Переживание Учения на опыте - Балсекар Рамеш Садашива. Страница 25

Когда телевизор выключен, мы имеем отсутствие изображения на экране.

Когда телевизор включен, мы имеем отсутствие отсутствия (изображения).

Когда телевизионная станция отключена, мы имеем присутствие отсутствия.

Когда убирается сама телевышка, мы имеем отсутствие «присутствия и отсутствие отсутствия».

Как это двойное отрицание действует?

Двойное отсутствие или двойное отрицание будет означать устранение «не-пространства» (в дополнение к первому отрицанию «пространства») и «не-времени» (в дополнение к первому отрицанию «времени»). И такое устранение «не-пространства» и «не-времени» будет означать устранение концептуального бытия их субъекта-сущности, ибо в то время как отсутствие пространства-времени является постижимым, дальнейшее отсутствие не-пространства и не-времени является НЕПОСТИЖИМЫМ.

Это какой-то запутанный способ изложения данного вопроса.

Конечно. Но все дело заключается в необходимости подчеркнуть тот факт, что хотя мы можем использовать — и используем — слово «отсутствие» по отношению ко всему отрицанию, мы никогда не должны забывать что это слово, «отсутствие» в себя включает. Если есть ясное постижение этого факта, тогда будет и понимание того, что это отсутствие означает:

а) отсутствие ни здесь, ни и там

б) отсутствие ни сейчас, ни и тогда

в) отсутствие ни этого, ни того

и таким образом, отсутствие пространства-времени и воспринимающего пространство-время, а также отсутствие «я» (самости) и воспринимающего «я» (самость).

Именно по этой причине Нисаргадатта Махарадж часто называл феноменальное проявление «ребенком бесплодной женщины». Какие бы концепции вы ни имели или ни создавали насчет проявления, они будут связаны с пониманием того, что вы говорили о том, что является абсолютно непостижимым.

Какое практическое применение этого двойного отрицания?

Глубинное постижение этих трех аспектов, основанных на двойном отрицании, ведет к постижению нашего собственного объективного отсутствия, полного отсутствия сущности. Это, в свою очередь, приведет к постижению нами того, что мы не можем понять то, чем-мы-являемся, ибо то, что-мы-есть не является чем-то объективным, что можно было бы познать, а также потому, что не может быть никого, кто бы понимал то, что-мы-есть.

Не содержит ли это двойное отрицание упущение в том смысле, что двойное отрицание может не ограничиться тем, что оно «двойное» и может превратиться в бесконечную регрессию?

Это хороший вопрос. Это двойное отрицание может рассматриваться лишь как «диалектическая уловка» для избежания дуальности посредством дуальности. Оно, как было уже указано, используется наподобие колючки для удаления впившейся в кожу другой колючки. Но даже в этом случае значение имеет не сама концепция, а тот факт, что тот, кто рассматривает эту концепцию (какой бы она ни была) остается. И именно он является одновременно связанным и тем, кто никогда не может быть связан. Не может он также и сказать «меня нет», ибо, говоря это, он ясно демонстрирует тот факт, что он есть! Он даже не может укрыться за «имманентностью», ибо даже самая безличностная имманентность будет оставаться объективной концепцией.

Не заходим ли мы здесь в тупик?

Нет. Двойное отрицание на самом деле дает то, что оно притягивает внимание к тому факту, что обычное простое отрицание «ни есть, ни нет», не является достаточным для уничтожения мнимой сущности. Также оно указывает на тот факт, что отсутствие отсутствия чего бы то ни было является ясным указанием на то, чем мы являемся не-концептуально — то есть на то, что невозможно познать концептуально то, чем мы являемся. Нам остается альтернатива: отказаться от поиска, что вместе с отказом от ищущего само по себе составляет «нахождение». Это нахождение заключается в том, что ищущий есть искомое, искомое есть ищущий; и что каждый из них, являясь концептуальной половиной ТОГО, что не может быть познано, «ни существует, ни не существует».

Могли бы вы привести один-два примера из повседневной жизни, чтобы проиллюстрировать то, что само не-нахождение является нахождением?

Вы знаете о трудностях с приведением примеров и иллюстраций для прояснения вопросов, касающихся не-концептуальности. Все примеры подобного рода будут относиться к концептуальной дуальности, и этот момент следует обязательно иметь в виду, используя их.

И все же два примера можно привести. Первый: определенные задачи по алгебре и геометрии следует рассматривать как решенные, когда приходят к заключению: «но это невозможно». То, что задача неразрешима, само по себе является решением. Второй пример — машина, застрявшая в песке. Все попытки сдвинуть машину на передней передаче лишь заставят колеса еще глубже погружаться в выемку, тот же эффект дает применение задней передачи. В конечном итоге необходимо будет отказаться от усилий вытащить машину, используя передачи.

Правильно ли будет предположить, что пока человек применяет концепции в своем расщепленном уме, каждая такая концепция должна будет подвержена двойному отрицанию?

Это будет правильно. Ноуменально, каждая концепция представляет собой «ни существует, ни не существует», но как только вступает в действие целостный ум, вопрос о дуальных противоположностях, о бесконечной регрессии не возникает. Таким образом, утверждение «тотальное феноменальное отсутствие есть тотальное ноуменальное присутствие» не должно подразумевать что-либо, что было бы вне дуальных концепций. Как только наступает постижение этого утверждения, объективирование расщепленного ума (посредством дуальных концепций) прекращается; функционирование возвращается к своему источнику, и функционирование целостного ума становится непосредственным.

Нисаргадатта Махарадж постоянно уверял нас, что полное постижение изначальной тождественности концептуальных противоположностей — даже какой-либо одной такой пары — само по себе является освобождением, ибо «видеть одно — значит видеть все». Совершенное постижение того, что «тотальное феноменальное отсутствие есть тотальное ноуменальное присутствие» должно, говорил он, привести к немедленному растождествлению с псевдосубъектом псевдообъектов (и первое и второе являются лишь концепциями, полностью лишенными автономности).

И такое растождествление ведет к слиянию, интеграции?

Слияние, или интеграция, или точнее, ре-интеграция, происходит. Редкое равновесие между положительными факторами, которые являются обычно чрезмерными, и негативными, которые обычно бывают недостающими, порождается в психике интенсивным отрицанием. Такая интеграция приводит к возникновению определенных изменений в этой психике. И тогда происходит то, что данный феноменальный объект, внезапно освободившийся от тяжелого бремени эго, испытывает ощущение огромной свободы от тяжести псевдоответственности, обременительность которой он до сих пор не осознавал, так как она постепенно стала чем-то привычным. Такое ощущение полной свободы может найти свое выражение самыми различными путями, в зависимости от конституционных особенностей данного феноменального объекта и его обусловленности. Он может смеяться, танцевать, испытывать желание обнять все феноменальное мироздание. Это внезапное ощущение свободы сходно со свободой от земного притяжения, может выражать себя различными путями, но следует помнить то, что они все являются эмоциональными проявлениями во временной феноменальности, хотя они могут быть ошибочно истолкованы как божественная милость, или любовь, или тому подобное. Остальные же феноменальные события данного конкретного сновидения-жизни вряд ли могут измениться коренным образом и будут продолжаться как и раньше, колеблясь в пределах между мудрым и святым и тем, что может рассматриваться как «греховное», в зависимости от принятых в настоящий момент моральных норм. Однако место беспокойства может прочно занять полный покой, и все, что будет происходить впоследствии, каким бы оно ни было, будет рассматриваться не только как неизбежное, но и как «правильное и должное».