Воспоминания - Шпеер Альберт. Страница 19

В годы между 1934 и 1936 Гитлер еще совершал длительные прогулки по открытым лесным тропинкам в сопровождении гостей и трех-четырех сотрудников уголовной полиции в штатском из числа группы телохранителей лейбштандарта. При этом его могла сопровождать и Ева Браун, хотя и только в обществе обеих секретарш в конце колонны. Считалось привилегией, если он подзывал кого-либо во главу колонны, хотя разговор с ним тянулся вяло.

Через примерно полчаса Гитлер менял партнера: «Позовите мне заведующего пресс-бюро!» и попутчик возвращался к свите. Шли в быстром темпе, нам часто встречались другие пешеходы, останавливались сбоку, благоговейно приветствовали нас или, чаще всего женщины и девушки, отваживались заговорить с ним. Он реагировал на это несколькими приветливыми словами.

Целью этих прогулок иногда был «Хохленцлер», маленькая горная гостиница, или находившийся в одном часе пути «Шарицкель», где за простыми деревянными столами на открытом воздухе выпивали по стакану молока или пива. Изредка совершали более длительное путешествие; так один раз с генерал-полковником фон Бломбергом, главнокомандующим вермахта. Нам казалось, что обсуждались серьезные военные проблемы, потому что все должны были держаться вне пределов слышимости. И когда мы устроили привал на лесной поляне, Гитлер велел слуге расстелить одеяла довольно далеко, чтобы расположиться там с генерал-полковником — внешне мирная и не вызывающая подозрений картина.

В другой раз мы отправились на автомобиле к озеру Кенигзе, а оттуда на моторной лодке к полуострову Бартоломэ; или мы совершали трехчасовую пешую прогулку через Шарицкель до Кенигзе. На последнем отрезке нам приходилось пробираться через многочисленных гуляющих, привлеченных хорошей погодой. Интересно, что эти люди вначале не узнавали Гитлера в его национальном баварском костюме, потому что едва ли кто-нибудь ожидал увидеть Гитлера среди пешеходов. Только неподалеку от нашей цели, гостиницы «Шиффмайстер» возникал вал поклонников, до которых только потом доходило, кого они только что встретили. Они взволнованно следовали за нашей группой. Мы с трудом добирались до двери, впереди всех быстрым шагом шел Гитлер, прежде чем бывали зажаты в быстро растущей толпе. И вот мы сидели там за кофе и пирогом, а снаружи большая площадь заполнялась народом. Только когда прибывал дополнительный наряд охраны, Гитлер занимал место в открытом автомобиле. Его, стоящего на откинутом переднем сиденье рядом с водителем, левая рука на ветровом стекле, можно было видеть издали. В такие моменты восторг становилсся неистовым, многочасовое ожидание наконец бывало вознаграждено. Два человека из эскорта шли перед машиной, еще по три с каждой стороны, в то время как автомобиль со скоростью пешехода протискивался сквозь напиравшую толпу. Я, как и в большинстве случаев, сидел на откидном сиденье непосредственно за Гитлером и никогда не забуду этот взрыв торжества, это упоение, бывшее на стольких лицах. Где бы ни появился Гитлер, где бы ни остановился на короткое время его автомобиль, везде в эти первые годы его правления повторялись подобные сцены. Они были вызваны не его ораторским искусством или даром внушения, а исключительно эффектом присутствия Гитлера. В то время как каждый в толпе испытывал это воздействие чаще всего лишь несколько секунд, сам Гитлер подвергался длительному воздействию. Я тогда восхищался тем, что он, несмотря на это, сохранил непринужденность в личной жизни.

Может быть, это и понятно: я был тогда захвачен этими бурями преклонения. Но еще более невероятно было для меня несколько минут или часов спустя обсуждать планы строительства, сидеть в театре или есть в «Остерии» равиоли с божеством, на которое молился народ. Именно этот контраст подчинял меня его воле.

Если всего несколько месяцев назад меня вдохновляла перспектива создавать проекты зданий и осуществлять их, то теперь я был полностью втянут в его орбиту, я безоговорочно и бездумно сдался на его милость, я был готов ходить за ним по пятам. При этом он, по всей видимости, хотел лишь подготовить меня к блистательной карьере архитектора. Десятилетия спустя я прочитал в Шпандау у Кассирера его замечание о людях, которые по собственному побуждению отбрасывают высшую привилегию людей быть суверенной личностью. 1 «»

Теперь я был одним из них.

Две смерти в 1934 г. стали для Гитлера заметными событиями в личной и государственной сферах. После тяжелой болезни, длившейся несколько недель, 21 января умер архитектор Гитлера Троост; а 2 августа скончался рейхспрезидент фон Гинденбург, смерть которого открыла ему путь к неограниченной власти.

15 октября 1933 г. Гитлер участвовал в торжественной закладке «Дома Немецкого Искусства» в Мюнхене. Он забивал памятный кирпич изящным серебряным молоточком, эскиз к которому специально к этому дню сделал Троост. Но молоток разлетелся на куски. И вот, четыре месяца спустя, Гитлер сказал нам: «Когда молоток сломался, я тут же подумал: это плохая примета! Что-нибудь случится! Теперь мы знаем, почему молоток сломался: архитектор должен был умереть». Я был свидетелем многих примеров суеверности Гитлера.

Для меня смерть Трооста тоже означала тяжелую утрату. Между нами как раз начали складываться более близкие отношения, много обещавшие мне в человеческом и одновременно в профессиональном смысле. Функ, бывший в то время госсекретарем у Геббельса, имел другую точку зрения: в день смерти Троста я встретил его в приемной его министра с длинной сигарой и круглым лицом: «Поздравляю! Теперь Вы первый!»

Мне было двадцать восемь лет.

Какое-то время было похоже, что Гитлер сам хочет руководить бюро Трооста. Его беспокоило, что дальнейшая работа над планами будет осуществляться без должного проникновения в замыслы покойного. «Лучше всего мне взять в свои руки», — говорил он. В конце концов это намерение было не более странным, чем когда он позднее решил взять на себя командование сухопутными войсками.

Без сомнения, он в течение недель играл мыслью о том, чтобы стать руководителем слаженно работающего ателье. Уже по дороге в Мюнхен он иногда начинал готовиться к этому, обсуждая строительные проекты или делая эскизы, чтобы несколько часов спустя сесть за стол настоящего руководителя бюро и поправлять чертежи. Но заведующий бюро, простой честный мюнхенец с неожиданным упорством встал на защиту дела Трооста, не обращал внимания на поначалу очень подробные предложения Гитлера и сам делал лучше.