Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение - Штрик-Штрикфельдт Вильфрид Карлович. Страница 30

Вместе со своими ближайшими сотрудниками он составил меморандум с целым рядом требований, среди них – отказ от колониальной политики, признание Русского Освободительного Комитета и создание Русской Освободительной Армии под русским командованием, непредрешение вопроса о новом порядке после освобождения от сталинского режима.

Этот меморандум был вручен Гроте в ОКВ/ВПр для передачи дальше по начальству.

Гроте уже знал, что Розенберг вновь потерпел у Гитлера неудачу с предложением о создании национальных комитетов, но настроенные в пользу Власова сотрудники Восточного министерства не признавали еще себя побежденными. «Требования» Власова, из тактических соображений переименованные капитаном Гроте в «предложения», последний передал генералу Веделю и снова в Восточное министерство. Там их, очевидно, и «замариновали».

Проблема национальностей и «Открытое письмо генерала Власова»

Невозможно даже представить список тех проблем, с которыми наши русские друзья беспрерывно к нам обращались и которые мы так или иначе решали. Но весной 1943 года, как уже упоминалось, вновь остро встала проблема национальностей.

Розенберг был готов признать право на государственную независимость за украинцами (под немецкой опекой), а кроме того, за рядом некоторых областей – право на национальную автономию. Но не за русскими! Было ли это действительно его последним словом?

Власов и его штаб в меморандуме выставляли свое требование: никакого национального дробления во время войны; все силы – на борьбу со Сталиным. Позже, заявил Власов, национальный вопрос может быть решен на основе свободного народного волеизъявления. Власов сам был за культурную автономию и за иные права малых народов, как они зафиксированы в Конституции СССР. И он был совершенно искренен, когда говорил о самоопределении народов.

Трагизм был в том, что немцы совсем не хотели действительного самоопределения и что они не верили в искренность Власова в этом вопросе. Для Розенберга Власов был великороссом и поборником идеи «великой и неделимой России».

По моему убеждению, национальные противоречия в России могли быть преодолены лишь в рамках общеевропейского правового и государственного порядка на основах равноправия и самоопределения.

Я пришел из мира хозяйственников и не был достаточно компетентен, чтобы разрабатывать соответствующие предложения. Поэтому я прибег ко мнению знающего дело человека: посланник Вернер Дайтц, некогда бывший восторженным сторонником Адольфа Гитлера, в начальном периоде национал-социализма разработал стройную теорию германской внешней политики, которая базировалась на неприкосновенности и суверенности других народов. От Дайтца я впервые услышал о «жизненном пространстве для европейской семьи народов». Я цитирую Вернера Дайтца:

«…Общеевропейская польза выше националистической (шовинистической) корысти…»

«…Важно, чтобы каждый народ располагал своим жизненным пространством. Только второочередным является вопрос – какие государственно-правовые формы выявляются на этом бесспорном жизненном пространстве…»

«…Правом семьи народов заменится насилие (рах europeana)..»

«…Все народы Европы – в том числе и русские – должны согласовывать свои нормы жизни, права и территориальные притязания с новой общеевропейской линией…»

«…При новом порядке необходимо учитывать производственный потенциал отдельных народов…»

Это только отдельные и, может быть, не самые интересные мысли Дайтца. У меня сохранилось лишь немного выдержек из меморандумов посланника Дайтца, но мне удалось ознакомиться с некоторым частностями его программных соображений, относящихся ко времени, когда он еще мог говорить с Гитлером о внешнеполитических и политико-экономических проблемах.

Я постарался передать Власову и его друзьям эти мысли. Дайтц и его сотрудники составили ряд меморандумов и, в переводе, они были предоставлены Власову. Наиболее важные програмные положения обсуждались затем в окружении Власова. На содержащиеся во многих местах этих меморандумов выпады против англо-американского капитализма или против евреев просто не обращали внимания. Русские прекрасно понимали, что авторы должны были делать такие уступки нацизму, если хотели довести свои тезисы до общественности. Идея же перестройки Европы в содружество народов с одинаковыми правами нашла живой отклик у Власова и его сотрудников.

Немедленная их реакция была: программа хороша. Но сами вы – немцы – так же далеки от ее осуществления, как и Сталин. Европейская взаимная польза должна стоять над соображениями националистически корыстными, а насилие должно быть заменено правом! Но пока что вы придерживаетесь теории о «Великой Германии», не признающей суверенности поляков, чехов, балтийских и других народов. Мы, как русские, должны вам тогда противопоставить идею «Великой России»! Или – или: или изображенная Дайтцем семья народов с ее крупномасштабной экономикой и с образующими ее суверенными народами, или два больших блока – «Великая Россия» и «Великая Германия» – с «балансированием мощи» обеих сверхдержав.

Германия могла бы взять на себя водительство в европейском содружестве народов, – если коренным образом изменится политика Германии и права других народов будут признаны.

В то же самое время, как говорит Дайтц, решающим является производственный потенциал отдельных народов, а он может со временем перемещаться, и центр водительства также может перейти из Берлина в Москву или даже в Прагу, а может быть, в Париж или Рим.

Таково было общее направление дискуссий по внешней политике в Дабендорфе, в которых Власов принимал живое участие. Во всяком случае, маленькая группа Власова видела проблемы народов Европы гораздо яснее, чем правительство Третьего рейха. Она продумывала эти проблемы до конца. Потому и мог Власов, со спокойным сознанием превосходства, встречать подступающие к нему вопросы текущей политики. И ни в коем случае не было оппортунизмом, когда он нередко заявлял своим немецким партнерам:

– Вы можете иметь то или другое! Европейскую семью народов или два больших блока! Чего вы хотите? Оба эти пути открыты! Только путь колонизации России я отклоняю.

Вернер Дайтц никогда не встречался с Власовым. Он сознавал свое бессилие и сказал мне однажды» что любой придворный шут мог сказать своему королю больше, чем он своему фюреру. Он, Вернер Дайтц, сегодня даже и не «придворный шут». Однако Дайтц всё еще надеялся, что в один прекрасный день Гитлер образумится. А пока что немец Дайтц стыдился встретиться с русским Власовым, после всего, что русские выстрадали от немцев.

После войны я узнал, что Вернер Дайтц в 1945 году покончил с собой.

Я подробно изложил это «несовершившееся в национальном вопросе», чтобы были яснее установки генералов Власова, Малышкина и Трухина, когда, на базе ложных предпосылок, был основан «Комитет Освобождения Народов России».

Что касается европейской идеи, то мне можно было бы поставить в некоторую заслугу, что в апреле 1943 года я побудил генерала Власова опубликовать «Заявление по национальному вопросу».

За это заявление Власов подвергся резким нападкам, особенно со стороны некоторой части русских эмигрантов. На немецкой стороне это важное заявление, составленное с учетом трудного положения Германии и Западной Европы, осталось практически незамеченным, как не было услышано и высказывание генерала Малышкина на съезде бывших военнослужащих Красной армии в Брест-Литовске. Это заявление по национальному вопросу было ясно. Даже руководитель Главного отдела политики Восточного министерства доктор Лейббрандт сказал, что опубликование заявления Власова приветствовалось бы его министром, так как им было бы выбито оружие из рук противников генерала, видевших в нем до сих пор, лишь поборника «Великой России». Но министр по делам Востока молчал. Программное заявление Власова не было использовано немецкой стороной.

Как мы знаем ныне, в мире, придуманном для себя Гитлером, не оказалось места для новой, свободной Европы. И, поскольку нацистский режим похоронил «европейскую идею», в окружении Власова все более распространялась идея «Великой России». И это понятно.