Восьмая нога бога - Ши Майкл. Страница 22

– Но это чистая правда, нунция Лагадамия, – возмутился худющий негодяй, – мне и впрямь ничего не известно о культе бога-паука. Я знаю, что завтра, на церемонии Жребия, старина А-Рак слопает пару десятков человек, которые вытянут несчастливый жребий, и что так бывает каждый год во время летнего солнцестояния. Вот и все мои познания в местных верованиях.

Я ждала продолжения, но он, видно, твердо решил, что с меня и этого хватит. Тогда, не скрывая злости, я попыталась его подтолкнуть:

– Может быть, ты все же скажешь, зачем ходил в Храм вчера утром? Это не праздное любопытство. Если наша, э-э-э, траурная миссия всего лишь выдумка ведьмы, прикрытие для ее истинной, скрытой цели, то нам может грозить опасность со стороны божества, которому мы наносим неумышленное оскорбление… Медленный шаг, друзья мои!

Дорога как раз сделала поворот, и нашим глазам открылась мирная деревушка под названием Хаггис. Вся жизнь этого местечка вращалась вокруг загонов для стрижки и дойки скота, что стояли вдоль дороги, накрытые от непогоды дощатым навесом, который опирался на вбитые в землю колья. Пастухи только что пригнали стада с пастбищ на вечернюю дойку, и загоны кишмя кишели и людьми, и животными. Вся деревня, похоже, собралась здесь. Те, кому не хватило места внутри ограды, толкались и гомонили рядом, толпа выплескивалась на дорогу. Наш маленький отряд учтиво обходил крикливое сборище стороной, а я продолжала выпытывать у Ниффта подробности, но все, чего я добилась, был протяжный тяжелый вздох.

– Нунция, – невыносимым тоном оскорбленной добродетели молвил он, – я дал Первосвященнику клятву молчать об этом деле. Так что будь довольна тем, что я тебе скажу, – хоть это и немного, но все же гораздо больше, чем я имею право разглашать. Короче говоря, на Большом Мелководье моих ушей достиг слух о некоей опасности, грозящей А-Раку. Я приехал сюда, чтобы продать эту новость, и Первосвященник в самом деле щедро наградил меня, взяв предварительно клятву хранить нашу сделку в строжайшей тайне.

– А-Раку… грозит опасность?.. Извините нас, пожалуйста, добрые люди.

– Именно так… Пожалуйста, простите нас, дамы и господа! Мы похоронная процессия. Приносим свои извинения за временные неудобства.

С неприятной отчетливостью мы вдруг осознали, что столпившиеся на дороге жители Хаггиса просто не хотят пропускать нас дальше. Внешне деревенские мало чем отличались друг от друга: все как один поджарые и загорелые, с пристальным взглядом светлых глаз. Между собой они были общительны и говорливы. Но стоило нам подойти поближе, как они повернули к нам лица, которые неподвижностью и отсутствием выражения могли бы соперничать с камнем. Такое сознательное двуличие обескураживало, особенно если учесть явную враждебность, которой сверкали их глаза, когда они вплотную окружили нас. Может, в раздражении задавала я себе дурацкий вопрос, у них тут так принято обращаться с нунциями? И снова не кто иной, как Ниффт, этот беспринципный, зато поднаторевший в житейских делах человек, объяснил, в чем тут дело.

– Я слышал, что хагианские горцы, – зашептал он, наклонившись ко мне, – с самого начала яростно противились Договору с А-Раком. Сегодня они, как и все прочие, посылают свои сыры и шерсть на рынок, но по-прежнему считают обитателей низин с их Договором презренными чужаками.

Ну конечно, все дело в нашей поклаже, в этом испещренном паучьими рунами гробе! Я и сама разделяла нескрываемую ненависть жителей Хаггиса к Договору. Но возбуждение, вызванное тем, что мы совсем недавно подслушали в кустах, еще не совсем улеглось, и я, хорошо понимая, какие чувства должны были испытывать эти люди при виде нас, начала опасаться за нашу безопасность. Прежде я думала остановиться здесь на ночлег, но теперь решила как можно скорее оставить деревню позади и заночевать на дороге.

Пока мы проходили через деревню, нам навстречу попались, должно быть, все до единого ее жители, и ни один из них не сказал нам ни слова – ни худого, ни доброго. Хотя я и разделяла их чувства, обида оказалась сильнее.

– Вот олухи! Дикари несчастные! – воскликнула я, как только мы вышли за околицу. – Отродясь не видала такого скопища угрюмых, мрачных, злобных провинциальных невеж и деревенских болванов! Они что, никогда не слыхали о беспристрастии нунциев? О нашем священном нейтралитете?

– Болванов? – раздался голос прямо позади нас. – Уж не моих ли сограждан, обитателей прекрасного и счастливого Хаггиса, ты так честишь?

Голос принадлежал женщине. Мы как по команде повернулись кругом и застыли с открытыми ртами, недоумевая, откуда он доносится, как вдруг высокая трава вдоль обочины зашевелилась и наша невидимая собеседница вышла на дорогу. Она была невысокая и худенькая, ее глаза поражали чистой, прозрачной голубизной. На поясе ее недлинной клетчатой юбки висел в ножнах клинок, изогнутый и убийственно тяжелый, как тесак. Из-за ее плеча выглядывало небольшое копье, а в руках женщина держала пращу и мешочек свинцовых дробин размером с лесной орех каждая.

Обида все еще жгла меня, и я быстро нашлась с ответом.

– Госпожа, прошу вашего прощения, но поскольку мы не более слуги А-Рака, чем вы или ваши сограждане, то ваша неучтивость несправедлива вдвойне. Нам поручено доставить вот этот гроб в один из храмов А-Рака для захоронения, а нунциям, как известно, не полагается иметь своего мнения о том, что их просят исполнить. Больше скажу, мы представления не имеем, что везем. Совсем недавно выяснилось, что наша клиентка – переодетая ведьма! Нас ввели в заблуждение! Может быть, мой рассказ вас тронет и вы согласитесь помочь, а не осыпать нас оскорблениями. В чем дело, нас что, послали с поручением, из-за которого все местные боги ополчатся на нас? Может, хоть вы скажете нам, что здесь происходит?

Я раскудахталась, как последняя дура, но, по крайней мере, на душе у меня полегчало. Наша невесть откуда появившаяся собеседница мерила меня холодным взглядом, не то взвешивая мои слова, не то оценивая меня саму.

– Ну, коли вас и впрямь наняла ведьма, – процедила она наконец, – то вам не о чем беспокоиться: вряд ли она рискнет вашими жизнями, пока не получит от вас то, за что заплатила, ведьмы деньгами зря не бросаются.

– Но откуда нам знать, за что именно она заплатила? Нам-то она об этом не рассказала. Кодекс чести нунциев обязывает нас выполнить ее поручение слово в слово, но в том-то и загвоздка, что каждое ее слово имеет двойной смысл, как мы теперь убедились. Кто знает, может, она нам за то и заплатила, чтобы мы сунули свою голову прямо в логово божественного паука, может, наша смерть – часть ее грандиозного замысла!

Не успели эти слова сорваться с моих уст, как я тут же пожалела о них. В конце концов, я сама выбрала свою судьбу, прекрасно зная обо всех опасностях, с которыми связана служба нунции.

Солнце зашло. Стало тихо, только ветер шелестел порыжевшей травой на вершинах холмов, и на какой-то миг нам почудилось, будто мы слышим, как старая великанша Земля тяжко ворочается на своей отполированной временем оси и легкой поступью в безмолвном урагане звезд подкрадывается Ночь.

Горянка кивком указала на нашу поклажу.

– Ваши боги не станут разбираться, кому вы служите, – сейчас, перед самым Жребием, они еще прожорливее, чем обычно. Но ко мне во двор им не пробраться. Можете заночевать у меня в загоне для скота, там и ужином вас покормлю, все за два золотых ликтора.

– Никакие они не наши боги, – не удержавшись, огрызнулась я.

Цену она заломила вдвое против того, что с нас взяли бы на любом постоялом дворе. С другой стороны, у нее можно узнать много полезного, если удастся расположить ее к себе. И я ледяным тоном ответила:

– Мы благодарим тебя за твое предложение и с радостью его принимаем. – Потом назвала ей наши имена.

– А я Мав, – сказала женщина, поворачиваясь на каблуках. – За мной, – бросила она через плечо и зашагала вниз по склону, прямо сквозь колышущиеся на ветру травяные заросли, небо над которыми еще хранило багровый отблеск исчезнувшего солнца.