Головокружение - Шоу Боб. Страница 35

Вскоре после этого, когда Хэссон сидел на камне и обедал, ему в голову пришла мысль, которая заставила его испытать чуть ли не благодарность к невидимым летунам. Во время их глупой шутки Хэссон чувствовал себя встревоженным, напряженным, насторожившимся, но он не испугался! По крайней мере, не очень испугался. Конечно, холодок по спине, пустота в желудке — но без той массы унизительных симптомов, с которыми он так близко познакомился в последние месяцы. Возможно, его выздоровление зашло дальше, чем он думал.

Хэссон какое-то время размышлял над этим и, придя к логичному выводу, встал и пошел к Триплтри.

— Еще бы! Бери любой аппарат, какой только захочешь: у нас их тут масса валяется, — Уэрри ободряюще улыбнулся Хэссону. — Хочешь мой запасной костюм?

— Зачем, я высоко не поднимусь. — Хэссон улыбнулся в ответ, стараясь не показать свою неуверенность. — Я просто хочу немного поковыряться, только и всего. Посмотреть, как у меня пойдет акклиматизация. Знаете, как это бывает…

— Откуда мне знать. Я думал, у тебя акрофобия.

— Почему вы так решили?

Уэрри пожал плечами:

— Просто такое впечатление сложилось. Тут стыдиться нечего, так? Множество людей не может летать после того, как разобьются.

— Конечно, но ко мне это не относится, — сказал Хэссон, сам не понимая, зачем ему понадобилось лгать.

— Хочешь, чтобы я на всякий случай поднялся с тобой?

Уэрри отложил суконку, которой натирал сапоги и выпрямился. В своем мундире он казался оккупантом в собственной уютной кухне. Вернувшись после прогулки, Хэссон обнаружил его дома и решил не откладывая провести свой эксперимент.

— Я сам справлюсь, — отозвался Хэссон, не сумев скрыть раздражения.

— О'кей, Роб. — Уэрри виновато улыбнулся. — Я не чувствую, где кончается услужливость и начинается назойливость. Извини.

— Нет, это вы меня извините. Просто, я буду стесняться и…

— Вот об этом я тебе и говорил, Роб. Сегодня утром в отделении Генри Корзин начал скулить из-за того, что ему в этом месяце не хватает денег, а Виктор предложил дать ему взаймы. Генри ответил, что у него не настолько плохо с деньгами, так что занимать ему не нужно. И знаешь, что сделал тогда парнишка?

Хэссон моргнул:

— Облегченно вздохнул?

— Нет. Парнишка вынул из бумажника несколько купюр и сунул их в кармашек рубашки Генри, и Генри их не вернул. Сначала сказал, что не будет ни у кого занимать, а потом оставил деньги у себя в кармане!

— Значит, ему все-таки нужно было взять взаймы.

— Вот к этому я и веду, — проговорил Уэрри, и во взгляде его появилось что-то вроде боли. — Наверное, ему нужны были деньги, но он сказал, что нет… Так откуда же парнишка знал? Я бы на его месте просто ушел, а Генри, наверное, ругал бы меня потом последними словами чуть ли не год. Или я ошибся бы в другую сторону, и навязывал бы ему деньги, и обидел бы его, и дело все равно кончилось бы тем, что он меня целый год ругал бы. Вот я и хочу знать: как юный Виктор узнал, чего от него ждут?

— Он принимает эмпатин, — предположил Хэссон.

— Ни в коем разе! Никто из моих… — Уэрри замолчал и серьезно всмотрелся в Хэссона. — Наверное, это была шутка?

— Не слишком удачная, — извинился Хэссон. — Послушай, Эл, ты не единственный. Некоторые люди по природе чуткие, а мы, остальные, можем им только завидовать. Я бы и сам хотел быть таким.

— Я не завидую, я просто удивляюсь. — Уэрри снова уселся и принялся полировать и без того сияющий носок сапога. — Хочешь сегодня пойти на барбекью?

Хэссон поразмыслил над этой идеей и нашел ее привлекательной.

— Звучит приятно. По-моему, я никогда не бывал на настоящем барбекью.

— От этого получишь удовольствие. Бак принимает каких-то приезжих, так что можешь быть уверен — будет масса хорошей еды и выпивки. Он всегда шикует.

Хэссон мысленно вздрогнул.

— Бак Морлачер?

— Угу. — Уэрри взглянул на него глазами невинного дитяти. — Знаешь, Бак устраивает великолепные пикники. Не беспокойся, я могу приводить, кого хочу.

«Что-то не в порядке с одним из нас, — изумленно подумал Хэссон. — Эл, ты ведь представляешь здесь закон».

— Мэй тоже собирается, — сказал Уэрри. — Мы втроем можем явиться туда около восьми и выпить там. Годится?

— Договорились.

Хэссон выбрал АГ-аппарат и проверил его аккумулятор. Знакомое действие подняло в нем волну беспокойства, и прежняя уверенность начала блекнуть. В конце концов, возможно, он слишком спешит, требует от себя слишком многого. Он секунду поколебался, потом закинул аппарат за плечи и вышел из дома. Солнце клонилось к западу, тени заполняли пространство между домами, в воздухе ощущалась прохлада. Хэссон прикинул, что темнеть начнет часа через два, но для его намерений времени вполне достаточно.

Ему понадобилось сорок минут, чтобы дойти до заброшенного места, где старые карьеры так изуродовали землю, что на ней невозможно было вести сельскохозяйственные работы. Вверху видны были редкие летуны, спешащие в город или из него, но Хэссон по опыту знал, что в такой местности будет практически невидим для путешествующих по воздуху. Он внимательно осмотрелся и начал надевать АГ-аппарат.

Это была стандартная модель, и ее ремни — Хэссону показались слишком тонкими. При нормальных полетах не было нужды в тяжелой сбруе, поскольку антигравитационное поле окружало и генератор, и того, на ком он был надет. Полицейский аппарат был гораздо тяжелее и крепился прочнее, но по причинам, не имевшим никакого отношения к физическим законам. Это было нужно, чтобы полицейский не остался без своего АГ-аппарата во время воздушного боя, которым иногда сопровождался арест. Хэссон привык к прочным ремням и пряжкам, и хотя они играли бы исключительно психологическую роль, сейчас он предпочел бы полицейский аппарат.

Он закончил приготовления и, чувствуя, что дальнейшее промедление нежелательно, повернул главную ручку на поясе в начальное положение.

Никакого ощутимого эффекта не последовало. Хэссон знал причину: земля пересекла сферу, в которую он теперь заключен, и нарушила многослойную систему силовых линий. Он знал, что стоит ему только подпрыгнуть, и он взлетит, поплывет в геометрическом равновесии над пожелтевшей пыльной травой.