История одной болезни - Шубин Борис Моисеевич. Страница 14

7

Не просто найти хирурга й вечернем Петербурге. Первым, на кого натолкнулся Данзас в метании по квартирам врачей и госпиталям, был крупный специалист по родовспоможению акушер В. Б. Шольц. Он понял Данзаса с полуслова и пообещал сейчас же привести к Пушкину хирурга.

Действительно, он вскоре приехал с Карлом Задлером. О серьезности ранения Пушкина Шольц уже слышал не только от Данзаса, но и от своего коллеги, который только что успел перевязать руку Дантеса.

Карл Задлер был главным врачом придворного конюшенного госпиталя" основанного в конце XVIII бека Для службы царского двора. Занимался он хирургией, но, судя по воспоминаниям знавшего его Н. И. Пирогова, хирургом был весьма средним.

К. Задлер проявлял активный интерес к истории России. В 60-е годы им было опубликовано несколько работ о различных деятелях эпохи Петра I и Екатерины П. Но Задлер оказался человеком недальновидным, он не оценил личности А. С. Пушкина, не понял, что живая история сама шла к нему в руки, и не оставил никаких литературных следов об этом своем врачебном визите.

В. Б. Шольц, в отличие от него, написал бесхитростные, почти протокольные воспоминания, которые, несмотря на погрешности стиля (именно так, на ломаном русском языке, он, сын прусского ротмистра, окончивший курс медицинских наук в Дерптском университете, и изъяснялся в жизни), создают представление не только о беспомощности медиков, но и о мужестве А. С. Пушкина, желавшего узнать неприкрытую правду о своем состоянии. –

Вот несколько строк оттуда:

"…Больной просил удалить и недопустить при исследовании раны жену и прочих домашних. Увидев меня, дал мне руку и сказал: "плохо со мною". – Мы осматривали рану, и г-н Задлер уехал за нужными инструментами.

Больной громко и ясно спрашивал меня: "Что вы думаете о моей ране; я чувствовал при выстреле сильный удар в бок и горячо стрельнуло в поясницу; дорогою шло много крови – скажите мне откровенно, как вы рану находили?"

Не могу вам скрывать, что рана ваша опасная.

"Скажите мне – смертельна?"

Считаю долгом Вам это не скрывать, – но услышим мнение Арендта и Саломона, за которыми послано.

"Je vous remercie, vous avez agi en honnetehomme envers moi – (при сем рукою потер себе лоб). – II faut, que j'arrange ma maison" [18]. – Через несколько минут сказал: «Мне кажется, что много крови идет?»

Я осмотрел рану, – но нашлось, что мало – и наложил новый компресс.

Не желаете ли Вы видеть кого-нибудь из близких приятелей?

"Прощайте друзья!" (сказал он, глядя на библиотеку) .

"Разве Вы думаете, что я часу не проживу?"

О нет, не потому, но я полагал, что Вам приятнее кого-нибудь из них видеть…"

Прервем на время рассказ доктора Шольца и попытаемся представить, кого в этот критический момент хотел бы видеть около себя Пушкин.

Круг его друзей был чрезвычайно широк. Однако со многими из тех, кто ему был бы необходим в эти минуты, встретиться было невозможно "Иных уж нет, а те – далече…"

Безвременно ушел Антон Дельвиг, и, оплакивая его, Александр Сергеевич писал Плетневу: "Никто на свете не был мне ближе Дельвига". В 1831 году, отмечая "святую годовщину" Лицея, Пушкин пророчески говорил;