Тусовка класса «Люкс» - Шрефер Элиот. Страница 31

– Примерно без десяти девять.

– Вы ведь должны были прийти в девять, не так ли?

В ее голосе сквозило какое-то блеклое, неуверенное обвинение, но Ною и в голову не приходило, что он причинил ей неудобство и что, явись он на десять минут позже, она была бы уже на ногах и встретила его.

– Я хотел быть уверен, что приеду вовремя. Не так-то просто просчитать дорогу.

Он хотел добавить «из Гарлема», но не стал. Он не знал, сочтет ли доктор Тейер такое соседство неприличным или решит, что оно придает ему особый шарм, и почел за благо не рисковать.

Не говоря ни слова, доктор Тейер приподнялась. Из-под атласного одеяла показались две белые кружевные бретели сорочки. Она водрузила на нос большие очки в золотой оправе.

– Слишком рано так же плохо, как слишком поздно, так, кажется, говорят. Я сожалею, что оказалась не готова к вашему приходу, но, полагаю, вы знаете, что делать, и в моей опеке не нуждаетесь. Ведь не так много времени прошло с тех пор, как вы сами изучали этот материал, не правда ли?

Ной замолчал, силясь уследить за скороговоркой доктора Тейер.

– Да, не так уж много. Несколько лет, но все-таки…

Она снова приподнялась, распрямилась, и из-под одеяла показалось еще немного белого кружева.

– Видите ли, есть кое-что, что я хотела бы с вами обсудить. Поскольку то, для чего вас сюда пригласили, это, строго говоря, не репетиторство, ведь мы не к экзамену готовимся, я думаю, будет только справедливо, если мы обо всем договоримся, не привлекая агентство.

Ной предвидел такой поворот – родители частенько возмущались высокими расценками и предлагали устроить дело как-нибудь в обход работодателя, однако он, поскольку уже попадался на нарушении правил и получал испытательный срок, прежде всегда отказывался. Но на этот раз он не был уверен, как поступить. Ведь сейчас ему предстоит стать не репетитором, а самым настоящим учителем, так? А это совсем другое дело. И насколько быстрее он сможет избавиться от восьмидесяти одной тысячи своего долга, если агентство не будет забирать две трети его заработка!

– Я был бы не против обсудить это, – сказал он, – возможно, частично мы уведомим агентство о наших занятиях, но не обо всех.

Доктор Тейер сощурилась и поджала губы:

– Прекрасно. Так сколько вы обычно получаете?

Ной быстренько подсчитал: доктор Тейер платила агентству триста девяносто пять долларов за час, но не имела понятия, какой процент от этой суммы получает Ной. Это значило, что цифра, которую он ей назовет, должна быть значительно ниже 395, которые она обязывалась платить агентству, но выше ста.

– Думаю, долларов двести двадцать пять в час. Это обычная расценка.

Обычная расценка! Двести двадцать пять в час! Его учителя, наверное, получали столько за неделю. А они все были уже немолодые, почтенные, в очочках. А он обычный парень из Принстона в адидасовских кроссовках, и ему платят за то, чтобы он заслужил расположение шестнадцатилетних молокососов.

– Двести двадцать пять? – переспросила доктор Тейер. Она подняла руку, отбросила за спину копну белокурых ломких волос, откинулась назад и прижала их к изголовью. – Ну что ж, пусть пока так. Я поспрашиваю своих друзей о том, сколько обычно платят в подобной ситуации, но поскольку я нуждаюсь в вас, думаю, я буду платить в любом случае.

Она издала сдавленный смешок. Тут только Ною стало ясно, что он мог бы запросить и тысячу двадцать пять долларов в час, если столько берут другие репетиторы, – доктора Тейер не заботило, сколько денег она тратит, она лишь боялась, как бы ее не надули.

– Не хотел бы показаться любопытным… – начал Ной.

– Я бы предпочла, чтобы вы не расспрашивали Таскани о том, что случилось, – перебила доктор Тейер, – мы до сих пор не можем оправиться. Достаточно сказать, что ей придется пробыть какое-то время дома, прежде чем мы подыщем ей другую школу.

– А она не может просто вернуться на прежнее место учебы?

Нет, – устало сказала доктор Тейер. – Я бы это устроила, но Таскани наотрез отказывается. Но я не хочу, чтобы она чувствовала, что выпала из колеи, так что все, что мне от вас нужно, – это чтобы вы занимались с ней, поддерживали в ней хорошее настроение и не создавали мне проблем.

– Вы не думали насчет Ротмана? Это школа в Ист-Сайде, у них развитая воспитательная система, и они специализируются на… – Ной чуть не сказал «на трудных случаях», – на таких, как Таскани.

Доктор Тейер посмотрела на него с подозрением.

– Мы узнавали про эту школу, – она скрестила руки на груди, словно сомневаясь, что Ной станет принимать участие в образовании Таскани еще до того, как ему заплачено, – но сейчас все зависит от вас.

– А Таскани проснулась? – спросил Ной. Ему бы не хотелось входить в комнату, где спит шестнадцатилетняя красотка.

– Агнесс ее разбудит. Вы знакомы с Агнесс? Нет, вряд ли, она работает только днем. Она ухаживает за ребятами. И она будет давать вам ваш чек в конце каждой недели.

– Прекрасно, – ответил Ной. Он подумал, не живет ли Агнесс где-нибудь в недрах этой квартиры и они с ней все время были где-то рядом, вот только пути до сих пор не пересекались. Он направился к двери.

– Да, и последнее, – сказала доктор Тейер.

Ной встал как вкопанный и весь внутренне подобрался. «Последнее» в исполнении доктора Тейер всегда отличалось особенным зловещим намеком. Он подозревал, что она заранее продумывает это «последнее», держит его в себе во все время разговора, а потом стреляет в спину.

– Я попросила Агнесс подготовить для вас столовую, чтобы вы там могли работать. Полагаю, спальня весьма неподходящее место, чтобы проводить там все время, не так ли?

Она бросила на Ноя укоряющий взгляд. Ной проглотил массу негодующих ответов, кивнул головой и вышел.

В этот момент он ненавидел ее лютой ненавистью и пытался увещевать себя, словно ребенка. Он и чувствовал себя ребенком, теряясь в ее присутствии. Ной стряхнул с себя оцепенение и пошел вниз. Столовые, рассудил он, редко бывают наверху. Медленно спустившись по слабоосвещеннои лестнице, он пошел по увешанному картинами широкому коридору. Две комнаты были похожи на офисы – все завалены какими-то бумагами и квитанциями. В следующей помещался большой деревянный стол с полированной столешницей, его украшала пара серебряных канделябров. Стены были увешаны портретами каких-то стариков, в одном углу – старинный и довольно массивный сервировочный столик. Комната вполне могла быть столовой, хотя Ной не представлял, как можно здесь обедать, как можно шмякнуть кастрюлю с картофельным пюре на эту лоснящуюся полировку. Для него эта комната была частью музейной экспозиции, он так и видел, как туристы вытягивают шеи из-за бархатной ленты ограждения и семенят дальше. Он присел на стул, сиденье и высокая спинка которого были затянуты в зеленую парчу.

По столу были разбросаны бумаги, судя по всему, перебравшиеся сюда из соседних офисов. Вынимая из портфеля книги, Ной разглядывал эти бумаги. Рядом лежала большая, скрепленная металлической скобой стопка. На верхнем листе, над белыми и серыми колонками значилось: «Приход и расход за декабрь 2004 года».

Приход:

Уэстфилдские ценные бумаги ден. рынка, сделка: $40 001,09

«Голубые фишки», сброс: $53 334,76

Дивиденды от «Блейкер-траст»: $3 905,50

Удорожание актива, Уилмингтон, Делавэр, оцен.: $24 000,00

Список тянулся на многие и многие страницы. Слыша звук приближающихся шагов, Ной робко приподнял уголок и пролистал страницы. Мелькали названия компаний, формы получения дохода, суммы перечисленных средств или просто неопределенные последовательности букв и цифр, пока наконец не возникло:

Итого доход: 01.12-31.12: $747 842,42.

Ной закрыл отчет и резко его отодвинул. Ему вдруг стало значительно менее совестно за свои 225 долларов в час. До него донеслись обрывки разговора.

– Где? – вопрошала Таскани.