Забавы Пилата - Шубин Юрий Дмитриевич. Страница 36

– Подожди!.. Я же упаду!.. Отстань!..

Сухарик откровенно глазел на начинавшую пьянеть подругу, пахнувшую свежестью морского прибоя, и ждал продолжения.

К концу ужина соскучившиеся молодые люди переместились в комнату. Увлеченно целуясь, Ольгин язык коснулся губ парня и продвинулся глубже… Девчонка классно целовалась, заводя и разгоняя Сухарика, как твердотопливный ракетный ускоритель. Ее теплые трепетные груди, ощущаемые под блузкой, прижались к его груди. Они шевелились, манили и жгли не хуже электрических лампочек. Словно апельсин, Сухарик осторожно взял в руку одну грудь и, поласкав слегка, неуклюже попытался расстегнуть блузку. Руки нетерпеливо дрожали и не слушались. Заметив заминку, Ольга была вынуждена прийти ему на помощь. Не отрываясь от поцелуя, она расстегнула неподатливую пуговицу.

Поцелуи Сухарика прокладывали путь от Ольгиного лица к ее груди, пока не наткнулись на новое препятствие: губы прикоснулись к маленькому матерчатому цветочку, пришитому на полоске белоснежного бюстгальтера…

Руки устремились к застежке. Недолго повозившись, парень «отключил» ее и снял мешающую деталь. Для экономии времени Ольга сама расстегнула оставшиеся пуговицы, сняла блузку, после чего помогла другу снять рубашку…

– Я так соскучилась, – прошептала девушка, словно котенок, нежно ткнувшись Сухарику в ухо.

Простое слово вызвало дополнительный прилив возбуждения и волнующую дрожь. Сухарик целовался так, словно из ведра пил чистую колодезную воду и не мог напиться. Его рука легла на упругое бедро. Даже через твердые джинсы чувствовалось жгучее тепло ее ног. Сухарик плавно и нежно гладил нагретую телом ткань, поднимаясь все выше и выше, а девушка сама подавалась навстречу его движениям.

– Я тоже ужасно соскучился… – сдавленно произнес парень, истосковавшийся по Ольгиной ласке. По телу побежали сладостные отклики.

Женщины любят ушами.

– Ты такой ласковый… – жарко прошептала Ольга, на миг открыв переполненные неистраченной нежностью большие глаза. – Сладкий-сладкий…

Латунная пуговица на джинсах расстегнулась с коротким тугим щелчком. Шаловливые пальчики Сухарика проникли за пояс и под жесткой, как картон, материей брюк ощутили другую ткань, гладкую и тонкую.

С неестественно громким звуком расстегнулась «молния». Ольга мгновенно замерла, а парень коснулся ее бедра и проник под кружевные трусики. Под покровом коротких жестких волос он ощутил влажный манящий жар.

Внутренний голос затих, уступив место теплому дождю прикосновений. Почувствовав нежные руки друга, Ольга обняла его, и их губы снова встретились. Через минуту последняя ненужная одежда, сковывавшая естественный любовный порыв, была безжалостно сброшена на пол и небрежно отброшена ногой.

– А это что? – вдруг встрепенулась Ольга, заметив у Сухарика свежий шрам на бедре. – Тебя били?

– Нет. Просто порезался, – прошептал парень, понимая, что сейчас не лучшее время для объяснений.

Он снова окунулся в пьянящее озеро любви. На время они выпали из реальности, стремительно уносясь в непознанное третье измерение пространства и времени. Ольга, словно кошка, терлась щекой о кожу друга, вдыхая почти выветрившийся аромат туалетной воды, и таяла, как разогретая парафиновая свеча. Ей нравилось обнаженное тело Сухарика – сильные мускулистые руки, широкие плечи… Его нагота была естественна и шла ему, как хорошие джинсы или рубашка.

Молодые люди целовались, и им становилось все горячее. Когда терпеть стало невозможно, их раскаленные тела соединились.

Они двигались медленно, без спешки и суеты, будто в танце. В такт движениям Ольга вздрагивала всем телом и сладко постанывала. Ее легкие стоны были нежны, как лепестки роз, и наполняли Сухарика радостью и силой. Где-то во внутренней женской вселенной вспыхивали миллиарды жарких, бегущих огоньков, которые заставляли кровь бурлить и быстрее течь по венам. Затвердевшие груди прижимались и бились о широкую грудь парня. Огоньки в крови разгорались все сильнее, превращаясь в жар раскаленных углей.

Когда движения стали стремительными и яростными, Ольга раскинула руки и, как хищная птица, впилась ногтями в податливую ткань простыни. Она громко застонала, пытаясь закусить губу, выгнулась и… расслабленно разжала пальцы.

Саша тяжело дышал и, догоняя подругу, подходил к финишной прямой…

Потом, совершенно обессиленный, Сухарик лежал рядом с Ольгой, любуясь красотой и хрупкостью ее тела. Словно благодаря за ласки и блаженство, которые он ей подарил, она вытянула руку и провела по его волосам.

Молодые люди лежали, не думая ни о чем, наслаждаясь только близостью своих тел и созвучным биением сердец.

Два «наружника» сменили группу Каледина, приехав на менее приметной в сумерках темно-синей «шестерке». Проезды между домами были узкими, поэтому машину пришлось поставить на пятачке у мусорных баков. Соседство дурно пахнущее, но вынужденное и удобное.

– Похоже, парень задержится тут до утра,, – усмехнулся оперативник, наливая в пластиковый стаканчик кофе из термоса.

– А ты как думал! – понимающе кивнул водитель. – Мужик столько времени бабу не видел! Жалко, ей прослушку не поставили!

– Это точно! И видеокамеру! Цветную! Чтобы ты мне сиденье испачкал!

– Чем? – не врубился напарник.

– А что – у тебя уже руки отсохли?

За плотно закрытыми стеклами оперативной «шестерки» взорвался приглушенный дружный хохот.

Попеременно кемарили и в «Мерседесе» контрольного пункта…

Вечерние сумерки начинали медленно сгущаться, превращаясь в темно-синий шелк, когда около высотки Сухарика неслышно притормозил черный, сверкающий, как антрацит, джип «Тойота-Лендкрузер». Водитель с косичкой на затылке не стал глушить ровно урчащий мотор, а, чуть опустив тонированное стекло, отсчитал седьмой этаж в первом подъезде и нашел третье окно от балкона. Черный квадрат красноречиво говорил об отсутствии хозяина дома.

Метнув взгляд на часы, водитель поднял стекло и, сдвинув рычаг скоростей, прибавил газ. Тяжелая машина медленно тронулась, выезжая со двора.

Сделав небольшой круг, «Тойотам вернулась назад и встала за соседним домом. Через пять минут из джипа вылез чуть сгорбленный пожилой мужчина с бородой и усами, одетый в старомодный поношенный плащ, и не спеша отправился к дому Сухарика. В сгорбленном пожилом старичке было невозможно узнать Пилата.

Войдя в плохо освещенный подъезд, тот осторожно оглянулся и сунул руку под плащ. Уверенная жесткая рука почувствовала тяжесть пистолета. Стараясь ступать неслышно, Пилат поднялся на седьмой этаж и, прислушавшись к звукам за дверями, открыл распределительный щит с телефонными линиями. Он возился в нем несколько минут, потом прикрыл створку и неслышно выскользнул на лестничную площадку. Однако вместо того чтобы спуститься вниз, он поднялся наверх…

Через полчаса неприметный старичок в замызганном плаще свернул за дом и сел в черный джип. Сняв плащ и накладные элементы грима, Пилат завел машину и выехал на улицу.

Распрощавшись с дежурным по сорок седьмому отделению, разухабистая троица «контролеров» отправилась на «точку» Бори Ротана оттянуться пивком. В хозяйстве Чугуна, включавшем в себя автосервис и автосалон с площадкой, имелась мойка, а при ней за стеклянной перегоредкой – небольшой уютный бар столиков на пять. Днем клиенты ожидали там окончания помывки своих авто. Не спеша тянули кофе или фанту по тройной цене, показывая свою крутизну, и через стекло наблюдали за процессом мытья. Вечером в баре собирались только свои, и для посторонних клиентов, которых здесь именовали просто «лохами», места не было.

Боря Ротан был бригадиром и весь день сидел в этом баре, чтобы при необходимости Чугун знал, где его найти. Боря не просто потягивал «синюю „Балтику“ или кофе, трепался с приятелями, заглядывавшими на огонек, или заигрывал с длинноногой продавщицей Оксанкой, готовой в любой момент исполнить с ним служебные обязанности в расширенном толковании, но и принимал деньги у клиентов мойки, не слишком доверяя официальной кассе и пополняя „черную“.