Тусовка класса «Люкс» - Шрефер Элиот. Страница 51

Он набрал номер мистера Тейера. Ответила молоденькая секретарша.

– Добрый вечер, – заговорил Ной, – я думал, что попаду на автоответчик.

Было уже девять часов.

– Нет-нет, мы работаем круглосуточно. Чем могу помочь?

– Если можно, мистера Тейера, пожалуйста.

– Он на деловой встрече. Как вас представить?

– Ной.

– Одну минуточку.

Ной ждал. В трубке раздался мужской голос:

– Вечер добрый, Ной. Это Дейл Тейер. Чем могу быть полезен?

– Вы просили, чтобы я вам позвонил.

– Просил? Ах да! Я собирался обсудить с вами одно предложение. Сможете вы подойти в понедельник после полудня?

Ной подумал о своем долге, все еще составлявшем около пятидесяти тысяч долларов. Предложение от мультимиллионера – звучало многообещающе.

– Да, конечно. В какое время вам удобно?

– Скажем, в два.

– Куда я должен прийти?

– Хм… – В трубке послышалось приглушенное шуршание, издалека донесся голос мистера Тейера: «Дарлин, в каком офисе я буду в понедельник?» – потом громко, в трубку: – Пятая авеню, 521, двадцать шестой этаж. В два часа. Захватите ваши учебные материалы.

В понедельник Таскани и Ной встретились в ее спальне.

– Мама собирается поменять все в столовой, – сообщила она, – у нас намечается колоссальная пирушка, это как-то связано с папиным бизнесом, и она хочет переделать стены. Это, конечно, не на два месяца, но все-таки.

Таскани сидела на кровати, и это означало, что Ною предназначалось вращающееся кресло вместо обычного нарядного трона для медвежонка. На Таскани была блузка горчичного цвета с одним плечиком; и цвет, и покрой призваны были оттенить кровоподтек, который теперь по краям стал цвета хаки. Он украшал ее горло, словно цветок. Тема занятия – межатомные связи молекулы водорода, но поговорить о недавнем путешествии гораздо интереснее.

– А та девушка, Олена, – сказала Таскани, – где только вы ее откопали? Она такая чудачка, такая вся серьезная.

– Я думаю, она замечательная девушка, – вступился Ной.

– Ну-ну, – лукаво отозвалась Таскани, – я уже вижу.

Ной кашлянул. Таскани засмеялась.

– Ладно вам, – сказала она, – вам она нравится. Что тут такого. Она ведь вашего возраста и все такое, – она насмешливо фыркнула, – с такими волосами, как у нее, ей надо радоваться, что она вас подцепила. – Несколько секунд она энергично жевала жвачку и смотрела на рисунок молекулы в учебнике, потом достала из-под подушки с советом «Забить на калории» коробку и весело запрыгала по комнате. – Я хотела подождать, пока занятие окончится, но не могу. Так что смотрите-ка.

Это была жесткая картонная коробка из магазина «Faconnier». Ной открыл ее и осторожно убрал шелковистую оберточную бумагу. Внутри, сложенная так, что она казалась такой же жесткой, как коробка, лежала рубашка.

Розовая рубашка из хлопка «Оксфорд». Ткань толстая, как парусина, может быть, парусина и есть. Во время коктейля на лужайке или созерцания регаты, Рукава можно закатывать. Вот и у Ноя есть такая.

– Померьте! Померьте! – выкрикивала Таскани.

– Как это любезно, – сказал Ной, аккуратно укладывая рубашку обратно в коробку. Он не был любителем розовых рубашек.

– Наденьте! Это будет так красиво. – Она сжала руки, рот у нее приоткрылся, глаза сияли. Надев эту рубашку, он и впрямь доставит ей удовольствие. Держа коробку, точно щит, Ной отправился в сиявшую матовым стеклом ванную.

В ванной Таскани зеркало было во всю стену, и, сняв рубашку, Ной растерялся: ему еще не случалось находиться в доме Тейеров раздетым. Его загар не гармонировал с затянутыми парчовым флер-де-лисом стенами, а мускулы плеча, ставшие за время тренировок более рельефными, казались брутальными рядом с коллекцией провансальского мыла и вышитым ковриком на крышке унитаза. Он надел рубашку. Ткань царапала кожу, казалось, каждый шов заявлял о своем существовании. Не застегивая рубашку, он снова пристально посмотрел в зеркало. Видеть себя в этой ванной полуодетым показалось еще более странным. В голове вертелись крамольные мысли, он поежился, думая, что бы чувствовал, расстегни ему рубашку доктор Тейер, и ощущал гнусненькое блаженство, представив, что собирается принять ванну после ночи с Таскани. Дрожащими пальцами он, как мог, быстро застегнул рубашку и вернулся в комнату Таскани, даже не взглянув в зеркало.

– Нет, Ной, – сказала Таскани, – это носят не так.

Она спрыгнула с кровати и подошла к нему. Он так и застыл у двери, парализованный борющимся в нем желанием и страхом. Она взяла его руку. Он смотрел, как ее маленькие пальцы справляются с пуговицами рукава. Расстегнув их, она закатала ткань один раз, потом второй, пока на середине предплечья не образовался плотный валик. Затем проделала то же самое со второй рукой. Откинув белокурые волосы, она расстегнула пуговицу, губы у нее при этом слегка раздвинулись. Раз, два – и вот уже второй манжет на одном уровне с первым. Она отступила на шаг и, упершись одной рукой в бедра, а другую подняв к багровевшему на плече синяку, оценила Ноя. Покачала годовой, опустила длинные ресницы.

– Нет, не то. Ну-ка сядьте.

Она указала на свою кровать. Ной повиновался и сел, положив ладони на колени.

В зеркале на стене он видел, как Таскани встала на колени у него за спиной и принялась покрывать его волосы муссом, массируя кожу и вытягивая пряди, так что они падали ему на лоб беспорядочной и лоснящейся массой. Сейчас он был похож на приготовишку в летнем лагере. Она погляделась вместе с ним в зеркало и расплылась в профессиональной улыбке, словно стилист из салона красоты: «Вот так-то лучше».

Она стояла перед Ноем, и он точно знал, что на ней нет лифчика. «Да, еще кое-что». – Она нагнулась к нему. Губы ее оказались совсем рядом с губами Ноя, он ощутил запах фруктов, что она ела на завтрак: папайю или манго. Она смотрела на его шею, ее пальцы взялись за верхнюю пуговку, скользнули по плечам. Пуговица была расстегнута. Таскани на мгновение задержала руки на его плечах, словно проверяя, ожидая, что он станет делать. От ее волос шел легкий, свежий запах. Ною страстно захотелось ее обнять. Это было бы так легко – прижать ее к себе, удержать ее. Он положил руки на колени и теперь уже почти ее обнимал. Он почти осязал изящные линии ее талии, теплую, худенькую поясницу. Но он тут же убрал руки. Что ей меньше всего нужно – так это объятия еще одного взрослого мужчины. Ною даже плохо стало – так он ее хотел. Таскани выпрямилась. Лицо ее ничего не выражало.

– Поднимайтесь, – скомандовала она.

Ной поднялся, и они вместе поглядели в зеркало. Преображение было полным. Ной выглядел так, как мог бы выглядеть любой из друзей Дилана – или сам Дилан. Рубашка аккуратно облегала плечи, подчеркивая их ширину и узость талии. Из рукавов выглядывали загоревшие под солнцем Южной Франции запястья. Рубашка доходила ему до бедер и заканчивалась аккуратной кромкой. Тяжелая материя шуршала, когда он двигался.

– Ух ты, – сказал Ной, – хороший выбор.

– Спасибо. Мы с мамой хотели отблагодарить вас за поездку. Ну, выбирала, конечно, я, и все такое, но она тоже участвовала. Вам здорово идет.

Ной посмотрел на Таскани. В последний раз такая симпатия к ученице закончилась тем, что он вызвался сдавать экзамен за Монро. Он не мог допустить, чтобы симпатия переросла в нечто большее. Это чувство было лишь бледным и мимолетным подобием того, что он испытывал к Олене. Его никогда не будет тянуть к Таскани по-настоящему. Он не Федерико: он способен оценить возможные последствия и обуздать свои чувства. Таскани в ответ посмотрела на него, потянулась за сигаретой и принялась искать глазами зажигалку. Ной сказал ей, что сегодня они будут заниматься в кухне, – предлогом послужило то, что они сегодня должны были строить модели молекул, а на столе у Таскани «было слишком мало места». Таскани подняла брови, мгновенно распознав обман, но когда они спустились в более безопасную кухню, заметно повеселела.