Богиня за стеклом - Ши Майкл. Страница 17

Относительная их легкость стала единственной удачей, выпавшей на долю караванщиков. Те из горожан, кто имел хоть какое-то представление о подобных вещах, божились, что циклопические останки весили едва ли треть от той массы, которой должны были обладать обычные кости животных подобных размеров. Акрополь так и стоял, ощетинившись лебедками и подъемными механизмами, с тех самых пор, как его покинула Смотрительница Стад, и, поскольку во всем городе не нашлось более просторной площадки для размещения колоссального скелета, то машинам представилась возможность внести дополнительную лепту в спасение города, поднимая части костяка Пастура наверх по мере того, как они прибывали в город через восточные ворота. Дальнейшие разрушения, в разной степени коснувшиеся еще тридцати семи зданий, потребовалось произвести, чтобы обеспечить беспрепятственную доставку разрозненных частей скелета к подножию центрального возвышения города; прежде чем работы по воссозданию целостности шести останков продвинулись достаточно далеко, стало ясно, что для поддержки громадных костей потребуются дополнительные опоры. Титаническая платформа протянулась с широкого конца возвышения. Когда, спустя примерно две недели после возвращения Либис, прибыл череп, его с большими усилиями и всевозможными предосторожностями водрузили на северный выступ акрополя, торчавший, словно рог, тот самый, откуда Ниффт и его друзья еще совсем недавно рассматривали расположившееся в долине стадо. Позвоночник к тому моменту был уже почти готов, ноги и ступни, полностью собранные, покоились на платформе в противоположном конце площади, и, когда череп занял свое место, стало понятно, что при жизни Пастур был ростом с восьмидесятиэтажный дом.

Именно этот момент избрали Старейшины для того, чтобы явиться к Даме Либис с визгливой жалобой на ее организацию обороны города, и в особенности на то, как осуществляется позолота стен. Их математики давно уже со скрупулезной точностью подсчитали соотношение единицы объема золота к площади поверхности при желаемой толщине покрытия на один квадратный фут, однако стена, теперь уже почти полностью вызолоченная, пожрала почти в полтора раза больше золота, чем предполагалось. Команды рабочих под руководством Ниффта и Кандроса ни на минуту не прекращали трудиться, даже когда в Совете Старейшин шли высокопарные (и весьма темпераментные) дебаты, во время которых сама их честность была поставлена под сомнение. И хорошо, что они не остановились, ибо задолго до того, как Старейшины, при посредничестве Дамы Либис, пришли к какому-то согласию, стена была полностью вызолочена и в тот же самый час из подземных туннелей вырвались колонны обезумевших животных и бросились прямо к крепостному валу. Горожане спешно покинули равнину, заперли за собой ворота и высыпали на стену, где, готовые отражать натиск гигантов, затаив дыхание, ждали первого, решающего соприкосновения стада со ставшими бесценными оборонительными сооружениями. Животные сгрудились вдоль стены, как свиньи у корыта, потыкались в нее своими всеразрушающими рылами и отпрянули.

Однако стремление атаковать цитадель не покидало их ни на мгновение в те напряженные дни, что последовали за первым отпором. Стадо, угрюмо уворачиваясь от метательных снарядов и потоков кипящего масла, изливавшихся со стены, но бессильных причинить какой-либо вред, неизменно возвращалось и возобновляло атаку, хотя животные ни разу не пустили в ход свои вселявшие трепет в сердца горожан челюсти: по всей видимости, золото и впрямь препятствовало их использованию. Вместо этого они вставали на дыбы, насколько позволяли их короткие ножки, и колотились головами о препятствие. И это был далеко не жест беспомощного отчаяния. Шли дни, и по внутренней поверхности стены в нескольких местах побежали опасные трещины, а кое-где каменная кладка даже начала зловеще выпучиваться. Поголовье животных тем временем увеличилось, по самому грубому подсчету, до двух тысяч: телята росли как на дрожжах и должны были вскоре сравняться со своими родителями в размерах, тела их уже в точности повторяли все подробности строения взрослых особей. Такая армия, ни на день не перестававшая таранить стену города, неизбежно должна была опрокинуть и более серьезную преграду, нежели та, которую представляли собой крепостные сооружения Наковальни. Жители сменяли друг друга на стене, ни днем ни ночью не оставляя ее пустой, и не покладая рук трудились, укрепляя ее изнутри там, где она начинала расшатываться.

Два добрых знака умудрились разглядеть в своем нынешнем положении некоторые наиболее оптимистично настроенные жители Наковальни. Во-первых, животные ни разу не попытались прибегнуть к саперной тактике, которой опасались Старейшины и которая, вне всякого сомнения, привела бы к полному обрушению стены, причем на это хватило бы и половины того времени, что ушло с момента первого натиска. Во-вторых, устрашающие плотоядные родственники телят вовсе не изъявляли желания присоединиться к осаде; мало того, демонстрировали на редкость флегматичный темперамент. Все они, незадолго до того как стадо сомкнулось вдоль стены, до половины зарылись в землю и, кажется, уснули. Через несколько дней наблюдатели заметили, что торчащие наружу верхние половины их тел покрылись непрозрачными чехлами из какого-то плотного темного материала. Теперь их окружало что-то вроде второй скорлупы. Прошло еще десять дней, а загадочные существа по-прежнему не подавали никаких признаков жизни, в то время как их капсулы сделались совершенно непробиваемыми на вид.

Тем временем кости потенциального спасителя города продолжали прибывать сквозь восточные ворота и, под крики людей, рев тягловых животных, дребезжание и скрежет подъемных устройств, дюйм за дюймом всползали по головокружительному откосу акрополя, чтобы занять подобающее им место в медленно, но верно растущем скелете гиганта, распростершемся на его вершине. Работа не прекращалась ни на мгновение, даже ночью, когда все плато покрывали яркие точки факельных огней, так что со стороны казалось, будто с него снова, как встарь, сыплются каскады искр.

XII

Далеко за полдень Старейшины Поззл, Смоллинг и Хэмн стояли возле храма, ведя серьезную беседу с Младшим Служкой. Находиться там, да и вообще где бы то ни было на акрополе, означало оказаться в густом переплетении чудовищных по своей величине древних костей и не менее громадных поддерживавших их лесов, на которых суетились рабочие; казалось, скелет не собирали из разрозненных частей, но он рос самопроизвольно, а люди лишь дополняли и ускоряли его рост. Если кипевшее над головами строительство угнетало Старейшин, заставляя их сутулиться и то и дело бросать пугливые взгляды по сторонам, то Служке оно словно прибавило росту. Возможно, сказывалась овладевшая им в последнее время безотчетная гордость за доселе презираемый храм, который, однако же, сумел стать причиной невиданной активности всего населения города. Сила, как он понимал, прямо на глазах превращалась в понятие более универсальное, превосходя все представления, которые соединялись в его сознании с этим словом раньше. Тот почтительный полупоклон, в котором он имел обыкновение застывать в разговоре с властями предержащими, безвозвратно исчез; у Служки был вид цветущего, пышущего здоровьем и бодростью человека. Трое его облеченных властью собеседников, напротив, выглядели озабоченными, едва ли не больными, точно неудержимый поток галопирующих издержек вконец измотал и обескровил их.

– Мне очень жаль, господа, – журчал Служка, – но в этот самый момент Дама Либис занята поиском некоего ключа в хранилище священных текстов. Все, что нам остается, – ждать. Поверьте, я искренне сожалею о неудобствах, которые это вам доставляет. Но попытайтесь смотреть на вещи разумно. Разве в последние несколько месяцев храм не стал источником целого ряда потрясающих по своей силе и многообразию откровений и провидений? Должен признаться, господа, что сам я ощущаю неколебимый оптимизм, при всей мрачности обстоятельств. В конце концов, каким бы опасностям ни подвергала нас Богиня, она же нас от них и избавляла, пусть хотя бы это послужит вам утешением.