Прыжок в прошлое - Бакли-Арчер Линда. Страница 26

– Чую, их сейчас здесь нет, – сказал Гидеон.

– Но разве мы не в безопасности, сидя на лошади? – спросил Питер.

– Несколько человек с легкостью могут остановить коня и стащить с него всадника. К тому же ноги коня нетрудно и сломать… – И быстро добавил: – Не бойтесь, мастер Питер. Печально, но мне пришлось научиться, как справляться с дурными людьми.

Однако Питер был вовсе не так напуган, как думал Гидеон. Чего ему бояться, если он сидел на спине этого великолепного животного рядом с человеком, справившимся одной рукой со знаменитым бандитом?

Когда до Личфилда оставалась какая-то миля пути, дорога стала более оживленной, и Гидеон решил, что здесь на них вряд ли нападут. Полуночник замедлил шаг, и всадники разговорились.

– Я вижу, что мистрис Кэйт мучительно переживает разлуку с семьей. А вы не тоскуете по своему дому и по вашему времени?

– Тоскую… но в своем времени я не так уж часто вижусь со своей семьей. Мама и папа много работают за границей. Когда их нет дома, за мной присматривает Маргрит, моя гувернантка.

– Ваша мать работает?

– Да. В нашем времени многие матери работают.

– И при этом у вас есть прислуга?

– Да, – ответил озадаченный Питер. – А почему бы ей не быть?

– Если у вас есть деньги на содержание прислуги, то зачем же вашей матери работать?

– Она работает не только из-за денег, ей просто это нравится.

– Возможно, в ваше время другая работа… А ваша прислуга ирландка? Мне нравятся ирландцы. Они всегда готовы попеть и пошутить.

– Не понимаю.

– Мистрис Маргрит. Она ирландка?

– Она немка… У Кэйт все по-другому, это трудно объяснить. Она из большой семьи. Все они, я думаю, очень дружны. А у моих родителей действительно очень важная нервная работа. Мне кажется, большую часть времени они меня вообще не замечают.

– Я что-то не припоминаю, чтобы мои мать и отец пребывали в праздности, – с теплом в голосе сказал Гидеон. – Я думаю, это в природе вещей, что родители всегда заняты. – Он указал на ласточек, которые летали над полем среди роящейся мошкары. – Посмотри на птиц, они от рассвета до заката носятся в поисках пищи, пытаясь накормить своих птенцов. Чаще всего у родителей просто нет свободного времени, чтобы побыть со своими детьми. Для игр у тебя есть братья и сестры.

– Я – единственный ребенок.

– А-а… – протянул Гидеон. – Лорд Льюксон, – продолжал он, – которому я служил больше семи лет, тоже был единственным ребенком. У его отца, очень богатого человека, было полно свободного времени, однако его сын от этого лучше не стал.

– Это о нем вы рассказывали миссис Бинг? Это он всегда посещал Тибурн в день повешения?

– Именно он. Однажды, когда лорд Льюксон был уже почти взрослым, чуть старше вас, его отец разрезал спелое красное яблоко и обнаружил там червяка, который съел всю мякоть. Отец лорда Льюксона всегда был строг с ним. И в то утро он в ярости обернулся к сыну и сказал:

– Ты, как это яблоко, внутри гнилой. Я и сейчас не могу тобой гордиться и сомневаюсь, что когда-нибудь смогу это сделать.

– А почему отец так на него сердился?

– Не знаю. Я слышал эту историю от его слуги. Но что такого мог сделать мальчик? Родители, как правило, требуют от ребенка больше, чем он может сделать. Похоже, сильнее всего из-за этого страдает самый старший… Увы, вскоре после этого отец лорда Льюксона умер. Очень тяжело потерять уважение своего отца. Это очень угнетало лорда Льюксона. Я считаю, в этом его трагедия.

– А зачем вы работали у лорда Льюксона, если он такой плохой человек?

– У меня не было выбора.

– Вы мне про это расскажете? Гидеон кивнул.

– Если хотите. В этой истории нет ничего необычного. У многих детей судьба гораздо хуже.

Гидеон немного помолчал, собираясь с мыслями. А Питеру хотелось, чтобы Гидеон успел все рассказать до прибытия в Личфилд.

– Моя мать, мой отец и восемь из девяти моих братьев и сестер умерли, – начал Гидеон.

Питер вздохнул.

– Ужасно.

– Это случилось много лет тому назад.

– Так кто же вас растил?

– До десяти лет – моя мама… а потом один человек, о котором у меня нет причин вспоминать с любовью.

Отец Гидеона, искусный столяр-краснодеревщик, умер, когда мальчику было два года, и матери пришлось самой тащить всю большую семью. Вскоре внезапно умер один из старших братьев, и семья переехала из Сомерсета в Суррей, в маленькую деревню Эбинджер, где жила единственная оставшаяся в живых мамина сестра. Мать Гидеона снова вышла замуж за жителя этой деревни, Джошуа Сеймура, и у них родились двое детей – мальчик Джошуа и девочка. Однажды в марте, когда Гидеону было десять лет, в деревне началась эпидемия скарлатины. После тяжелой зимы, когда было плохо с едой, смогли выжить только Гидеон и его сводный брат, шестилетний Джошуа. На смертном одре миссис Сеймур написала письмо пастору, умоляя его найти жилье для ее маленьких мальчиков. Она писала, что они честные, богобоязненные дети, которые знают буквы и не страшатся тяжелой работы.

Вот так местный помещик обзавелся двумя рабами. Не получая ни гроша за работу, вечно голодные и замерзшие, а часто и избитые, мальчики влачили жалкое существование, но по крайней мере, они были вместе. Только тогда, когда помещик уезжал по делам, или в воскресенье, когда их одевали в хорошую одежду и показывали в церкви как образец великодушия хозяина, они получали некоторую передышку.

В день пятнадцатилетия повар дал Гидеону кружку сидра, чтобы тот отпраздновал свой день рождения. Не будучи привычным к хмельным напиткам, Гидеон грохнул японскую чашу о каменный пол в тот самый момент, когда хозяин с пустыми руками и в плохом настроении возвращался с утренней рыб-ной ловли. Он вытащил Гидеона во двор, разорвал на спине рубашку и бил до крови, пока тот не потерял сознание, а затем привел в чувство, вылив на него ведро ледяной воды. Бедный Джошуа следил за этим из окна и заливался слезами.

В ту ночь Гидеон дал клятву, что убежит и начнет новую жизнь, но вернется за Джошуа при первой возможности.

– Но почему вы никому об этом не рассказали? – удивился Питер. – Наверняка местная полиция, или судья, или кто-нибудь еще могли запретить хозяину бить вас. В наше время бить детей считается противозаконным. Если бы про кого-то такое узнали, его посадили бы в тюрьму.

– Противозаконно! Если бы в этой стране был закон, то в тюрьме оказалось бы людей больше, чем на свободе! Но как странно это слышать – не вешают! не бьют! Выходит, в будущем нас ожидает рай на земле!

– Ну, не совсем… Итак, вы сбежали?

– Я сглупил, убежав в ту же ночь. Нужно было дождаться весны. Я направился в Лондон, но не добрался даже до Эшера.

Гидеон рассказал, как быстро съел прихваченные с собой сыр и хлеб. Опасаясь погони, мальчик шел не по дорогам. Он безнадежно заблудился, шагая по бесконечным полям под хмурым небом, и чуть не умер от холода, когда спал на земле под замерзшими кустами. Дважды он вымаливал у фермеров какую-то еду, но всякий раз они прогоняли его со своей земли. После десяти дней скитаний, ослабевший от голода и холода, он принял решение. Он должен украсть чего-нибудь поесть, иначе умрет. Десятилетний мальчик упал на колени в мерзлую траву и стал молить о прощении. Гидеон объяснял, что обещал забрать Джошуа, а если он умрет, то его младшего брата некому будет спасти.

Добравшись до маленькой фермы около Оксшотта, Гидеон издали наблюдал за домом, пока фермер с собакой не ушли в поля. Тогда он пробрался во двор и, почувствовав дразнящий запах еды, подошел к кухонной двери. Сердце Гидеона бешено заколотилось, когда он заглянул в закопченное окошко. На выскобленном деревянном столе лежали три пирога. В кухне никого не было. Гидеон толкнул незапертую дверь, которая предательски скрипнула, и прокрался в дом. От страха он готов был убежать, но вспомнил о Джошуа. Он схватил пирог и, обжегшись, выронил его. Пирог с шумом шлепнулся на стол. Гидеон замер, ожидая, что услышит чьи-нибудь шаги, но было тихо. Тогда он снял с крючка ложку и пробил ею толстую сальную корку. Из пирога вырвалось облако душистого пара. Гидеон зачерпнул полную ложку мяса, поднес ее ко рту и стал дуть. Каким блаженством было ощущать в животе горячую пищу! Он проглотил еще одну ложку, потом еще и еще, понимая, что должен бежать, пока есть возможность.