Разгром Японии и самурайская угроза - Шишов Алексей Васильевич. Страница 5

Вскоре Рикорду удалось захватить крупное торговое судно, и от его судовладельца и капитана Такатай-Кахи было получено известие о том; что Головнин и его спутники живы и находятся на Хоккайдо.

В октябре 1813 года настойчивому Рикорду наконец удается вызволить Головнина со спутниками из японского плена. Будущий начальник Камчатской области, академик Санкт-Петербургской академии наук и адмирал П.И. Рикорд описал плавание к Курилам и японским берегам в мемуарах «Записки флота капитана Рикорда о плавании его к Японским островам в 1812 и 1813 гг. и сношениях с японцами».

В своих записках Рикорд описал торжественную церемонию передачи ему японской стороной русских пленников. Особенно его поразила церемониальная вежливость японских официальных лиц:

«…На другой день состоялась прощальная аудиенция. Губернатор поднял над головой плотный лист бумаги, испещренный иероглифами, торжественно объявил: „Это повеление правительства“. Документ извещал, что отныне и навсегда поступки лейтенанта Хвостова признаются «своеволием», а не действиями, согласованными с Петербургом, а посему и прекращается пленение капитана «Дианы».

Затем была прочитана другая бумага. Уже не правительственная, а губернаторская. Теске (переводчик. — А.Ш.) тут же перевел ее. Она гласила:

«С третьего года вы находитесь в пограничном японском месте и в чужом климате, но теперь благополучно возвращаетесь; это мне очень приятно. Вы, г. Головнин, как старший из своих товарищей, имели более заботы, чем и достигли своего радостного предмета, что мне также весьма приятно. Вы законы земли нашей несколько познали, кои запрещают торговлю с иностранцами и повелевают чужие суда удалять от берегов наших пальбою, и потому, по возвращении в ваше отечество, о сем постановлении нашем объявите. В нашей земле желали бы сделать всевозможные учтивости, но, не зная обыкновений ваших, могли бы сделать совсем противное, ибо в каждой земле есть свои обыкновения, много между собою разнящиеся, но прямо добрые дела везде таковыми считаются, о чем также у себя объявите. Желаю вам благополучного пути».

Приближенные правителя Мацмая, со своей стороны, тоже преподнесли освобожденному капитан-лейтенанту Головнину схожую с губернаторской грамоту. В ней, среди прочего, с изысканной японской вежливостью говорилось:

«Время отбытия вашего уже пришло, но, по долговременному вашему здесь пребыванию, мы к вам привыкли и расстаться нам с вами жалко. Берегите себя в пути, о чем и мы молим бога».

В конце прощальной церемонии стороны обменялись подарками. Японцы преподнесли русским морякам ящики с лакированной посудой, мешки с пшеном, бочонки саке, свежую и соленую рыбу. От Головнина и Рикорда в дар японской стороне — атлас Крузенштерна и Лаперуза, портреты русских полководцев, героев только недавно закончившейся Отечественной войны 1812 года М.И. Голенищева-Кутузова и П.И. Багратиона. Портреты были приняты японцами с особой благодарностью.

Два года, два месяца и 26 дней, находились в плену русские моряки. 7 октября 1813 года капитан-лейтенант В.М. Головнин вновь вступил на палубу шлюпа «Диана», который поднял паруса и оставил прибрежные воды японского острова Хоккайдо. Рикорд принял бразды камчатского правления, а Головнин через всю Сибирь из Охотска направился в российскую столицу, где встречен был с большим почетом.

Мичман Мур, решивший «предаться» из российского подданства в японское, так и не дождался такого решения японских властей. Те не захотели взять его к себе на службу, ибо предавший раз, предаст не однажды. Мур был вынужден возвратиться в Россию, где был встречен с позором, и оттого он вскоре покончил жизнь самоубийством. Надпись на его надгробии гласила:

«В Японии оставил его провождавший на пути сей жизни ангел хранитель. Отчаяние ввергло его в жестокие заблуждения. Жестокое раскаяние их загладило, а смерть успокоила несчастного. Чувствительное сердце! Почтите память его слезою…»

Именем вице-адмирала В.М. Головнина, талантливого русского исследователя Дальнего Востока и мореплавателя, впоследствии будут названы один из проливов между Курильскими островами, бухта залива Нортон-Саунд на Аляске (в Русской Америке) и действующий вулкан на острове Кунашир. Будущий вице-адмирал, член-корреспондент Санкт-Петербургской академии наук и генерал-интендант русского флота Головнин не забыл о своих товарищах по японскому плену. Современник тех событий писал:

Головнин «назначил из собственного незначительного состояния единовременные пособия всем бывшим с ним в плену матросам, а одному из них производил пенсию до конца жизни…»

Россия пыталась установить отношения со Страной восходящего солнца в 1815, 1816 и 1817 годах. Однако письменные послания российских властей японская сторона оставляла без ответа. Затраты на открытие торговли с Японией оказались напрасными. После этого почти на полвека поиск таких взаимовыгодных контактов прекратился. Эти попытки возобновились только с назначением главой Восточной Сибири Н.Н. Муравьева, названного за свои заслуги перед государством графом Муравьевым-Амурским.

Россия принимает ряд мер для укрепления своих государственных границ в Приамурье, при этом не участвуя в насильственном «открытии» для европейских держав Китая, произошедшем в ходе «опиумных войн» против Цинской империи. В 1849 году секретная Амурская экспедиция Г.И. Невельского исследует Татарский пролив и впервые устанавливает островной характер Сахалина, описывается его побережье. Одновременно изучаются устье реки Амур и юго-восточные берега Охотского моря. За эти государственные труды Невельской был произведен в контр-адмиралы и пожалован тремя орденами.

В 1850 году в низовьях реки Амур, на берегу удобной для захода парусных кораблей бухты, основывается русский Николаевский военный пост (современный город Николаевск-на-Амуре). Одновременно российское правительство извещает китайскую столицу Пекин, что, охраняя устье Амура и Сахалин, оно приняло меры к обороне Тихоокеанской окраины государства.

В кратком очерке по истории Донского казачьего войска, написанном в 1909 году, о событиях середины XIX столетия на дальней восточной окраине Российской империи говорилось следующее:

«В 1850 году, в царствование императора Николая I Павловича, русские корабли прошли к устью реки Амур, протекающей на далеком Востоке, разведали, что Сахалин — остров, а не полуостров, как думали до той поры, открыли богатый лесной край на деке Уссури и на берегу Великого океана, в удобном для стоянки кораблей месте заложили город, который назвали Владивостоком, т.е. «владей востоком». Когда донесли об этом императору, он сказал: «Где раз поднят русский флаг, он никогда не должен спускаться». Переговорили с китайцами, нашими соседями на Дальнем Востоке, они признали наше приобретение, и новый край стал заселяться…»

Интерес Соединенных Штатов к Японским островам вновь, после урегулирования пограничных отношений России с Китаем, приобретением Приамурья и Уссурийского края, привлек внимание официального Санкт-Петербурга к Дальнему Востоку. Для «открытия Японии» был созван Особый комитет. Он обсуждал возможные действия Российского государства по отношению к своему «закрытому» дальневосточному соседу. Было решено без отлагательства приступить к «миролюбивым в отношении Японии мерам». «Миролюбивые» меры решения геополитических вопросов стали доброй традицией для России с середины XIX века, после окончания Кавказской войны и окончательного присоединения к ней Средней Азии (Туркмении).

В решении Особого комитета говорилось: «…Хотя морская торговля наша далеко еще не находится в том положении, чтобы доступ в Японию составлял для нас такой же существенный вопрос, как для американцев, но и в таком случае, кроме будущих интересов нашей торговли, которые во всяком случае полезно заранее обеспечить, являются также интересы наших американских колоний и Камчатки, требующих удобнейших способов доставки туда продовольствия и т.п.».