Демоны - Ширли Джон. Страница 42

– Да уж лучше бы упоминал! Ему даны четкие указания упоминать обо мне каждому подающему надежды парню, кого он выдвигает сюда…

– Не знаю, насколько значительные я подаю надежды…

– Я слышала, что у него насчет вас большие планы. Вы собираетесь возродить психономику, так ведь?

– Может быть – как только пойму, что это такое. Она засмеялась.

– Да, я тоже ничего в ней не смыслю.

Но он почему-то подумал, что она просто притворяется на этот счет, что она знаете точности, что это такое. Подумав так, он почувствовал некоторое беспокойство, но быстро забыл об этом, глядя в ее глаза. Как там называлась эта песня, которая нравилась папе? «Хрустально-голубой соблазн»?

– Э-э… я… – Он в смущении огляделся вокруг. Одиннадцатый этаж.

Она поджала губы, на этот раз чтобы скрыть улыбку.

– Не тот этаж?

– Да нет, просто я… – Он обреченно вздохнул. – Ладно. Вы правы. Не тот этаж.

– Приму это как комплимент. Прощайте, мы еще увидимся… двумя этажами выше, насколько я понимаю.

– Конечно. Увидимся…

Но он не видел ее до тех пор, пока ему почти не приспело время посетить Пепельную Долину.

Айра прихлебывал кофе с ароматом розовых лепестков. Сидевший напротив него за маленьким столиком турецкого кафе Йанан смотрел на него и полуулыбался. Пейменц, сидевший справа, сердито смотрел в свою собственную недопитую чашку, лихорадочно жуя клейкий кусок пахлавы [47]. В кафе играл магнитофон с турецкой музыкой, но Айра лишь отдаленно отдавал себе в этом отчет.

– Тебе нравится кофе с розовыми лепестками? – спросил Йанан. – У тебя такой вид, что я подумал – может, он тебе не нравится?

– Да нет, нравится, – сказал Айра. – Интересно. Это что-то вроде… вкус кофе как бы прерывается чем-то чужеродным – все равно что вырастить кофейное дерево в розарии, – обычное ожидание напрягается, раскрывается. Такое приятное напряжение в смеси двух вкусов. И запахи тоже странным образом гармонируют.

Пейменц кисло посмотрел на него.

– И все это ты вывел из одного глотка кофе? Может быть, ты новый Пруст [48]?

– Ну, я…

Йанан рассмеялся.

– Посмотрите на Пейменца! У него плохое настроение! Почему вы отождествляете себя со своим плохим настроением, Пейменц, э?

– Вы так хорошо знаете мое внутреннее состояние? Что, я постоянно должен резвиться как дитя?

Йанан лишь улыбнулся. Пейменц пожал плечами и взглянул на Аиру; оба они думали об одном и том же: Йанан был вполне способен увидеть внутреннее состояние Пейменца, даже если бы профессор сделал хорошую мину.

Пейменц действительно был в одном из своих худших настроений; это было типично для него – внезапно переходить от кипучего энтузиазма к угрюмости. Это у него было врожденное, он знал это, и все остальные знали это.

Немного помолчав, Йанан сказал:

– Возможно, профессор, что на самом деле вы не отождествляетесь со своим подавленным состоянием. Но мне кажется, что это так. Как и Айра, вы беспокоитесь о Мелиссе и о мальчике. С ними Ньерца – они будут в порядке. Но возможно, это забота более себялюбива, чем мне кажется, хм?

Пейменц кивнул, криво улыбаясь.

– Да, действительно. Это также ощущение, что самая значительная часть моей жизни уже в прошлом. Я принес слишком много вреда своей душе еще до вторжения. А теперь… Я потерял надежду. Я слишком устал, чтобы отыскать то, что когда-то имел. Я даже не знаю, что мне теперь делать в профессиональном смысле. Я зол из-за того, что все, открывшееся миру девять лет назад, теперь… потеряно. Так что даже это усилие кажется потерянным. Я знаю – это самосожаление. Или очень похоже на то.

– Друг мой, ты сейчас путешествуешь через пустыню, которая называется «ужасная истина старости». И до оазиса еще далеко. Но оазис будет. И все же… тем временем… э?

Пейменц кивнул.

– Я знаю. Тем временем.

Айра отхлебнул кофе и посмотрел на часы. Через сорок пять минут он должен был давать урок рисования. Он потянулся было к пахлаве, но передумал: не хотел, чтобы пальцы стали липкими от меда. Его папка с рисунками была с ним, прислоненная к стене, и в ней был рисунок, который он хотел показать Йанану.

– Вы действительно думаете… – Он прервался, поскольку турецкая музыка неожиданно замолкла. Внезапно в маленьком кафе возникла звенящая тишина.

Они были здесь одни, не считая владельца кафе – лысого темного плотного мужчины с белыми усами щеткой, который вопиюще нарушал законы штата, дымя сигаретой, передвигаясь по маленькой кухне. Перерыв в музыке заставил Аиру понизить голос.

– Вы действительно думаете, что люди могли это забыть, профессор?

Пейменц презрительно фыркнул.

– Человечество желает спать. Они хотят верить, что это была атака террористов и горстка сумасшедших в костюмах. Несколько взрывов. Компьютерная анимация в телевизионных новостях. Галлюциногены в воде и в воздухе. Они хотят верить, что террористическая группировка, раскрытая правительством, действительно существовала, что один из этих людей убил президента. Они хотят верить, что виденное их собственными глазами не существовало в действительности. Или по крайней мере они предпочитают говорить так своим детям. Это заговор лицемерия. Нет никаких фотографий, не осталось никаких видеоматериалов о демонах… ничего, что противоречило бы простому объяснению.

– Я слышал сотни теорий относительно того, что произошло со всеми видеозаписями, – сказал Айра, – но ни одна из них не была убедительной. Я имею в виду, некоторые из них действительно были конфискованы – но ведь говорят, что даже они оказались пустыми. И правительство перестроило нефтеперегонные заводы, разрушило помещения Зон – но при этом все делают вид, что ничего сверхъестественного не произошло. Коллективная добровольная амнезия. Даже видеопленки страдают амнезией.

– А может быть, – сказал Йанан, – это сам Господь очистил их. Ведь это вполне может быть, э? Чтобы у нас была возможность верить в невидимое без всяких доказательств.

– По моему мнению… – Пейменц вопросительно взглянул на Йанана, желая знать, может ли он высказать его. Йанан учил их обоих.

Йанан кивнул. Пейменц продолжил:

– По моему мнению, Йанан частично прав – Бог допустил стирание пленок. Но сделал это Несомненный. Или духи, которыми он повелевает. Они знают, что неверие – их союзник. Если у людей будет доказательство того, что существует темная сторона внематериального мира, они будут знать и то, что должна быть также и другая сторона. Существование демонов предполагает существование ангелов! А Бог не хочет, чтобы люди надеялись на то, что ангелы придут к ним на помощь. Бог хочет, чтобы человечество само помогло человечеству.

Йанан кивнул.

– Бог работает через людей. Добрые дела Господни – это добрые дела людей; добрые дела людей – добрые дела Господа.

– Но я не понимаю, как люди могут не верить тому, что они видели собственными глазами, – настаивал Айра. – То есть, разумеется, не все так поступают. У меня есть друг, у которого большой стаж в приеме психоделических наркотиков. Он говорит, что знает, когда галлюцинирует. И он знает, что тогда это были не галлюцинации. Он говорит, что знает, что он видел, и сам я, черт возьми, тоже знаю, что видел я. Но по телевизору был специальный выпуск, посвященный вторжению, и все до единого, с кем они говорили, утверждали, что это была галлюцинация, дополненная истерией, массовым гипнозом, причудливыми костюмами, чем-нибудь еще… что так люди психологически адаптировались к массовому убийству. В передаче говорилось, что люди не могли справиться с мыслью о настолько гигантской бессмысленной бойне, и поэтому они должны были выдумать демонов вместо людей. – Он хмыкнул. – Но если взять всю историю – кто сказал, что «история – это перечень преступлений»? Человечество скатывается к наихудшему поведению, как только возникает малейшее извинение для этого… – Он осекся: Йанан пристально смотрел на него. – Я опять начал проповедовать.