Подобно огромному неподвижному камню - Балсекар Рамеш Садашива. Страница 16

Следующая наша встреча с Вами состоялась во время Вашего второго приезда в Мауи, где я не мог не отметить искренность большинства посетителей, а также Ваши личные прямоту, честность и терпение.

Учение еще больше углубилось в моей сущности, и я не могу удержаться от слез, когда вспоминаю это.

Когда Вы объявили, что больше не планируете в будущем поездки в другие страны, я ощутил глубокое разочарование, которое прошло, как только Вы пригласили меня приехать к Вам в Бомбей. И вот на протяжении последних трех лет, в январе и феврале, я взбирался по лестнице (или поднимался на лифте) в небо, как мне казалось. Беседы, небольшие группы людей, приехавших со всех концов света, кофе, чай, печенье — все так обыденно, все так божественно.

Все мои поездки в Бомбей — каждая со свой собственной историей — были необычайно плодотворными, и я считаю, что мне невероятно повезло, что я смог побывать там.

Я множество раз ощущал сильное желание написать Вам. Я начинал писать письма, но затем бросал их, поскольку это желание рассеивалось по мере возникновения ощущения, что нет ничего такого, о чем нужно было бы говорить или писать; или же я начинал думать о том, что недостоин отбирать Ваше время, принимая во внимание все то напряжение, которое Вы должны переживать из-за того, что столько людей стремятся побыть рядом с Вами. Я осознаю тот факт, что все есть так, как должно быть.

Прослеживая нити своей жизни, я вижу, что все они неумолимо вели к Вам: моя дикость и склонность к экспериментированию в подростковые годы, когда я чувствовал, что меня обманывают (уже тогда у меня были мимолетные проблески ощущения присутствия); обучение в колледже философии и религии; растущий интерес к даосским, буддийским и греческим писаниям; последующее участие в различных группах и выполнение практик, которые должны были указать мне верный путь (хотя и без особой уверенности в их целесообразности).

Встретив Вас, Рамеш, я открыл для себя мост между Востоком и Западом. Встреча лицом к лицу с человеком, который говорил о высшем на основании собственного опыта и которому я полностью доверял, было мощным фактором воздействия на меня. И Ваша манера изложения, такая ясная и непритязательная, рассеяла идею о том, что истина должна быть облачена в одежды романтического мистицизма, то есть как раз ту идею, что отталкивала меня от духовной элиты. По мере того, как смысл учения все больше прояснялся для меня, я видел, что ощущение отождествления постепенно оставляет меня. Снова и снова меня охватывало такое чувство, будто подо мной проваливается пол. Стоило мне восстановить свое ментальное равновесие, как земля снова уходила у меня из-под ног. Это оставляло во мне крайне необычное ощущение отстраненности.

Граница между миром и мной создается лишь привычкой ума. Нет никакого различия между насекомым и мной — как формами проявления сознания через чувственное восприятие. Даже слова представляют собой лишь символы того, что является первым, вторым и средним планом.

Если сущность видится как иллюзия, как может возникать вопрос о хорошем и плохом, о добре и зле? Осознание этого привело к невероятному обогащению моего ощущения жизни, я все больше и больше просто наблюдаю и со спокойным интересом жду, что произойдет дальше.

приходит мне такой ответ: «я не знаю»,

но знание остается — основа,

непостижимая тишина,

что служит опорой проявленному миру,

испытывает переживания посредством живых существ,

пространства и времени,

ни больше, ни меньше.

Я по-прежнему веду себя как сущность со своими предпочтениями и страхами, хотя я не могу больше придавать большое значение поведению — как своему собственному, так и чьему-либо еще.

Получение учения от Вас, Рамеш, нанесло решительный удар по связанности, основанной на осознании себя исполнителем. Множество частей головоломки слились в единую картину — подобно тому, как магнит неизменно собирает в единое целое отбитые куски самого себя.

Иногда мне чудится, что я слышу в уме Ваш голос, который говорит: «просто пойми, что вещи таковы, каковы они есть!»

Я пришел к пониманию того, что все внутренние изменения происходят через эту таинственную связь между нами. То, что изначально представляло собой интеллектуальное понимание, постепенно проникает все глубже и глубже в сердце.

Подобно тому, как вода может смывать пятно так медленно, что этот процесс будет казаться практически незаметным, так и с учением — я совершенно внезапно осознал тот сдвиг, который произошел в моем восприятии окружающих вещей и ту тишину в сердце, в которой растворилась вся двойственность..

Я знаю, что Вы ощущаете ту благодарность и ту любовь, которые я испытываю. Благодарю Вас за Ваше терпение и то время, которое Вы мне уделили. Я чувствую, что всегда знал Вас, и я бесконечно благодарен Вам.

Алоха нуи лоа.

Брайан.

Гавайи, 19.10.1993 г.

В один прекрасный день я оказался в присутствии Рамеша. Вскоре после возвращения из Индии я отправился к своему другу Брайану в Лос-Анджелес. Рамеш должен был выступать в Хермоса Бич (в окрестностях Лос-Анджелеса). Встреча должна было проходить в комнате, расположенной прямо над рестораном.

Мы с Брайаном взобрались по лестнице и, войдя в помещение, нашли себе места и принялись ждать. Мы пришли задолго до начала беседы. Кроме нас там было еще человек двадцать. В течение пятнадцати минут комната продолжала наполняться людьми. Некоторые из присутствующих хорошо знали друг друга и тихо возобновляли старые знакомства. Другие сидели молча, некоторые — с закрытыми глазами. Вскоре я заметил, что в комнату вошел невысокий, сухощавый человек с седыми волосами и в очках в толстой оправе, через которые смотрели темные глаза, исполненные совершенного покоя. На нем были обычные брюки, рубашка и ветровка. Он стал под стеночкой, наблюдая за присутствующими.

Некоторые подходили к нему и обменивались короткими фразами. Он был исключительно вежлив и мягок по отношению ко всем, кто его приветствовал. Брайан поинтересовался вслух, не Рамеш ли это.

Ровно в четыре часа упомянутый выше джентльмен поднялся на возвышение и сел на единственный стул рядом с небольшим столиком, на котором стоял букет цветов. Рамеш, ибо это был именно он, подождал, пока все умолкнут и затем начал беседу. Со своим англо-индийским акцентом он говорил о множестве вещей, относящихся к жизни вообще и к поиску просветления в частности. Одна произнесенная им тогда фраза глубоко запала мне в душу, навсегда изменив мою жизнь.

В ответ на заданный вопрос Рамеш посмотрел на меня и сказал: «Ищущий является препятствием на пути к тому, что ищется». У меня возникло такое ощущение, что я сделал шаг со скалы, ибо в этот момент произошло полное понимание того, что он имел в виду. Я осознал, что тот, кто занят поиском, никогда не достигнет цели. Для того, чтобы открылся доступ в это священное место, ищущий, обособленное отождествленное сознание должно отсутствовать.

Более четверти века я стремился найти эту иллюзорную вещь, называемую просветлением. Долгое время я считал, что просветление означает вхождение в единство. Как только я услышал слова Рамеша, до меня дошло, что я, ищущий, и есть отождествленное сознание, обособленная сущность. Я знал вне всякого сомнения, что никто никогда не может стать просветленным. Эго и просветление противоположны друг другу.

Также мне стало ясным то, что так называемая духовная деятельность, или дисциплина, представляет собой не что иное, как попытку эго войти туда, куда ему доступа нет. Несколькими месяцами ранее я оставил практику медитации, которую я всегда недолюбливал, почувствовав в глубине души, что духовный путь на самом деле очень прост, что сама жизнь является той медитацией, которая необходима.

После простой фразы Рамеша вся уйма вещей встала на свое место, и поиск прекратился самым простым образом, хотя мне потребовалось шесть месяцев для того, чтобы в полной мере понять значение всего этого и обрести способность выразить это понимание с помощью языка. Я мельком узрел обетованную землю, но как и в случае с Моисеем, отождествленной сущности вход туда был закрыт. Никакая деятельность с моей стороны не могла бы дать мне доступ туда. Я не мог ничего делать, я мог только ждать, зная, что «я», которое находится в ожидании, должно исчезнуть и уступить место самому ожиданию.