Повседневная жизнь жен и возлюбленных французских королей - Шоссинан-Ногаре Ги. Страница 35

Увы! как вкусы наши стали разны, милый.

Ведь Черное, поверь, достойно большего порыва,

Чем Белое, которое ничем себя еще не проявило.

Белый цвет недолговечен,

Лишь на год он обеспечен,

Белый цвет не стоит речи,

Белый цвет вгоняет в пот,

Белый скоро цвет увянет.

А черный — верный, не уйдет и не обманет,

Дороже стоит он, и в свойствах нет изъяна.

Вам это следовало б лучше знать.

Разумный выбор не заставит поменять

Добротный знак породы, черный цвет

На глупый белый, пустоцвет.

И в черном нету зимней стужи,

Ведь холод естеству противен и не нужен,

Поэтому цвет белый — вестник бед…

[78]

Ревность оказалась плохой советчицей для Франсуазы, этот удар не попал в цель. Раздраженный, король ускорил ее отставку. Когда любовь угасает, остается немного возможностей, чтобы вернуть охладевшее сердце, и в будущем Лавальер выпало предпринять еще одну подобную попытку. Эта чувствительная девушка была абсолютно чужда каким-либо расчетам, политике или честолюбию. Не испытывая даже тени недоверия, она легко позволила Монтеспан вытеснить себя, а почувствовав, что больше не любима, могла лишь жаловаться с изяществом и смирением, которые она неизменно проявляла в течение всей своей связи с Людовиком XIV:

Все в мире тленно, все проходит, и для сердца хрупкого, увы!

Не создано блаженства страсти вечной.

В анналах нет примеров преданной любви

До гроба — что ж, и в будущем любви не будет бесконечной.

Свой срок имеет страсть, пределы есть всему,

Желанье лучшего из королей не в силах изменить природу.

Что нравится сегодня — на утро уж не мило, почему?

Но как смириться с бурей в сердце гордом?

О мой король, в природе вашей кроется ответ, обыденный и злой,

Любили вы меня, но, охладев, легко сменили на другую,

А сердце бедное в мученьях превозмочь не в силах эту боль,

Любовь, которой все принадлежу я, — мой рок, и я о вас в тиши тоскую.

Ах, почему не отдали свое мне сердце, дорогой,

И почему оно теперь принадлежит другой?

Упрямство или покорность судьбе — ничто не могло помешать воле короля, и когда на горизонте загоралась новая звезда, бывшей фаворитке приходилось или покидать свое место, или участвовать в унизительном дележе. Лавальер прожила так очень долго. Более надменная, хотя менее любящая, Монтеспан не выносила тайных измен, а их ей перепадало множество — от принцессы де Субиз до маленькой Фонтанж, — но и когтями, и зубами она готова была защищать свои привилегии. У нее имелись хорошие козыри и характер профессионального игрока. Кроме того, она родила семерых детей от короля, что давало неплохие шансы на будущее. Но главное, она обладала пылкостью, умом, красотой, которые превосходили все, что тогда было при дворе, и льстили славе короля, демонстрировавшего ее как чудо. Он гордился своей возлюбленной, и даже проявляя неверность, быстро спешил вернуться к той, которая так хорошо удовлетворяла его тщеславие. Удержать его не смогла даже Фонтанж с ее удивительной красотой: у нее была репутация глупышки, и Людовик XIV немного ее стыдился.

Далеко не всегда король желал встретить услужливость. Порой стоило возбуждать в нем страсть, удивляя, обнадеживая или развлекая бесконечным спектаклем, и каждый день подавать себя по-новому, ведь не приедается только разнообразие. Как и всякий мужчина, король хотел покрасоваться своей любовницей, и если она вызывала восхищение и зависть его подданных, он начинал желать ее с удвоенной силой, и его расположение, а значит, и ее положение были гарантированы. Габриэль д'Эстре исключительно умело обходилась с королем, мило любезничая, она не только обеспечивала отдых воину, но и тешила королевское тщеславие. В 1593 году, когда Генрих IV бесконечно устал осаждать Дре, упал духом и выбился из сил от этой утомительной войны и отсутствия комфорта, перед ним внезапно предстала Габриэль. Она все предусмотрела, чтобы ослепить короля. Облаченная в костюм амазонки, который ей удивительно шел, она привезла с собой шатер из золоченой кожи, походную кровать из зеленого сукна с шелковой бахромой, мохнатые ковры и настенные гобелены. Король прекрасно отдохнул от суровой солдатской жизни, вкусил наслаждений, утолил жажду и, удовлетворенный, испытал еще и удовольствие от зависти своих офицеров и солдат. Когда Габриэль навестила короля в походе, она видела и тяготы осады, и побывала в расположениях войск. Так что Генрих наслаждался блеском желания во взглядах своих соратников, льстивших любовнику, которого в походе сопровождала такая отважная всадница. Чтобы нравиться королю, недостаточно было одних альковных радостей, хотя подобные вещи всегда ценились очень высоко. Мадам де Помпадур, обладавшая фригидным темпераментом, горевала по поводу своей бездарности в этой сфере, из-за чего всегда рисковала утратить любовь Людовика XV. Не решаясь открыть свой секрет даже самым близким людям, она без колебаний доверилась неким шарлатанам, которые снабдили ее какой-то дрянью, что нисколько не поправило дел. Затем она обратилась к своему врачу Кеснею, он посоветовал соблюдать здоровый режим и совершать моцион. Наступило некоторое улучшение, но бурных вспышек она по-прежнему не испытывала, и король продолжал называть ее «уткой» — без сомнения, с намеком на северные перелеты этих птиц. Чтобы компенсировать свою холодность, мадам де Помпадур придумывала разные увеселения.

Впрочем, они не мешали королю искать в другом месте эротических удовольствий, которых он так жаждал, и которых она не могла ему доставить, однако принесли ей долгую сердечную привязанность и верность. Другие, которые лучше нее умели утешать чувства своего возлюбленного, также старались окружать короля нежной заботой и устраивать ему жизнь, полную наслаждений и празднеств. Габриэль д'Эстре в своем имении Монсо организовывала для Генриха IV балы и спектакли в духе пасторалей, и этот активный и вечно воевавший человек находил отдохновение. Но Помпадур в большей степени, чем кто-либо, старалась превратить жизнь короля в бесконечное театральное действо, чтобы отвлечь его от тоски и скуки. Она считала своей обязанностью беспрерывно развлекать его, а так как была она разносторонне одарена, эта трудная задача оказалась ей по плечу: она играла на клавесине, пела в опере, выступала в комедии — делала все, чтобы нравиться королю, забавлять его, а главное — отвлекать от похождений на стороне. Любительский театр вошел в моду: фаворитка утвердила его в Версале, в Сен-Югу, в Шуази и в Бельвю. Пренебрегая усталостью, она металась по бесконечным репетициям и спектаклям. Не оставляя королю времени вздохнуть, она сумела полностью завладеть его воображением и энергией посредством всяких праздников, игр, путешествий и строительной деятельности. Будучи чем-то большим, чем просто инструмент королевских удовольствий, мадам де Помпадур превратилась в главного распорядителя и режиссера всей жизни при дворе, которая со временем приобретала все более изысканные и игровые формы.

Женщинам хорошо известно, что для того, чтобы сохранить возлюбленного, нужно обязательно радовать его взор, постоянно иметь к его услугам юное тело, уметь наряжаться всегда по-новому, и каждый раз красивее прежнего, покоряться ему пикантно, дабы он не утратил желания. Не знавшие материальных забот, мастерски владевшие всякими хитростями — скрыть плоскую грудь, придать блеск банальному личику или вдохновенно подать располневшую фигуру — королевские фаворитки неизменно приковывали к себе восхищенные взгляды, обладали всеми преимуществами законодательниц моды и наилучшим образом выдерживали введенный ими же новый стиль. Многие из них, не довольствуясь ролью арбитров красоты, превратились в подлинных художников и в этом чисто французском искусстве женских туалетов занимали то же место, что и современные знаменитые кутюрье.