Восьмая нога бога - Ши Майкл. Страница 12

Тут мне пришло в голову, что мы уже несколько часов в пути, а до сих пор не встретили ни одного ребенка. Но только когда мы оказались на лесистом берегу реки, струившейся по самому дну долины, я поняла, в чем причина. Река Черная гораздо шире Гремучей, лес на ее берегах гуще, и, еще стоя на его опушке, мы почувствовали, что тенистые долины Хагии и залитые солнцем вершины ее холмов – это два совершенно разных мира. Вдова Помпилла и та умолкла. Зеленый свод леса заслонял небо, деревья сгрудились вокруг нас, плющи и вьюнки обманывали зрение и слух то дрожанием листа, то призрачным шорохом усиков. Чем глубже в лес мы забирались, тем сильнее становилось ощущение, что вокруг нас кипит потаенная жизнь. Ну, разумеется. Где же еще, как не в этих чащобах, вершиться главному условию Договора. Ведь здесь отпрыски паука невидимками ходят по земле. А потому детей в этих долинах стерегут и далеко за порог не выпускают.

Когда мы переходили Черную по Булыжному мосту, с его среднего пролета нам открылся вид на раскинувшийся по обоим берегам городок, и трогательная сценка, которая бросилась мне в глаза, только подтвердила мою догадку. Плоскодонные гондолы выгружали фляги с молоком у скромных причалов кооператива по производству сыров или тюки шерсти у ткацкой мастерской, где бренчали и гремели станки, наполняя просторное здание шумом до самых стропил. В этом крошечном порту я и заприметила стайку детишек под присмотром школьных учительниц, которые показывали им через окна мастерских людей за работой. Трех – четырех лет от роду, эти малыши были очаровательны, как все крошечные щенята по всему миру: нежные лепестки губ торжественно сложены, глазищи глядят серьезно. Залюбовавшись ими, я не сразу заметила яркие шнурки из шерстяных ниток, которые протянулись между крохами, соединяя их от запястья к запястью. Но они и внимания не обращали на эти заботливые оковы – наверняка привыкли к ним с самого рождения, как и к бесконечным предостережениям своих пап и мам никогда не сворачивать с тропинки в подлесок, ведь сколько карапузов исчезли в этих зарослях на веки вечные…

Мы обрадовались, когда лес остался позади и каменистые вершины холмов снова встали перед нами. Вдова в вуали по-прежнему маршировала в авангарде, не произнося ни слова, и так продолжалось до тех пор, пока я совершенно не потеряла покой. Что это, в самом деле, такое: то трещит без умолку, то молчит как рыба! Мною вдруг овладело безрассудное желание взглянуть ей прямо в лицо, точно я надеялась найти в нем подтверждение или опровержение своим опасениям: на самом ли деле она сумасшедшая и вся эта затея с гробом всего лишь навязчивая идея или нет?

День клонился к вечеру, когда мы свернули на дорогу поуже, которая тянулась вдоль линии холмов, немного не доходя до вершин, и тут вдова наконец заговорила.

– Учтите, – как и прежде, она шагала и говорила одновременно, глядя прямо перед собой, – и года не прошло, как моя дорогая подруга потеряла своего возлюбленного супруга, Хаггардхама Боззма, сыродела, так что она с дочерьми еще не привыкла управляться с молочной фермой на Масленкином Ручье, которую он им оставил. Что касается доения глиитов да момилей, то тут им нет равных, а сыры и масло у них лучшие в округе, но вот бегать за своим стадом вверх и вниз по холмам они не могут, слишком уж они тучны для этого. А потому глииты не присмотрены как следует, вот и начались у них ножные болезни. Я полечу их пиявками, за что хозяйки заплатят мне брюхатыми самками. Помогите мне сегодня вечером загнать стадо в амбар, а завтра отвести в город, и тогда плот почтенного Кламмока будет в нашем распоряжении. Еще несколько дней, и вы отправитесь на нем выполнять мое поручение. А нынче ночью отдохните как следует и отведайте непревзойденных кулинарных шедевров хозяек Масленкиной Фермы.

НИФФТ 2

У Вескитта и Фобба меня приняли по-королевски. Визитка Первосвященника, которую я предъявил Старшему Стюарду, заставила этого застывшего в сознании собственной важности функционера почтительно поклониться и обслужить меня со всей возможной поспешностью. Прежде всего я воспользовался первоклассными банями, расположенными в подвальном этаже гостиницы, хотя было в них что-то – может быть, подземная тяжесть воздуха? – от чего у меня пропало всякое желание задерживаться там надолго.

Вскоре я появился на пороге трапезной, где меня тут же усадили за свободный стол. Заведение явно процветало, доказательством чему служило умеренное хорошим воспитанием звяканье ножей и вилок, сопровождающее приглушенный гул голосов обедающих щеголей, среди которых я с удовольствием воздал должное местной кухне.

Пока я задумчиво созерцал сгущающиеся за окном сумерки, у моего столика возник бармен с бутылкой сдобренной пряностями аквавиты, подарком, как он объяснил, угловатой, экзотического вида дамы определенного возраста, которая в ответ на мои поклон жестом пригласила меня за свой столик, улыбаясь чарующе-иронически.

– Дружелюбная госпожа! – приветствовал я ее, – благодарю тебя за этот сердечный жест! Я Ниффт, путешественник с Эфезионского архипелага.

Рука ее оказалась холодной, а рукопожатие крепким, как сталь. Томные изгибы ее длинного стройного тела облегала пестрая кожа какой-то рептилии, угольно-черная линия подчеркивала разрез глаз.

– Меня зовут дама Илриттер, я стреганка, тоже путешествую, хотя и не так далеко от дома, как ты. Вид у тебя был немного неприкаянный, Ниффт. Я почему-то сразу решила, что ты любопытный чужестранец, жадный до всего нового, интересующийся местным фольклором, – одним словом, наблюдательный и предприимчивый тип, исследующий новое окружение. Или я ошиблась?

– Ты само ясновидение! – Я не убоялся продемонстрировать любезность, граничащую с неискренностью и даже лестью, поскольку любому дураку было понятно, насколько она опасна. Своей мускулистой худобой она напоминала питона, а поскольку родиной ее была Стрега, одна из двух Больших Сестер Астригальских островов, то она вполне могла оказаться ведьмой. – Ты попала в самую точку! Разумеется, я, чужеземец, боюсь показаться грубым и потоку не решаюсь лишний раз задавать вопросы, но так хочется сразу окунуться в жизнь новой страны, узнать как можно больше подробностей. А иначе к чему путешествовать?

– К чему, действительно? Ну что ж. Я могла бы немало поведать тебе, ведь я знаю Хагию, можно сказать, изнутри. Интересует тебя народная культура, к примеру? Баллады и прочие безыскусные стишки в том же духе? Популярные стихи анонимных авторов?

Против своей воли, я растерялся. Речь ее явно содержала намек на то, что я совсем недавно продал Первосвященнику, если, конечно, это не было невероятным совпадением. Дразнят меня ее сверкающие, насмешливые глаза или она просто улыбается своим мыслям, а брошенный ею намек – не более чем простая случайность? Но нет, в это я и на минуту не мог поверить.

– Я нахожу огромное удовольствие в подобных вещах! Баллады, песенки и прочее… Неужели я так прозрачен, дама Илриттер, или ты и впрямь ясновидящая?

– Ни то, ни другое, честный Ниффт. Дело скорее в том, что я и сама без ума от народной поэзии. Позволь мне прочесть тебе стихотворение, которое я люблю больше других. Это местная песенка, настоящий перл уникальной хагианской этнической фантазии. Она называется «Кто-то крадется за мною тайком». Вот послушай:

Цок-цоки-цок, стучит коготок!
Ближе и ближе, шажок за шажком…
Слушай! Не слышишь? Ну же, дружок!
Там, за деревьями, тут, за кустом?
Кто-то крадется за мною тайком!
Как только замру, оно тоже замрет,
Вперед поспешу – оно не отстает.
Идти я боюсь, стоять – еще больше,
Ногастый кошмар все равно сожрет.
Кто это там кусты трясет?
Старичок-Паучок по лесу бежит,
Под ногами его земля дрожит.
Слыхал ли когда, как добычу ест он?
Из рощи доносится слабый стон.
О ветер, замри, листвой не шурши!
Дай мне услышать, кто мимо бежит!
Кто это в прятки играет со мной?
Судьба! Проведи его стороной!
Ветер, замри и траву не терзай,
Врага моего шагов не скрывай!
Дай приближенье его угадать,
Чтобы меня не сумел он поймать!
Кто еще может так тихо бежать?
От восьмилапого не убежать!
Там, за деревьями, тут, за кустом,
Кто-то крадется за мною тайком!