Северные войны России - Широкорад Александр Борисович. Страница 5

Новгород не заплатил налоги за 1014 год. После этого в Киеве началась подготовка к походу на Новгород. Но весной 1015 года Владимир разболелся и 15 июля умер. Естественным приемником Владимира являлся Святополк. С одной стороны, он был теперь самым старшим из его живых сыновей, то есть законным наследником престола, (как сказано выше, двое старших братьев умерли). С другой стороны, Святополк уже несколько лет был соправителем Владимира. Но тут произошли невероятные события.

Согласно «Сказанию о Борисе и Глебе», Борис возвращался из похода на печенегов, когда его застала весть о смерти отца. Поход был начат еще по приказу Владимира, но Борис якобы вообще не встретил печенегов и решил вернуться в Киев. Согласно преданию, Борис чтил старшего брата Святополка «как отца своего». Но вот войско Бориса останавливается на привал на реке Альте близ Киева. И тут Борису почему-то почудилось, что братец хочет убить: "чувствую я, о мирской суете печется и убийство мое замышляет. Если он кровь мою прольет и на убийство мое решится, буду мучеником перед господом моим. Не воспротивлюсь я, ибо написано: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать».

Затем Борис распустил войско по домам и начал молиться в ожидании убийц.

Тем временем «дьявол, исконный враг всего доброго в людях», надоумил-таки Святополка убить брата. Святополк вызвал к себе боярина Путшу и отдал приказ зарезать брата. Путша с несколькими дружинниками прибыл на Альту уже ночью. Убийцы тихо подкрались к шатру, где всю ночь молился Борис, ворвались туда и закололи князя.

Затем Святополк решил убить брата Глеба и вызвал его в Киев: «Приезжай поскорее сюда: отец тебя зовет, он очень болен». Глеб с малой дружиной немедленно отправился в путь. Вблизи Смоленска его нагнал посланец Ярослава из Новгорода: «Не ходи, – велел сказать ему Ярослав, – отец умер, а брата твоего Святополк убил». Но Глеб почему-то упорно жаждал смерти и тоже безропотно ждал убийц. Естественно, что в конце концов его зарезали.

За это двойное убийство отечественные историки назвали Святополка Окаянным. Однако убивать братьев потомкам Рюрика было не привыкать. Святослав убил родного брата Удеба, святой Владимир – Ярополка, так что Святополк лишь продолжил традиции отца и деда, которых почему-то никто не называл «окаянными».

Другой вопрос – мотивы убийства Бориса и Глеба. Как мы знаем, Владимир вел с Ярополком битву за Киев, фактически – за владение Русью, и убийством брата он прекратил войну. Владимир был узурпатором, Ярополк – законным наследником престола. Оставить его в живых означало постоянно иметь меч над своей головой.

Святополк оказался совсем в другой ситуации. Новгород и Полоцк фактически отделились от Киевского государства. Ярослав собирал вражеские дружины и готовился к походу на Киев. Братец Мстислав в Тмутаракани вел хитрую политику, в лучшем случае он мог остаться на позиции вооруженного нейтралитета. Лишь младшие братья Борис и Глеб неукоснительно подчинялись Святополку и «чтили его как отца». Я специально подчеркиваю, что Борис и Глеб были младшими братьями. Это значит, что им не светил киевский престол в случае гибели Святополка. По закону его должен был занять старший из братьев – Мстислав, Ярослав и т.д. Святополк же начал свое правление с убийства... двух верных союзников. В выигрыше оказались лишь сепаратисты Ярослав и Брячислав, которые из мятежников превратились в мстителей за убиенных братьев. Создается впечатление, что Святополк тронулся головой.

Да и братья Борис и Глеб вели себя как умалишенные или самоубийцы. С одной стороны, они не пытались ни сопротивляться, ни бежать в Новгород, Полоцк, Тмутаракань или «за бугор», с другой – не пытались объясниться с братом, рассказать ему, что тот окружен врагами и они – его единственные верные вассалы.

К сожалению, как дореволюционных, так и советских историков отличает неумение и нежелание разбираться в сложных и спорных ситуациях и тупая верность навешенным ярлыкам. Приклеили историческим персонажам этикетки «святой», «мудрый», и тысячу лет поют им осанну. Церковь же в 1072 году канонизировала братьев Бориса и Глеба, они стали первыми русскими святыми.

Культ Бориса и Глеба прижился. На Руси народ любит праздники: атеисты пьют на пасху, демократы – на 7 ноября и т.п. А для сильных мира сего новые святые стали прямо находкой. Это было мощное идеологическое оружие против любых конкурентов в борьбе за власть. Забавно, что события тысячелетней давности используются и сейчас в политических играх. Главы правительств возлагают цветы к памятнику Ярославу Мудрому в Киеве, а бывший секретарь обкома заложил в Москве храм Бориса и Глеба. Не удивлюсь, если вскоре «чудесным образом» найдутся останки Бориса и Глеба (они исчезли после взятия Вышгорода татарами в 1240 году). Императрица Елизавета Петровна, а позже Александр I делали безрезультатные попытки найти мощи Бориса и Глеба. Но нет крепостей, которых бы не взяли большевики, хотя бы и бывшие – они могут найти все, что угодно. Нашли же недавно останки московского князя Даниила Александровича, могила которого была утеряна еще в XIV веке, нашли «останки царской семьи»...

Все бы хорошо, но варяги, служившие у русских князей, имели дурную привычку рассказывать о своих походах скальдам – норманнским летописцам. В Норвежском государственном архиве среди других древних текстов сохранилась «Сага об Эймунде». Рукопись датируется 1150-1200 годами.

В 1833 году «Королевское общество северных антикваров» издало в Копенгагене малым тиражом (всего 70 экземпляров) «Сагу об Эймунде» на древнеисландском языке и в латинском переводе. Эймунд – праправнук норвежского короля Харальда Прекрасноволосого и командир отряда варягов, состоявших на службе у Ярослава Мудрого. Естественно, сага заинтересовала русских историков, и профессор Петербургского университета О.И. Сенковский перевел сагу на русский язык. Сага привела достопочтенного историка в ужас.

В ней незатейливо повествуется о походах норвежского конунга Эймунда. Он с дружиной был среди варягов, нанятых Ярославом для борьбы с отцом. Эймунд потребовал от Ярослава (в саге он фигурирует как Ярислейф) платить каждому конунгу по эйриру серебра [7] , а кормчим на кораблях – еще по половине эйрира плюс бесплатное питание. Ярослав начал торговаться, заявил, что денег у него нет. Тогда Эймунд предложил платить бобрами и соболями. На том и порешили.

Итак, «Сага» расставляет все точки над "i". Борис вовсе не ломал комедию с роспуском войска и ожиданием убийц, а, как и положено, встал на сторону старшего брата. Мало того, Борис нанял отряды печенегов. Вполне возможно, что тут ему помогло его восточное происхождение (по матери).

Борис (в «Саге» – Бурислейф) [8] вместе со своей русской дружиной и печенегами идет навстречу войску Ярослава. В ноябре 1016 года рати сошлись на берегу Днепра в районе города Любеча. Исход боя решили варяги. Дружина Эймунда врезалась в центр неприятельского войска, там, где был Борис-Бурислейф. Варяги расчленили войско Бориса, в рядах печенегов возникло смятение, откуда-то возник слух, что Борис убит. Печенеги бросились бежать. Так Ярослав одержал внушительную победу. Путь на Киев был открыт.

Любопытно, что и «Повесть временных лет», и «Сага об Эймунде» удивительно сходятся в деталях битвы у Любеча. Удивительно потому, что компиляция исключена, ведь автор «Повести» не знал о «Саге», и наоборот. Есть только небольшое расхождение в дате сражения и принципиальное – в имени противника Ярослава. В «Повести» это Святополк, а в «Саге» – Борис-Бурислейф. Святополк в саге вообще не упомянут. Это и понятно, сага посвящена не гражданской войне на Руси, а действиям отдельного варяжского отряда, который не участвовал в битвах со Святополком.

После битвы Под Любечем и взятия Киева Ярославом, Святополк бежит к своему тестю, польскому королю Болеславу, а Борис – к печенегам. Через короткое время, опираясь на союзные войска, братья с запада и с востока атакуют Ярослава. Как видим, все братцы стоят друг друга: один привел варягов, другой – поляков, третий – печенегов. Любопытно, что русские летописи представляют Святополка вездесущим – то он у поляков, то у печенегов. Что же, он летал птицей через войска Ярослава?