Волчья сыть - Шхиян Сергей. Страница 90

– Чего узнал? – спросил он, вытирая нож пучком травы.

– Гостей, не считая хозяев, двенадцать человек. Последнего, что сейчас приехал, я встречал у Трегубова – его сосед, помещик. Здесь что-то вроде, – я замялся, не зная, какое подобрать слово, – в общем, устраивают кровавые забавы.

– Тихо! – предупредил Иван, первый услышав шлепки весел по воде. – Уйдите в тенек.

Мы с Тимофеем отошли к ближним кустам. Лодка причалила к мосткам, и Пахом вышел на берег.

– Отвел коня? – спросил он, подходя к сидящему на пеньке Ивану.

– А то! – ответил солдат, вставая ему навстречу.

Лодочник внезапно охнул, задергался, пытаясь оттолкнуть от себя солдата, но отшатнувшись назад, упал навзничь на землю. Послышался жуткий в тишине ночи хрип вместе с бульканьем. Только пил он в этот раз не водку…

Мы быстро сели в лодку и оттолкнулись от берега. Я налег на весла. Грести было тяжело, вместе с лопастями из воды поднимались лохмотья болотной флоры. Я подумал, что в таком овощном супе плыть было бы совершенно невозможно.

Когда мы приблизились к причалу, меня тихо окликнули:

– Никак, еще гости?

– А то, – ответил я ленивым голосом, стараясь подражать интонациям покойного Пахома.

– Барин говорил, больше никого не будет.

– Я знаю? – тем же тоном сказал я, причаливая к мосткам.

Иван с Тимофеем спокойно вышли из лодки и пошли на голос.

– Господи! Нечистые! – воскликнул страж ворот, охнул и замолчал навсегда.

– Давай скорее, – подогнал меня Иван, когда я выскочил на берег.

Мы осторожно вошли в ворота. Костер и факелы пылали по-прежнему, освещая все пространство двора пляшущим красным светом. Все зрелище и его участники были теперь как на ладони.

Гости в вынесенных из дома креслах сидели метрах в пяти от окруженной кованой решеткой арены. Внутри нее бесновался огромный медведь. Против него стоял с рогатиной наперевес крепкий мужик в одной разодранной, кровавой рубахе. Поодаль толпились слуги с длинными пиками и дубинками. Бой человека со зверем, судя по всему, был в полном разгаре, и ничего другое зрителей не интересовало.

– Я наверх, проверю часовых, – сказал Иван. – Ты, ваше благородие, лезь на сторожку и забей пушку, а ты, Тимофей, постой здесь в тенечке и бей по башке всякого, кто подойдет. Только без шума, а то они всей толпой нас разом успокоят.

Распределение обязанностей было вполне разумное, и я, не мешкая, полез на привратницкую по приставной лестнице. Иван взобрался на стену по другой, стационарной, и исчез между двумя рядами вертикальных бревен крепостной стены.

Площадка, на которой стояла небольшая медная мортира – орудие, напоминающее ступку на колесах – была пуста. На мое счастье, приставить к ней караульного хозяин не посчитал нужным.

Рядом с мортирой аккуратными горками лежали маленькие, чуть больше кулака, чугунные ядра, мешочки с картечью и отмеренными порциями пороха. Пушечка была предельно простой: с наклепанной мушкой и рожками для прицела на глухой задней части.

«Заклепать» ее было проще простого – следовало только вбить кол в отверстие, через который поджигается пороховой заряд. После такой диверсии выстрелить из нее будет невозможно.

Я уже собрался было отсечь кусок древка фитиля и приготовить из него кляп, но потом передумал – развернул орудие в сторону двора и навел ее на вооруженных слуг, наиболее опасных для нас противников. После этого сунул руку в глубь ствола и проверил, есть ли там заряд.

Мортира оказалась разряженной, а знаний о стрельбе из подобных орудий у меня было маловато. Разве что краткая инструкция из стихотворения Лермонтова «Бородино»: «Забил заряд я в пушку туго…»

Посчитав, что одного двухфунтового мешочка пороха должно хватить, я забросил его в глубь ствола и утрамбовал его пыжом из нарезанных кругами кусков толстого войлока. После чего запихал внутрь еще два мешочка с картечью и припер их, чтобы не вывалились из наклоненного вниз ствола, еще одним пыжом. Теперь осталось только насыпать пороха в запальное отверстие, поджечь его и жахнуть по двору, внеся ужас и панику в ряды противника.

Однако, делать это до возвращения Ивана я не стал и затаился, наблюдая за событиями во дворе.

Слава Богу, возясь с мортирой, я не увидел самое драматичное в проходящем шоу. Медведь одолел-таки человека и теперь терзал когтями его неподвижное тело под одобрительные крики публики.

Вдруг внизу раздалось негромкое кряканье, тяжелый удар, громкий, омерзительный хруст, вскрик боли и бессвязное мычание. Похоже, что кузнец открыл собственный счет устранения врагов.

– Тимофей, как ты? – окликнул я его.

– С божьей помощью, – не сразу ответил он. – Боязно без привычки.

– Оттащи его в сторону, – посоветовал я. Между тем, слуги вытаскивали убитого гладиатора специальными железными крючьями. Раненый медведь не хотел отпускать жертву и рвал погибшего когтями. А к ристалищу от «коновязи», где было приковано еще несколько человек, в том числе две женщины, четверо дюжих холопов тащили нового бойца.

Этот человек был невысок ростом, но ладен и широкоплеч. Шел он к месту гибели, почти не сопротивляясь, лишь упрямо опустив голову.

Гости оживились при виде нового бойца и, кликнув слуг с подносами, выпили то ли за его победу, то ли погибель. Получив разрешение господ, распорядитель втолкнул бойца в открывшуюся на мгновение дверь на арену и сквозь прутья сунул ему в руки рогатину.

Медведь, возбужденный запахом крови, огнем и криками, заревел и встал на задние лапы во весь свой двухметровый рост. Наступила мертвая тишина. Зрители впились взглядами в участников поединка.

Гладиатор, опустив железный конец рогатины к полу, стоял на одном месте, ожидая нападения зверя. Медведь вновь заревел и пошел на нового врага, подняв обе лапы со страшными десятисантиметровыми когтями. Что было дальше, я не увидел. Меня окликнул Иван:

– Лексей Григорьич, что там с пушкой? Заклепал?

– Нет, – ответил я. – Хочу стрельнуть по двору картечью. А у тебя что?

– Сторожей было двое, с ними все в порядке. Погоди, я сейчас к тебе поднимусь.

Он легко взбежал наверх, придирчиво осмотрел орудие и заряды.