудесно, узнавайте, только учтите, что попадете вы туда синхронно с нашим временем: час в час, с учетом, конечно изменившегося календаря.

Предложение мне так понравилось, что я без промедления взялся за письма Антона Павловича. К сожалению, 1899 год сразу же отпал, судя по его корреспонденции, он всю осень того года прожил в Ялте. А вот 1900 год обнадежил. 26 октября (то есть, 7 ноября по новому стилю) он написал Горькому, что выезжает в Москву. Следующее письмо от 1 ноября адресовалось доктору Средину уже из Москвы, и в нем был указан адрес: дом Шешкова на Малой Дмитровке. Сколько времени Чехов пробыл в Москве, из писем было неясно, однако, в письме Ольге Книппер от 2 января 1901 года из Ниццы оказались такие строки: «Я не имею от тебя писем уже давно, если не считать письма от 12 декабря, полученного сегодня, в котором ты описываешь, как плакала, когда я уехал».

Судя по всему, письмо Книппер должна была написать сразу же после отъезда писателя, иначе не стала бы описывать того, как плакала. Так что можно предположить, что Чехов был в Москве с 11 ноября по 10-12 декабря.

– Узнал, – сообщил я Гутмахеру, – Чехов был в Первопрестольной примерно с 11 ноября по середину декабря.

– Поправку на Григорианский календарь сделали?

– Сделал.

– И когда вы думаете отбыть?

– Дня через три, после одиннадцатого, если, конечно, с дома не снимут осаду.

– Осада нам не помешает. Все, что нужно для путешествия, есть в этой комнате.

– Кроме денег и документов. Потом, мне хотелось бы узнать, где находится дом Шешкова, в котором останавливался Чехов…

– Действительно, о деньгах я как-то не подумал. А родственники вам не смогут помочь?

– Аарон Моисеевич, вы что, издеваетесь, какие родственники! Они все остались в конце восемнадцатого века!

– Действительно, это я что-то, того, не учел. Тогда, пожалуй, рисковать не стоит. Без паспорта в те времена обойтись было можно, а вот без денег…

– Деньги какие нужны, царские? – вмешалась в разговор Ольга.

– Естественно, не советские, – ответил я. Препятствие, из-за которого могло сорваться путешествие, меня огорчило.

– В тумбочке есть какие-то, с царями, – нейтральным голосом сообщила девушка. – Посмотри, может быть, подойдут…

Мы с Гутмахером разом бросились к тумбочке, стоящей в изголовье тахты. Там действительно оказалась целая пачка дореволюционных денег.

– Поразительно, – сказал, удивленно их рассматривая, Аарон Моисеевич, – как они сюда попали? Я в эту тумбочку тысячу раз лазил!