Крепостная маркиза - Шкатула Лариса Олеговна. Страница 50

Кстати, о еде. Если вы надумаете уволить свою кухарку, сообщите мне, я с удовольствием ее возьму.

— Боюсь, вам долго придется ждать, — сказала Соня и в тот же момент услышала, как открылась входная дверь и по коридору протопали несколько пар ног, а потом одна из них почти бегом направилась к кухне.

— Ваше сиятельство, мосье доктор, я привел полицейских, как вы и хотели. Они в гостиной.

— Идемте, — спохватилась Софья и взглядом позвала за собой доктора.

В гостиной на углу кушетки сидел один полицейский, а второй прохаживался по комнате, бросая взгляды на мертвого Патрика. Никто его не трогал с места, так он и лежал, словно уже покинутый всеми, хотя только обстоятельства вынуждали Соню все время передвигаться, не имея возможности хотя бы посидеть возле почившего возлюбленного.

Увидев доктора, один из полицейских радостно воскликнул:

— Мосье Поклен, рад, что это вы.

— А кто же еще, кроме меня? — проворчал доктор. — Давненько я не видел вас. А в замке маркиза де Барраса, кажется, вы до сего дня ни разу не бывали. — Он смущенно оглянулся на Соню и поправился:

— То есть я хотел сказать, теперь здесь хозяйкой ее сиятельство, русская княжна Астахова…

— Софи Астахова, — представилась она; лейтенанту на французский манер.

И невольно задержала на нем свой взгляд: боже, да он же просто великан, этот лейтенант! Наверное, она не достает ему даже до плеча. На вид ему не больше тридцати, а на лице уже два шрама, которые, как ни странно, украшают его, придавая вид этакой очаровательной злодейскости и в то же время законной суровости. А его чуть ли не фиолетовые глаза… Но она тут же одернула себя: Патрик! На кушетке лежит тело умершего Патрика!

— Лейтенант полиции Фредерик Блесси! — представился тот, о ком она только что размышляла.

Толстяк-доктор продолжал рассуждать вслух:

— Насколько я успел изучить ваши привычки, Фредерик, прежде на подобные происшествия вы присылали сержанта Бежара.

Лейтенант строго взглянул на доктора — мол, какой я тебе Фредерик…

— Полноте, Фредерик, я могу позволить себе некоторую фамильярность. Ведь я живу в Дежансоне так долго, что успел принять вот этими самыми руками не одну сотню новорожденных, включая и вас.

— Вы правы, доктор, — заговорил лейтенант вполне по-доброму. — Тот, кто дарит нам жизнь, имеет право на некоторое особое обращение. Что касается Бежара, — он бросил взгляд на своего спутника, — то он настоящая ищейка. У меня даже такое впечатление, что в прежней жизни он побывал в собачьей шкуре. У парня острый глаз и еще более острый нюх.

Обычно он возвращается и высказывает свои соображения, стоит ли мне лично заниматься тем или иным делом. Если всюду я начну ходить сам… Впрочем, это вам неинтересно. Но кое-что я знаю и о вас, старина Поклен. Вы ведь, так сказать, провели первичное расследование? Угадал? Я давно говорил, бросьте свои клистиры и отвары, идите в полицию… М-да… Так вы говорите, странная смерть?

Оба склонились над трупом Патрика, в то время как сержант каким-то крадущимся шагом выскользнул из гостиной.

— Судите сами, Блесси, молодой человек свалился в яму, сломал ногу… Нога не посинела, повязка наложена довольно умело… Кстати, кто накладывал повязку?

— Я, — смущенно отозвалась Соня. Впрочем, в тот момент как раз возмущаясь про себя, что на нее никто не обращает внимания. В конце концов, в чьем доме они все находятся!

Но сегодня ей суждено было постоянно обрывать свои мысленные стенания. Старается она хоть на время позабыть о страшном происшествии или не старается, ничего от этого не изменится. В старинном замке, который теперь принадлежит ей, произошло убийство. И, как ни крути, именно Соня дала Патрику отравленный коньяк, хотя и не подозревала об этом.

— А вот взгляни, Фредерик, на характерные пятна… Я, конечно, сделаю анализ коньяка, который пил покойный, но уже сейчас можно сказать…

— Мадемуазель! Подойдите-ка сюда.

Ах да, это лейтенант. Он же вроде пришел не один? Наверное, его сержант допрашивает Оду и Шарля.

— Доктор Поклен говорит, что коньяк во фляжку налила ваша кухарка?

— Ее звать Ода. И она говорит, что бутылку ей дала Вивиан, моя бывшая горничная.

— Вы знали девушку прежде или взяли ее по чьей-то рекомендации?

— Как недавно выяснилось, рекомендация относилась совсем к другой девушке…

— Интересно. — Блесси направил на нее заинтересованный взгляд. — К вам пришла служить вовсе не та девушка, которую вы ждали?

— Именно. Я думала, это ее прислала мне мадам Фаншон. Даже не сразу сообразила, что ту зовут Виолетт, в то время как в замок прибыла Вивиан. К тому же ее, кажется, вовсе и не Вивиан зовут.

— А как?

— Мадам Фаншон мне говорила, но я забыла… Вот и она сама, кстати.

В гостиную вошла Аньез, которую сопровождал сержант.

— Вы только послушайте, шеф, что рассказывает эта женщина! Похоже, семейка Лависс приложила руку к смерти этого парня.

— Недаром я пришел к вам, княжна. Я нутром почувствовал, что дело это серьезное. Скорее всего, сержант прав и в замке орудовали наши старые знакомые. Старуха Лависс убралась в деревню, и я думал, взялась за ум. Уж в Дежансоне она покуролесила! На все ее гаданья, приворотные зелья мы закрывали глаза, но, когда узнали, что она еще и фабрикантша ангелов, взялись за нее всерьез…

— Кто? — удивленно переспросила Софья.

— Занималась абортами, — пояснил лейтенант, — но поймать ее, к сожалению, никак не удавалось. Скорее всего, для виду она гадала на будущее и даже составляла гороскопы. Бедняки ходили к ней толпами, и кто знает, может, это занятие тоже приносило ей существенный доход.

— А мне всегда казалось, — смущенно призналась Соня, — что занятие гадалки зависит от многих случайностей и не слишком доходно, не каждый же день к ней приходят…

— 6, княжна, — усмехнулся Блесси, — французов надо знать: нас хлебом не корми, дай только выяснить, что кому уготовила фортуна, и постараться перехитрить ее. Как говорил наш великий поэт господин де Лафонтен:

Потерял ли кто тряпку, завел ли кто любовника,

Муж, по мнению жены, слишком долго живущий,

Докучливая мать, ревнивая жена -

Все они бегут к гадалке,

Чтобы сказать, чего им угодно.

— То есть вы хотите сказать…

— Что старуха Лависс приторговывала еще кое-чем, о чем предпочитают не слишком рассказывать те, кто за тем средством приходил… Так называемый «порошок наследства», не слышали? Сто с лишним лет назад наша бедная страна печально прославилась своими процессами об отравителях. В лих всплывали такие имена, что даже судьи вынуждены были произносить их шепотом…

— Кажется, я что-то об этом читала, — наморщила лоб Соня. — Отравители были казнены, и я думала, что по их стопам больше не решатся пойти.

— Увы, — усмехнулся лейтенант, — закону никогда не удавалось очистить житейское поле от сорняков порока с помощью топора…

«Как, однако, он красиво изъясняется, — меланхолически подумала Соня, — а я всегда считала, что служители закона лишь ревностные исполнители каждой его буквы и прекрасное им неведомо».

А Блесси между тем продолжал рассказывать:

— Хотя полиция и шла по ее следам, но старая проныра вовремя успела отойти от дел. Или просто сделала вид, что взялась за ум. В деревне она слывет безобидной чудачкой, и если у женщины заводится лишний су, она может отнести его Лависс, и та погадает ей на старых картах или на костях… Не верю я в раскаяние таких закоренелых грешниц. А теперь еще и Марсель подросла. Уж бабушка своим фокусам ее обучила… Это же надо такое придумать: Марсель — внучка маркиза де Барраса! Насколько я знал мосье Антуана, с такой, как Режин…

— Режин? — переспросила Соня.

— Это имя старой Лависс, хотя так ее давно никто не зовет. Так вот, старый маркиз не стал бы с нею даже разговаривать… С чего вдруг старой ведьме понадобилось рассказывать внучке такие сказки? Может, пропавший куда-то Флоримон де Баррас что-нибудь ей пообещал? Нет, определенно, тут дело нечистое. Есть в этом деле какая-то тайна, которая не дает мне покоя… И сдается мне, вы кое-что знаете, а?