Восьмая нога бога - Ши Майкл. Страница 31
Это беспрецедентное отклонение от протокола не могло не показаться тем, кто стоял на арене, зловещим предзнаменованием. Пандагон поспешил перекрыть нарастающий ропот возгласом:
– А теперь настало время тянуть руны, о вы, посвященные богу!
Пономари, небольшим отрядом окружившие громадную амфору со смешанными рунами в центре арены, следили за тем, чтобы люди подходили и по очереди тянули жребий. Получив свою медную пластинку с изображенным на ней знаком, человек вставлял его в специальную прорезь на той части колпака, которая закрывала лоб, чтобы все ясно видели руну, которую вручила ему судьба.
К каким только маленьким хитростям ни прибегали люди, вытягивая жребий! Одни поворачивались к амфоре спиной и протягивали руку не глядя, другие преклоняли колена перед тем, как подойти, третьи, напротив, становились на колени прямо перед амфорой и так вытягивали свой жребий; кто трижды поворачивался вокруг себя влево, кто дважды вправо, кто делал странные жесты, кто бормотал заклинания. Рифмованные молитвы, определенное положение ног – любые виды трогательной персональной магии шли в ход, пока наконец Три Тысячи не разобрали свои руны и не замерли, ожидая решения судьбы.
Паанджа Пандагон погрузил руку в шкатулку с Метками. Протокол требовал, чтобы те руны, обжигающее прикосновение которых он ощутит, были извлечены последними. Осторожно он нашарил и вытащил прохладную, не отмеченную паучьим ядом металлическую пластинку. Взглянув на нее, он громовым голосом объявил:
– Держатели руны Ха-гаф, вы свободны, ваш долг исполнен!
Рев волной прокатился по стадиону. Сотни людей, не в силах сдержать ликование, застонали, но тут же умолкли из сочувствия к соседям, которым все еще грозила опасность. Хор поздравлений и веселых выкриков был им ответом, и Освобожденные, ободряя тех, кому еще только предстояло узнать свою судьбу, выстроились по периметру арены и взяли в руки церемониальные жезлы, присоединившись к бейлифам, церковным старостам и наемникам. Первый жребий освободил около четырехсот человек.
И вновь сгустилась тишина, и снова Пандагон вытащил пластинку и громко объявил:
– Держатели руны Га-лад, вы свободны, ваш долг исполнен!
Второй всплеск эмоций был окрашен некоторым удивлением, ибо держателей руны Га-лад оказалось пятьсот человек. Лотерея обычно состояла из десятка рун, и никогда раньше не проводилась такими скачками. Спасенные снова отошли в сторону, и опять установилась тишина, зыбкая от назревающего предчувствия чего-то экстраординарного.
– Держатели руны Лапта, вы свободны, ваш долг исполнен!
Еще пятьсот душ познали восторг на новом этапе жеребьевки. Суетливость, с которой они покидали арену, выдавала всю глубину их облегчения.
Паанджа Пандагон в четвертый раз опустил руку в шкатулку и почувствовал, как его затошнило от волнения, когда из двух оставшихся в ней рун одна обожгла его пальцы своим ядовитым прикосновением. Пока он вытаскивал прохладный ромб, его сердце стучало в предчувствии беды, точно молот.
– О вы, держатели руны Урук, удалитесь, ибо долг ваш исполнен!
Эта руна подарила свободу всего сотне человек! Только теперь предательская двусмысленность слов А-Рака о том, что ему понадобится, «возможно, в пять раз больше обычного» жертв, открылась Первосвященнику. Его язык прилип к нёбу. Нет, он не может продолжать эту бойню.
И тут они с Фурстеном увидели со своего возвышения то, чего остальные, с нетерпением ожидая, пока он выкликнет еще пять – шесть рун, пока не заметили. И тогда Пандагон выхватил из шкатулки последнюю, обжигающую пальцы пластинку металла, воздел ее над головой и ритмично, точно читая стихи наизусть, прокричал-простонал:
– О вы, держатели руны Налга, готовьтесь к исполнению долга, ибо жизнь ваша отдана А-Раку!
Смятение охватило всех, кто еще остался на арене. Пятьсот человек вытянули смертный жребий! Церемония неминуемо закончилась бы мятежом, если бы не появление существ, чье присутствие стоявшая на возвышении пара заметила уже давно, а теперь обнаружили, вопя от ужаса, все, кто был на Стадионе.
Ибо с гребня окружающей Стадион овальной стены посыпались пауки, общим числом не менее двухсот, самый мелкий размером с запряженную четверней карету. Пританцовывая, они спустились по пустынным трибунам и взяли в кольцо всех, кто стоял внизу, – бейлифов, Спасенных, наемников – всех! И как только лохматые чудища замерли, подняв щупальца, приливная волна паучьих мыслей захлестнула арену.
Но то не были мысли мелких чудовищ. Мощь невидимого потока свидетельствовала о куда более развитой способности к восприятию и формированию идей, которая могла принадлежать лишь Величайшему. Он, пока еще невидимый, стоял, судя по напору излучаемой им мыслительной энергии, прямо за створками гигантских бронзовых Врат Бога.
– Стойте, о верные, преданные мои слуги! Знайте, как горестно мне брать с вас такую ужасную дань, но чудовищный враг близок, в это самое мгновение подкрадывается он к нашему обреченному народу, и я должен выйти на бой с ним во всеоружии! Никто из вас не испытает боли, смерть ваша будет легка как сон, как греза – в этом клянусь вам! Что до Спасенных и их сограждан, то я в знак моей глубочайшей скорби, вызванной жестокой необходимостью войны, через одно утро на площади Корабельных Верфей распределю между ними дар в сто миллионов золотых ликторов. Жалкое воздаяние за утраченные милые жизни – кому, как не мне, знать это! Но пусть этот поступок станет знаком моей скорби и любви к вам. Бейлифы! Спасенные! Не забывайте о нашем Союзе! Приготовьтесь исполнить то, что я потребую от вас!
Раздался стон металла. Гигантские бронзовые створки Врат Бога медленно разошлись в стороны, и снаружи, со стороны утесов, на арену полился ржаво-красный свет факелов. Пораженные ужасом люди, утратив дар речи, взвыли.
Утес позади Стадиона ощетинился лесом факелов, среди которых, гигантский, пламенеющий в их свете, скорчился, точно приготовившись для прыжка, А-Рак. Громадное лохматое воплощение неутолимого хищного аппетита! Его глаза, рядами опоясывавшие тело, бездушные, как отполированные драгоценные камни, мерцали ледяным блеском вечного голода. Паук был так огромен, что даже великие Врата не смогли бы его пропустить, но, приподнявшись, он наверняка сумел бы переступить через стену и оказаться внутри Стадиона.
Но он не шелохнулся. Его абсолютная неподвижность, точно заклинание, парализовала толпу. Паанджа, погруженный, как и все, в транс ужаса, начал осознавать – медленно, очень медленно, – что факелы, зажженные вокруг тела бога, были видны прямо сквозь него. Что все тело божества было абсолютно прозрачным. Ноги, спина, брюхо – свет факелов проходил через них насквозь. Они были пусты. Перед ними была всего лишь оболочка. Кожа, которую сбросил бог.
– Узрите меня, освобожденного от плоти. Мой чистый образ.
Этот поток мысли нахлынул совсем с другой стороны. Люди, как один, обернулись. И увидели, как на гребне восточной стены стадиона возник сам А-Рак и стал спускаться, осторожно ставя длинные ноги на пустые трибуны. Паук был так велик, что, когда его передние лапы уже стояли на нижних скамьях Стадиона, задние еще опирались на верхние ряды. Его выстроившиеся вокруг арены отпрыски рядом с ним выглядели карликами.
Покрытые чехлами косматой плоти клыки бога едва заметно шевельнулись. Его древний разум породил новую волну мысли, которая легко, точно дыхание, пронеслась над головами стоявших на арене людей, так что воля божества во всех ее замысловатых подробностях стала ясна каждому без малейших усилий.
– Избранники мои, взойдите на опустошенного меня, войдите внутрь, купите этим жестом благочестивой покорности свой безболезненный сон, обеспечьте себе мирный, безмятежный, точно отход ко сну, переход на мою службу. Приблизьтесь же без колебаний! Промедление означает богохульство! Ересь! Поспешите, и никто из вас не станет мне пищей в одиночку!
Черные луны его глаз сверкали жестоким блеском, безжалостные, непроницаемые.