Крушение звёзд - Банч Кристофер. Страница 13

— Мы приветствуем «Большую Берту», — произнесла она официальным тоном. — Надеюсь, вы найдете на Гримальди то, что ищете. Я — Агар-Робертес, и люди присвоили мне звание бригадира, одного из немногих на этой планете. Это древнее слово, которое означает…

— Я знаю, что оно означает, — перебил ее Гарвин. — Я — бригадир Янсма.

Брови женщины взлетели.

— Из тех Янсма?

— Я — Гарвин. Матерью моей была Клайте, отцом Фраанк, дядей Хаарл. До них…

— Стоп, — прервала женщина. — Вы топтали опилки дольше, чем любой из нас.

Гарвин склонил голову.

— Сукин сын, — исхитрился шепнуть Ньянгу Диллу. — Этот ублюдок и впрямь из цирковых!

— Ну и корабль у вас! — Агар-Робертес разглядывала нависшего над ними монстра. — Можно полюбопытствовать, каков объем палубного груза?

— На данный момент невелик, — ответил Гарвин. — Потому-то мы и прилетели на Гримальди. Собираемся построить цирк и, соответственно, подыскать мужчин, женщин, негуманоидов, зверей.

— Ну, стало быть, время снова пришло. — Благоговейный голос Агар-Робертес едва не утонул в гомоне остальных гримальдиан. — Когда безопасно для цирков, безопасно и для всего остального.

Гарвин нахмурился.

— Я хотел бы согласиться с вами. С тех пор как мы покинули родные миры, у нас было несколько стычек. Это заставляет думать, что время еще не настало. По крайней мере, пока.

— Однако, — возразила Агар-Робертес, — это может стать началом. И вы не испытаете недостатка в перспективных артистах. Мы здесь такого натерпелись, что даже перестали развлекать друг друга. — И совсем тихо добавила: — Некоторым из нас пришлось найти обычную работу.

Народ Гримальди принял камбрийцев радушно. «Большой Берте» отвели место для стоянки на краю поля. «Аксаи» и другие суда огородили для текущего ремонта. А вокруг корабля раскинулся собственно цирк. Установили главный шатер с площадкой для аттракционов перед ним. Другие «шатры» — столовую, клоунскую, заранее изготовленные бытовки — поместили неподалеку.

Многие из экипажа и артистов решили, что могут обойтись без жизни на борту, разве что по необходимости, и перебрались к местным. Пока каждый выходил в свою смену, Гарвина это не особенно волновало. Кроме того, не следовало упускать возможность познакомить камбрийцев с культурой, отличной от той, в которой они родились… Тем более такой необычной, как гримальдианская…

Часть населения, включая старожилов, работала в цирке как монтажниками, чиновниками или программистами, так и артистами различных жанров. Пенсионеры, отпускники, оказавшиеся здесь в ловушке в результате крушения Конфедерации, цирковые фанаты и поселенцы, похоже, выбравшие Гримальди, ткнув наугад пальцем в звездную карту, составляли другую часть.

Все они разделяли общую веру в свободу личности, хотя, как сформулировал один из них: «Твои права заканчиваются у моего носа».

Это казалось нелогичным, но почти все отчаянно тосковали по Конфедерации. Как объяснил Ньянгу один подозрительный тип: «Здорово иметь некоторый закон и порядок. Это упрощает путешествия и защищает тебя от ограбления по пьяни, когда ты обделал дельце и пытаешься выбраться из города с липовыми драгоценностями».

Ньянгу начинал понимать, по чему столько лет скучал Гарвин… Но все еще не имел ни малейшего представления о том, почему Янсма до сих пор в армии. Да, кстати, почему и он сам.

— Что это, во имя всего святого, такое? — Иоситаро с подозрением рассматривал огромную кипу серовато-белого полотна, кожаных креплений, железных колец и тяжелых канатов.

— Это — шатер, — пояснил Гарвин. — Настоящий шапито.

— Который вы используете для чего?

— Мы же, черт возьми, собираемся стать лучшим цирком из всех, что когда-либо… Или, по крайней мере, лучшим из тех, что еще болтаются по этой галактике. Поэтому, когда это возможно, мы выступаем в шапито.

— Почему? У нас есть замечательный корабль, который раскладывается, как одна из этих бумажных фигурок… ори… ири… ну, ты понял. Сасими. Всем тепло и хорошо, удобные проходы к ложам, пулеметным гнездам и партеру.

— Потому что ничто не пахнет цирком больше, чем парусина. И жареный арахис, и воздушная кукуруза, и… и слоновье дерьмо.

— Я непременно передам Язифи, какие твои любимые запахи, — пообещал Ньянгу. — Она будет потрясена и, может быть, запустит новую парфюмерную линию от Миллазин.

Ньянгу не очень-то удавалось сохранять свою обычную надменность.

Вынырнув из-за угла, Маев обнаружила его почти погребенным под массой крохотных человечков, чуть ли не гномов, безупречных копий «нормальных» людей. Карлики что-то кричали о контрактной шкале, а он с блаженным выражением на лице пытался торговаться. Маев на цыпочках прокралась обратно за угол и никогда не рассказывала Иоситаро о том, что видела.

— У нас серьезная проблема. Садись, выпей и выручай.

— Редко услышишь лучшее приглашение. — Ньянгу уселся за стол напротив Гарвина, придвинул к себе бутылку, налил и выпил.

— Ф-фу. Что это? Сточные воды?

— Близко, — ответил Гарвин. — Отработанный спирт после тройной перегонки, которым тешатся наши не сравненные, бесстрашные техники. Попробуй еще — проймет.

— Да уж, — протянул Ньянгу. — Будто грибок какой-то. — Но послушался. — Ну-с, так в чем проблема?

— У каждого цирка должна быть тема, от которой все и пляшут, начиная от красоток на манеже… Ну, от торжественного шествия, которым открывается представление… и до коронного номера. И костюмы должны быть придуманы в соответствии с темой.

— М-м-м.

— Хорошо бы что-нибудь возвышенное и сентиментальное.

— А, тогда все просто. Налей еще, — попросил Иоситаро.

Гарвин повиновался.

— Эта дрянь по мере потребления становится лучше, — признал Ньянгу. — Но мне кажется, все-таки ее лучше гнать по вене, чтобы не травмировать горло. Хочешь тему? Вот тебе тема. Прокатит даже при нашей ужасно секретной миссии. Назовем ее, э-э… «Парад Миров». Можно бить на старую отраву Конфедерации и на то, как мы все по ней скучаем. Одеть людей в какие угодно костюмы. Можно даже порыться, не было ли где-нибудь когда-нибудь нудистских миров… И от этого плясать.

— Знаешь, Ньянгу Иоситаро, порой я подозреваю в тебе гениальность. И даже интеллект.

— Долго ж до тебя доходило.

— Что происходит, шеф? — поинтересовалась у Ньянгу Дарод Монтагна.

Они стояли у высокого забора, начинающегося от одного из корабельных стабилизаторов. Внутри загородки находились Гарвин и Бен Дилл.

— Наш бесстрашный вождь собирается торговаться за медведя.

— За что?

— Это такая разновидность древних зверей… наверное, еще земных, — ответил Ньянгу. — Я поискал эту тварь в словаре. Там говорится, что это милое животное, которое никого не трогает, но, если его раздразнить, разнесет все на хрен, мокрого места не останется. Гарвин такое хочет.

— Зачем? Что они умеют? Или будет номер с поеданием людей?

— Хорошо обученные медведи, как сказал мне Гарвин, способны кататься на велосипеде, танцевать, немного кувыркаться… Почти все, чему можно научить очень глупого человека.

— А зачем нам такое надо?

— Затем, что, — начал Ньянгу, — цирк просто…

— …не цирк без медведя, — закончила альт Монтагна уже избитой фразой. — Или группы акробатов. Или чего там еще шарахнет в голову отцу-командиру.

— Как бы то ни было, — продолжал Ньянгу, — выяснилось, что в холмах живет придурок, который выращивает настоящих медведей. Агар-Робертес советовала нам купить пару медведей-роботов, но это же не для нашего Гарвина. Ему подавай настоящего. Смотри, это, должно быть, и есть медвежатник.

Заходивший на посадку флаер выглядел так, будто в течение некоторого времени каждую неделю исправно попадал в аварии. В открытом кузове помещалась большая клетка, в которой сидела ужасно большая, ужасно темно-коричневая, ужасно мохнатая животина с ужасно большими когтями и зубами.