Жена от Карданвала - Штерн Борис Гедальевич. Страница 3

— Не бойся, друг мой, я все понимаю, — сказал император. — Я не испытываю тебя. Я просто хочу, чтобы ты еще лучше исполнял свои профессиональные обязанности.

— Но при чем тут моя профессия?

— Ты являешься телохранителем императрицы. Так? Подумай, вслушайся: тело-хранитель. Хранитель тела.

— Ну?

— Как же ты можешь охранять то, чего никогда не видел?

Бел Амор затруднился с ответом.

Как стоящие часы два раза в сутки показывают точное время, так и пьяные дураки пару раз в году произносят умные речи.

— Действительно… — пробормотал Бел Амор.

— Ты должен внимательно изучить то, что охраняешь! Иначе, какой же ты профессионал? — возликовал Карданвал, довольный железной логикой своих доказательств. — И не бойся мести императрицы, она даже не узнает, что ты на нее смотрел. Сделаем так. Снимешь ботинки и наденешь мягкие тапочки. Я оставлю тебя в моей спальне за дверью. Когда в спальню войдет императрица, она приблизится к креслу, куда положит свои одежды, а я отвлеку ее разговором. От двери тебе все будет видно. Когда она направится к ложу, быстро выйди в дверь, она тебя не увидит.

Бел Амор уже не мог отказаться. Хозяин — барин.

Все так и получилось — как планировали. Они выпили еще, для храбрости. Или, вернее, для наглости. Карданвал подмигнул Бел Амору, тот снял ботинки и стал босиком (где их найдешь, мягкие тапочки?) за дверью. Ему хорошо было видно царское ложе и кресло рядом с ним. Царюга притушил свет и улегся в постель. Наступила тишина. Лишь из окна доносился тихий отдаленный вой пикирующего Ог-го.

Но, чу! Послышались легкие шаги, в спальню вошла императрица, приблизилась к креслу, сняла паранджу и, извиваясь, стащила через голову брезентовый балахон.

У Бел Амора дух захватило и приподняло. Он не ожидал увидеть ничего подобного. Такой женской красоты он никогда не видел, само совершенство линий, изгибов, овалов и эллипсоидов, которые Природа хранила в генетическом фонде этого тела. Три его жены — от Бога, людей и черта — не годились Генофонде в подметки, не стоили ее левой пятки. Карданвал был прав. Ох, прав был Карданвал! Везет же дуракам и пьяницам!

Так стоял бы и смотрел бы всю ночь, но Бел Амор не успел насладиться зрелищем. Тело его хранения. Генофонда, спиной к нему, пошла к ложу, и Бел Амор едва вспомнил, что сейчас он должен покинуть императорские покои. Он бесшумно вышел из-за двери и скрылся в коридоре.

Все получилось так — да не так.

Увы, заговорщики против нравственности забыли про маленькое зеркальце над императорским ложем, и императрица Генофонда увидела в этом зеркальце кравшегося из спальни Бел Амора.

«Вот так раз! — подумала императрица. — Ни фига себе!»

Но виду она не подала и до конца исполнила свои супружеские обязанности.

Вообще-то Генофонде изрядно надоело спать с вечно пьяным Карданвалом. Ее в юности выдали за этого пьяницу по воле родителей. Любой оборвар с Центрального Рынка был не лучше ее супруга. Во всяком случае, не хуже. Ничего хорошего. Вечно грязные носки. Смрадное дыхание с оттенком банановой гнили. В животе урчит от обжорства. Удовлетворив свою похоть, засыпает, не успев удовлетворить жену. А сегодня совсем ошалел — показал иноземцу обнаженную супругу! Генофонда происходила из знатного древнего рода из двухмерного хорея, и такое оскорбление вынести не могла.

Стыдоба!

«Он меня опозорил! — с гневом думала императрица. — Какой позор! Что люди скажут, если узнают?! Ему это так даром не пройдет! Уже захрапел, подлец! Кинжал! Убью! Где кинжал?! А этот телохранитель?! Он уже больше месяца охраняет меня, а еще ни разу не вытащил свой природный обнаженный меч! Убью!»

Кинжала под рукой не оказалось, и это хорошо, потому что императрица, одумавшись, решила отомстить за свой позор чужими руками. Она бесшумно выскользнула из постели, подмылась и ушла в свои покои, где долго не могла заснуть.

«Спокойно, спокойно, спокойненько, — уговаривала себя Генофонда. — Считай комаров. Один комар, два комара, три комара, стая комаров… Утро вечера мудренее».

Утром императрица облачилась в свой брезентовый балахон и, не надевая паранджи, дернула колокольчик и вызвала Бел Амора.

Телохранитель тут же явился и потерял дар речи, — ведь ночью он смотрел на императрицу с тыла, а теперь впервые видел лицо сохраняемого объекта. Это лицо было прекрасней всех женских лиц на свете (о мужских харях и говорить нечего!). Глазки, губки, носик, шейка — рафаэлева мадонна! Особенно хорош был подбородочек с соблазнительной ямочкой, — так бы и облизал.

— Ну, что уставился? — спросила Генофонда.

Бел Амор облизнул пересохшие губы.

— Посмотрел? Хорошо посмотрел?

Бел Амор вдруг с ужасом понял, что императрица вчера вечером видела его за дверью.

— Насмотрелся? — повысила голос Генофонда. — Теперь перед тобой два пути — на выбор. Или ты возьмешь кинжал и убьешь Карданвала, — можно и калибр 97,12, чтобы меньше мучился, — а потом возьмешь меня в жены и станешь императором оборваров — тогда ты сможешь каждый день не из-за двери разглядывать то, что тебе так нравится; или я сейчас пойду к Карданвалу, соблазнившему тебя на эту непристойность, и тогда умрешь ты, — мой позор должен быть смыт кровью одного из вас.

«Пораженный ее словами. Бел Амор сначала не знал, что ответить, а затем стал молить императрицу не принуждать его к такому страшному выбору» — так пишет историк Аркилок из ямбического триметра.

— Ваше Императорское Величество, — в сильном волнении сказал Бел Амор.

— Я должен был увидеть Ваше тело только лишь для того, чтобы лучше его охранять!

— Расскажешь это своей бабушке! — вскричала Генофонда.

— Ваше Величество, в моем цивилизованном мире не принято убивать людей

— разве что на войне; смертная казнь запрещена; убить человека считается большим позором, чем увидеть обнаженную женщину! Да в чем дело?! Никакого сравнения быть не может — смерть и обнаженная женщина? Наоборот, в наших мирах женщины с удовольствием сбрасывают с себя все одежды, чтобы мужчины с таким же удовольствием их разглядывали! Это называется стриптиз.