Нежный наставник - Шоун Робин. Страница 20

— Сэр, меня ждут. И если бы вы были настолько любезны, чтобы показать мне…

Ее собеседник, высокий и тощий, как жердь, сделал неуверенный шаг вперед.

— Я служу здесь сторожем. Никто тебя не ждет. Я же сказал, что никого, кроме нас, в этом здании нет. Если ты надеешься заняться своим грязным делом здесь, то подумай хорошенько еще раз. У меня тут заряженный пистолет, и в таких, как ты, я стреляю не раздумывая.

— Понятно. — Ее руки, затянутые в кожаные перчатки, стали влажными от холодного пота. — Извините за беспокойство, я сама найду обратную дорогу. Еще раз простите, если я доставила вам неудобства.

Едва очутившись за углом очередного поворота, она, не оглядываясь, помчалась по коридору.

Здание вплотную подходило к Темзе, и, чтобы убить ее, ограбить, а потом выбросить тело в мрачные ледяные воды реки, не надо было прилагать много усилий. Она умрет, так и не узнав, как мужчина может доставить женщине удовольствие с помощью пальцев ног.

И тут Элизабет с облегчением вздохнула: наконец-то она увидела стенд с плакатом, где указывались номер зала и часы собрания Общества милосердных женщин.

Двойные двери были закрыты и заперты.

Из-за того, что она так долго искала туалет, а потом заблудилась на обратном пути, женщины наверняка подумали, что она давно ушла домой, и разошлись.

Элизабет распахнула входную дверь и сделала неуверенный шаг вперед — из-за густого желтого тумана она чуть не упала, оказавшись на краю каменной ступеньки.

— Уилл! — Господи, лишь бы кучер оказался рядом. — Уилл, ты меня слышишь?

Она осторожно сошла вниз по ступенькам крыльца.

— Уилл! Ответь мне!

Молодая женщина, прислушиваясь, поворачивала голову то влево, то вправо. И вдруг в левой стороне послышалось фырканье лошади. Или ей только показалось?

Элизабет медленно зашагала вдоль тротуара.

— Уилл, это ты?

— Да вроде как я, миссис Петре. — Голос кучера раздавался совсем рядом.

— Где ты?

Тут она почувствовала, как кучер взял ее за правую руку.

— Я здесь, мэм.

Сердце Элизабет чуть не выпрыгнуло из груди от неожиданности.

— Уилл. — Элизабет ухватилась за заскорузлые пальцы кучера; тепло и уверенность, исходившие от его ладони, слегка приободрили ее. — Ты должен был зайти за мной, как только туман начал сгущаться.

— Да он сразу стал таким. Одну секунду был обычный туман, а потом раз — и такое вот безобразие. Я даже руку, которую держу перед глазами, не вижу.

Желтый туман поглотил Лондон и все, что в нем находилось.

Элизабет попыталась совладать со своим страхом.

— Пусть Томми ведет лошадей.

— Это невозможно, мэм. Томми стало плохо, пока шло собрание, и я отпустил его домой.

Конечно, было бы разумнее оставить Уилла охранять лошадей, а самой, с относительным комфортом, переждать туман внутри здания. Это самоубийство — трогаться с места без грума. Кучер и лошадь ничего не видели в тумане. Известно, что многие теряли ориентир в такие вечера и, сбившись с пути, оказывались в волнах Темзы. Тем не менее Элизабет не могла заставить себя вернуться.

Густой желтый туман принес с собой гнилостный запах речной воды, загаженной отбросами. Элизабет почувствовала, как ее начало мутить от отвратительного запаха. Она не сможет управлять каретой, однако…

— Я смогу вести лошадей.

В тумане отчетливо прозвучало недоверчивое хмыканье Уилла:

— Вы, мэм?

— А ты хочешь, чтобы я правила? — резко возразила Элизабет.

— Может, нам лучше пойти в то здание, где проходило собрание?

— Там остался только ночной сторож, и он обещал пристрелить меня, если я не уйду.

— Вот это да! Подождите, я достану свой пистолет, и мы еще посмотрим, кто кого пристрелит!

Пальцы женщины с силой сжали его руку.

— Я все-таки попытаю счастья, Уилл.

— Ладно, но если вы вдруг решите поплавать, лошади и карета окажутся вместе с вами. Я плаваю как рыба, и моего умения хватит, чтобы спасти вас, но вот лошадям я помочь не смогу.

Элизабет воздержалась от колкого замечания. Чтобы спасти, кучеру вначале придется найти ее. И потом, женская одежда совершенно не приспособлена для плавания: в ней она сразу пойдет ко дну. Сам кучер тоже вряд ли выберется, потому что берега реки скрыты туманом. Она представила себе, как жидкая грязь забивает ей ноздри, а ледяная вода заполняет легкие.

— Я не вернусь назад.

— Хорошо.

Теплые пальцы кучера погладили ее ладонь. Элизабет неохотно отпустила Уилла, и ее рука тут же оказалась на холке лошади. Животное вздрогнуло от прикосновения. Казалось, оно так же непривычно к человеческим рукам, как и Элизабет к животным. Уилл заставил ее взять лошадь под уздцы.

— Стойте сбоку от Бесс, мэм, иначе вы попадете под копыта. Держитесь ближе к тротуару: когда он закончится, это значит, что дальше идет проезжая часть; так мы можем считать улицы и определять, где нужно поворачивать.

Успокаивающая теплота его тела растаяла в кромешной тьме.

— Держите перед собой вытянутую левую руку, иначе расквасите нос о первый попавшийся фонарь, а упав, расшибете о тротуар свой зад.

Элизабет следовало отчитать кучера за его дерзкие слова. Может быть, неделю назад она так бы и поступила.

Груда металла и дерева пришла в движение, как только Уилл забрался на облучок. Лошадь рядом с Элизабет глухо фыркнула и дернулась в сторону. И тут в нескольких сантиметрах от Элизабет раздался свист хлыста. Она быстро открыла глаза.

— Держись своей стороны, старушка Бесс, и я постараюсь делать то же самое, — прошептала она занервничавшей лошади.

Ее рука внезапно дернулась вверх. Лошадиная упряжь громко звенела и бряцала, пока Элизабет пыталась опустить морду животного.

— Готовы, миссис Петре?

Она вдохнула серо-угольную массу лондонского тумана; ее легкие горели, словно обожженные.

— Да, Уилл.

Над головой Элизабет раздался щелчок, и встрепенувшаяся лошадь медленно пошла вперед, увлекая ее за собой.

Элизабет казалось, что она идет внутри какого-то смердящего облака, оставлявшего мерзкий привкус во рту. Лишь боль от впившегося в руку кожаного ремня, жар лошадиного тела и холод тумана, клубящегося вокруг нее, как живое существо, связывали Элизабет с реальностью. Она громко выкрикивала названия улиц, которые они пересекали, и молилась про себя, чтобы они не оказались тупиками.

Элизабет была так поглощена тем, чтобы не попасть под копыта лошади, что ни на минуту не задумывалась об опасностях, поджидавших ее на каждом углу. Дважды она рисковала оказаться под колесами экипажа, а от встречи с фонарным столбом на ее лбу осталась внушительная шишка. Однако эти препятствия не помешали ей заметить, что чем дальше они отходили от реки, тем слабее становился туман.

— Сто-о-й!

Элизабет остановилась как вкопанная, словно они с лошадью были единым целым. Со стороны кучера виднелся желтый светящийся шар, который при ближайшем рассмотрении оказался фонарем. Еще один такой газовый фонарь возвышался над ее головой.

— Теперь вы можете сесть в карету, миссис Петре. Отсюда мы со старушкой Бесс и Гертрудой сами сможем найти дорогу домой.

Пьянящая радость охватила Элизабет, заглушив острую боль в подвернутой ступне и заставив забыть о болезненной шишке на лбу. Она справилась. Она, чьим самым рискованным поступком было чтение речей на благотворительных чаепитиях, благополучно провела их сквозь все опасности.

— Спасибо, Уилл.

Только оказавшись внутри кареты, Элизабет осознала весь ужас обрушившегося на нее испытания.

Она сжала губы, пытаясь удержать подкатившую к горлу тошноту. И вдруг ей в голову пришла сумасшедшая мысль попросить кучера отвезти ее к лорду Сафиру — в дом, где она была вольна говорить все, что ей вздумается.

В этот момент Уилл подъехал к крыльцу дома Петре, и дверца кареты открылась. Лицо Бидлса, встречавшего хозяйку, светилось неподдельной радостью.

— Добро пожаловать домой, мадам.

Элизабет ничего не понимала. Казалось, дворецкий действительно был рад ее видеть. Она позводила Бидлсу помочь ей выйти из кареты.