Далекие королевства - Банч Кристофер. Страница 29

Человек не ответил. По крайней мере, словами. Вместо этого он рукой показал три быстрых непонятных жеста.

— Поднимайся сюда, приятель, — сказал Янош. — Инз, бы вина.

Этот злодей, хоть и прошел пыточные камеры, не стал инвалидом. По лестнице он поднялся с легкостью тех обезьян, сидящих в клетках, что показывают в садах Ориссы.

На мгновение его плащ распахнулся, и я увидел под ним кинжал в ножнах. Янош позвал его в отдельную комнату, где они провели два часа. Затем Янош вышел и попросил у меня двойную меру золотых монет. Я не решался на это, имея мало желания связываться с таким типом, как Гриф, но понял, что Яношу деньги нужны для дела. Да и то сказать, в последующие дни нам пришлось иметь дело с такими негодяями, по сравнению с которыми Гриф был непорочной девой.

Пришлось мне попотеть и с моими проблемами, потому что такая простая, казалось бы, вещь, как наем судна, превратилась в сложнейшие переговоры. Мне приглянулся один длинный красивый корабль, снабженный, как мне сказал один бездельник на причале, треугольным парусом, закрученным сейчас вокруг реи, опущенной к палубе. Широкий руль был поднят на борт. Нос судна был сделан в виде клюва чайки, что для меня было добрым предзнаменованием, предвещая гладкое плавание по морю. Надстройки были и на носу, и на корме, но оказались тесноватыми. Выглядел корабль как новенький, чувствовалось, что он находился в заботливых руках. Больше всего меня, страшащегося кораблекрушения в этом первом моем путешествии по морю, привлекла шлюпка на левом борту, подвешенная на двух балках с изящной резьбой. От причала, с палубы на палубу, я прошел три стоящих борт о борт судна. Меня поджидал человек, выглядевший именно так, как, по моему мнению, и должен выглядеть моряк, — босой, с бритой головой, в камзоле и бриджах до колен. Он оглядел мою одежду и уважительно кивнул.

— Господин желает переправиться?

Он представился как Л'юр, капитан и владелец «Киттивэйк». Даже не выслушав, какую цену я ему предлагаю, он настоял на том, чтобы сначала показать мне судно. Тогда я слабо разбирался в кораблях; это сейчас я частенько, в силу необходимости, имею дело с этими проклятыми изобретениями, имея их в собственности столько, что человек и за день не сосчитает. Я всерьез полагал, что лодка — это тоже корабль, что нос можно обозвать передом, а корму — задом, и спокойно обходился без всех этих ломающих язык терминов, которыми пользуются моряки. Наконец мы вернулись на корму корабля, на то место, что капитан обозвал квартердеком, и он выставил кое-то мерзкое вино. Я щедро разбавил его водой. Он явил, что сочтет за честь перевезти нас в Редонд. Деньги он потребовал золотом и вперед. Меня чуть не стошнило от такой суммы, и я сказал, что всего лишь нанимаю его игрушку, а вовсе не собираюсь покупать ее насовсем. Он улыбнулся, словно я шутил, и скорбно заговорил об опасностях Перечного побережья.

Я спросил, что же такого особенного в этих опасностях? Мрачное перечисление производило впечатление: он упомянул о рифах, меняющих свое положение, о гигантских водоворотах, о морских чудовищах, о пиратах, о ложных бухтах, где ветер свирепствует сильней, чем в открытом море; о штормах, налетающих среди ясного неба и без сомнения, насылаемых великим и злым магом, обитающим где-то на Перечном побережье; о блуждающих звездах, по которым ни один штурман не может определить местонахождение судна. Нагромоздив эту кучу ужасов, он сказал:

— У меня быстрое судно. И я могу нанять самый искусный экипаж, людей, которые могут обращаться как с парусами, так и с пращей и с катапультой. А со своей стороны надеюсь, что в вашей свите найдутся люди, которые знают, с какого конца стрела вставляется в алебарду.

Каждый день я приезжал в порт, и мы так и эдак обговаривали нашу сделку, бессовестно хвастаясь друг перед другом, разбирая все «за» и «против». Когда мы наконец ударили по рукам — а мы договорились, что половину я заплачу в день отплытия, а вторую — в день прибытия в Редонд, — я уже был готов погрузить себе на спину всю мою команду из четырнадцати человек плюс сундуки с деньгами и пуститься вплавь к этим проклятым богами берегам Валарои. Впрочем, должен прибавить, и по сей день моряки не изменились.

За день до того, как я и Л'юр пришли к соглашению, случились весьма странные происшествия. В гостинице сидел, явно кого-то поджидая, Гриф. У него при себе была тщательно перевязанная упаковка, в которой, по его словам, содержалось нечто «драгоценное» для Яноша. Я предложил ему отдать узел мне, но он отказался, сообщив, что ему должен заплатить только капитан Серый Плащ и отвечает Гриф тоже только перед ним. Я уже собирался прикрикнуть на него, что Янош, мол, мой подчиненный и что от меня у Яноша не может быть секретов, но вдруг понял, что ужасно устал от этих бесконечных переговоров с Л'юром. Только из вежливости я предложил Грифу вина.

Он согласился выпить, и мы отыскали укромный уголок в общем зале гостиницы.

— Как странно, — сказал он. — Я, выросший в приюте для подкидышей, пью с принцем торговли. Не могу поверить. — Он засмеялся, показывая черные зубы. — Даже вино становится слаще, когда я понимаю, что оказываю услугу Антеро.

— Откуда ты знаешь мою фамилию?

— Один из ваших солдат говорил своему приятелю. Мои уши хоть и укоротили, зато направили в нужную сторону, и слышат они все прекрасно. Да вы не волнуйтесь. Гриф умеет хранить секреты своих друзей. Уж чему-чему, а молчанию меня научили.

Он почти с нежностью погладил рубцы на своей руке А я не мог дождаться, когда же придет Янош. От присутствия Грифа мне было как-то не по себе, даже кожа зачесалась, словно я завшивел.

— И ты слыхал о нашем семействе? — спросил я. Гриф кивнул, затем повернулся на стуле и опустил с плеч тунику. У меня в желудке все сжалось. Мне доводилось видеть рубцы от плети на спинах людей, белые и прямые, но таких глубоких я еще не видел. Должно быть, кнут рассекал до костей.

— Однажды, — сказал Гриф, поворачиваясь обратно и вновь натягивая тунику, — мне не повезло, и я согласился сделать одну работенку для Нису, главы семейства Симеонов. Да, — да, я вижу, вы вздрогнули, Симеонов. Даже такой уличный тип, как я, знает о вашей наследственной вражде. Но случилось так, что расплачиваться пришлось не ему, а мне перед ним. Он лично сек плетью. Во владениях Симеонов есть собственная подземная тюрьма. Я не знаю, орал я или нет. Наверное, да. Завопишь, когда в кожаную плеть вплетены металлические нити. — Он улыбнулся и облизнул губы, словно вспоминая об объятиях любовницы. — А затем он швырнул меня в этот залив. Я уж и не думал, что выживу. Но выжил. И поклялся отомстить, когда придет другое время. И другие возможности. Вот разболтался, нельзя мне пить. Но только, может быть, поэтому вам и помогаю, чтоб хоть как-то насолить Симеонам. Хоть немного. Немного тут, немного там… Я видел, как таким вот путем мышка целую буханку слопала.

Он допил вино, и я жестом заказал еще. Гриф пошел в уборную. Я оглядел зал. Немногочисленные посетители с большим интересом наблюдали, как, спотыкаясь, двигался Гриф, нежели за мной. Я наклонился и ощупал узел, предназначенный для Яноша, как ребенок, который нашел спрятанный до дня рождения подарок и пытается по обертке определить, что внутри. Какие-то бутылки, котика нечто хрустящее, вроде сухих растений, еще что-то. И тут я отдернул руку, увидев, как прорвав упаковку, блеснуло лезвие. Я быстро надорвал еще немного. Лезвие было изогнутым. Это был крошечный серп, миниатюрная копия инструмента, которым крестьяне жнут пшеницу. Но сделан он был из золота — и даже не глядя, я знал, что на самом лезвии должны быть тайные письмена. И предназначен этот серп был для срезания особых трав, и больше ни для чего другого. А растения эти используются для сотворения заклинаний.

Интересно, зачем это Яношу Серый Плащ понадобились эти загадочные орудия колдовства? Интересно, что еще за предметы в этом узелке? Хотя можно было бы и догадаться. Я вспомнил, как в Ориссе старейший из воскресителей, Гэмелен, расспрашивал Яноша и как тот перевел все в шутку, так и не ответив. Но я ничего не сказал Яношу, когда он вернулся почти одновременно с возвращением Грифа. Такие вопросы надо задавать с глазу на глаз, поскольку незаконное занятие воскресительством, как и использование магических предметов, карается наказанием от тюремного заключения до смертной казни.