Заговорщики (книга 1) - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк". Страница 2

При последних словах Гопкинса Ачес сердито крикнул, перебив его:

— Да, да, да! Пусть лопает всё, что не станет ему поперёк глотки. Лишь бы не поперхнулся и только бы от этого была польза нашему делу.

— Какие там «наши» дела!

— Мы с вами не дети, Гарри. Я битых два часа пытаюсь вам втолковать с цифрами в руках, что преуспеяние Рокфеллера — преуспеяние Штатов.

— Право Рокфеллера пустить ко дну всех других — в этом вы видите главную пользу Штатов? — спокойно возразил Гопкинс. — ФДР не мальчик. Он отлично понимает, что в наше время игра на внутренних противоречиях опасна, она просто преступна. Можете сколько угодно грызться, но там, где дело выходит за пределы Штатов, итти нужно вместе.

— Может быть, именно поэтому Морган и толкает Гитлера на Ближний Восток? По-вашему, предлагать Гитлеру британскую нефть — это честная игра? — Тут Ачес внезапно умолк и рассмеялся. — Умоляю вас, не стройте такой мины. Я не из тех пижонов, Гарри, которые способны принять вашу наивность за чистую монету. Мы ведь знаем все: вы продаёте Моргану Рур. На выполнение этой задачи вы поставили весь государственный департамент. Не пройдёт! Если хотите честной игры, не держите кулак за пазухой. Руки на стол, господа!

— Отлично! — воскликнул Гопкинс и тут же поморщился от боли, которую причинил ему этот резкий возглас. — Руки на стол! Это наш принцип. Попробуйте же втолковать своему боссу: теперь дело идёт об обеспечении подобающего места и ведущей роли во всем мире для Штатов, для Штатов, а не для одного вашего хозяина, понимаете? Вот о чём идёт речь, а не о каких-то провинциальных интригах в Венецуэле; действовать нужно только осмотрительно, согласованно, взвесив все «за» и «против», не бросаться в авантюры очертя голову и не ставить себя в зависимое положение к такому разбойнику, как Гитлер.

— Что из этого следует?

— А то, что ваш хозяин должен умерить свои авансы нацистской шайке… Понимаете?

— Потому что Морган считает себя главным её покровителем? — с усмешкой проговорил Ачес. — Каштаны Моргана — ему одному?.. Так, так…

— Ну его к дьяволу, Моргана! — огрызнулся Гопкинс. — Вы два часа препираетесь со мной, как старая прачка. Будьте же мужчиной: речь идёт о чём-то неизмеримо большем, чем нефтяные источники всего мира.

— Что может быть важнее недр: нефть, сырьё, уран…

— Уран? — Гопкинс подозрительно покосился на собеседника.

— Лечение рака и все такое… Мы друзья человечества, а не враги его, — не растерявшись, ответил адвокат.

Но Гопкинса не легко было провести. Он не верил в филантропию Рокфеллера. Если Рокфеллер заинтересовался ураном, значит, пронюхал кое-что о деле, которое Гопкинс считал своим собственным секретом. Но Гарри понимал, что расспрашивать Ачеса бесполезно. Лучше пропустить это сейчас мимо ушей. Ещё будет время выяснить, как могло попасть в лапы Рокфеллера дело, о котором знали только двое-трое учёных да сам Гарри. Он вернулся к прерванному разговору.

— Послушайте, Дин, если вы поймёте, что Морган и другие имеют право на свою долю в Европе, то ваши интересы там тоже только расширятся. Одно цепляется за другое.

— В том смысле, что Морган пытается выкинуть нас с поля банковской деятельности в Европе? Да тут все цепляются друг за друга.

— Я хочу сказать: мы не можем позволить втянуть нас теперь в войну в Европе только потому, что это угодно Рокфеллеру.

— Мы же не мешаем развязывать войну, где кому вздумается, так пусть и «другие» нам не мешают.

— Мало не мешать, Дин, — злясь, но не теряя выдержки, проговорил Гопкинс. — Необходимо действовать вместе. Понимаете: сообща… Честное слово, можно подумать, что вы даже в школе никогда не участвовали в драке заодно с другими.

— Я действительно предпочитал драться в одиночку.

— Ну, теперь другие времена. Этак многого не добьёшься.

— Мы никогда не отказывались от разумных планов, готовы действовать сообща, — тоном примирения проговорил Ачес, но тут же поспешно прибавил: — Если нас не пытаются оставить в дураках.

— Ну, Дин, с такими малыми, как вы, Рокфеллер, кажется, может не бояться, а?

Гопкинс, в волнении ходивший по кабинету, устало опустился в кресло.

— Поскольку речь идёт не о какой-нибудь южноамериканской республичке, а о мире, Дин, о целом мире, то нельзя лезть в это дело очертя голову. Только овладев всем, вы сможете поделить между собою и все сокровища. Иначе рискуете остаться и без мира и без его сокровищ. Понимаете?

— Я-то все понимаю, но мне сдаётся, что не все понимаете вы, Гарри.

— Например?

— Вы не понимаете, что не выборы президента, а ситуация в Европе — вот главное на сегодня.

— В этом мы сходимся. Я только не соглашусь с тем, что одно не связано с другим. На чорта вам будет выгодная ситуация в Европе, над созданием которой мы столько потеем, если в Штатах не станет умного человека, способного её использовать. А такой человек у нас один.

— Мы бросили бы свою гирю на его чашу, если бы были уверены…

Ачес, не договорив, вопросительно уставился на Гопкинса. Тот неохотно спросил:

— Вы хотите, чтобы я поговорил с ним?

— Да.

— Поговорю.

— Не откладывая.

— Да.

— И откровенно.

— Он чертовски щепетилен.

— Нам миндальничать некогда.

— Грубостью у него можно провалить все дело.

— Тогда мы будем знать, что делать.

— Пояснее, Дин.

— Мы бросим гирю на другую чашу выборных весов.

— При нынешнем настроении американцев это не решит дела в вашу пользу. Американцы за Рузвельта.

— Тогда напомните ему, что американские президенты не бессмертны! — угрожающе выпалил Ачес.

Гопкинс приподнялся было в кресле с гневно сжатыми кулаками, но тут же в бессилии упал обратно. Задыхаясь, проговорил:

— Ваше счастье, что мы одни…

— Я же адвокат, Гарри, — с недоброй усмешкой заметил Ачес.

— Ваше счастье…

— Хорошо, можете не напоминать об этом ФДР, достаточно того, что вы будете помнить о судьбе Гоу. — И прежде чем успел прийти в себя ошеломлённый Гопкинс, Ачес поспешно предложил: — Вернёмся к делу?

Гопкинс пробормотал что-то невнятное.

— Вы должны сказать президенту, — продолжал Ачес, — что, по нашему мнению, главенство в мире обеспечено той державе, которая господствует в Тихом океане.