Ловец орлов - Шульц Джеймс Виллард. Страница 4

Моя мать вздохнула полной грудью.

— Как люблю я этот запах свежей травы! — воскликнула она. — Как легко у меня на сердце! Я так счастлива, что мне хочется запеть!

— Пой, пой! — проворчала бабушка. — Наши враги, скрывающиеся во тьме, рады будут тебя послушать.

Вдруг где-то поблизости завыл волк, и тотчас же другие волки стали ему подвывать. Выли они протяжно и громко.

— Вот и не нужно мне петь! Они споют за меня, — сказала мать.

О, как любили мы слушать вой волков! Мне всегда казалось, что они друг с другом беседуют.

Ехали мы всю ночь, заставляя наших старых кляч бежать рысцой. Вскоре переправились мы через северный рукав Маленькой реки, а затем через южный. Реки эти являются самыми северными притоками Большой реки (Миссури). На берегу южного рукава мы остановили лошадей и утолили жажду.

Моя мать радостно засмеялась и сказала мне:

— Сын мой, мы напились воды из родной моей реки. Как люблю я все реки, протекающие в стране пикуни! И как красивы наши долины, поросшие лесом! Летом здесь много ягод, а зимой холмы преграждают путь ветрам и метелям. Да, наша страна гораздо лучше, чем северная страна каина и сиксика.

Бабушка презрительно фыркнула.

— Ха! Глупости ты говоришь! — воскликнула она.

Мы ей не ответили, и она продолжала:

— Эта южная страна принадлежит не одним пикуни, но и нам, каина, а также сиксика.

— Да, правду ты говоришь, — отозвалась мать, — но я заметила, что каина и сиксика всегда кочуют на севере, предоставляя пикуни одним сражаться с кроу, ассинибойнами и другими врагами, которые хотят завладеть нашей богатой страной.

Бабушка промолчала, не зная, что ответить.

На рассвете мы подъехали к глубокому каньону, где протекала река Крутой Берег. Здесь, в роще ив и тополей, мы сделали привал. Сняв с лошадей поклажу, я повел их на водопой; на песчаной косе, врезавшейся в реку, я увидел свежие следы военного отряда из двадцати человек. На мокром песке, у самой воды, ясно видны были отпечатки их ладоней и колен. Здесь воины утолили жажду, а затем двинулись к верховьям реки. Дрожа от страха, я зорко осматривался по сторонам, окинул взглядом склон долины, поросший лесом, но не увидел ни человека, ни зверя. Я боялся, что враги спрятались где-нибудь поблизости. Быстро отвел я лошадей в рощу и рассказал женщинам о своем открытии. Они так испугались, что даже бабушка примолкла.

Мы оседлали лошадей, навьючили на них поклажу и выехали из леса. Шесты вигвама грохотали по камням. Спустившись к реке, мы переправились на другой берег, поднялись по крутому склону на равнину и здесь остановили лошадей и оглянулись. На песчаной косе, где я поил лошадей, выстроились в ряд враги и смотрели нам вслед. Когда мы остановились, они начали стрелять из ружей. Пули зарывались в землю в нескольких шагах от нас. Снова стали мы хлестать лошадей и галопом помчались по равнине. До нас долетали насмешливые крики.

На вершине холма между рекой Крутой Берег и рекой Два Священных Вигвама мы позволили измученным клячам отдохнуть и, оглянувшись на проделанный путь, убедились, что враги нас не преследуют. Долго беседовали мы о нашем чудесном спасении. Хорошо, что я спустился к песчаной косе. Врагов было человек двадцать, а следы их ног остались только на этой косе, так как дальше берега были каменистые. Если бы я не увидел отпечатков ног, мы остались бы в тополевой роще, и враги нас бы не пощадили.

Как только лошади отдохнули, мы тронулись в путь и к полудню увидели реку Два Священных Вигвама. Называется она так потому, что много лет назад пикуни и каина выстроили в низовьях два вигвама, посвященных Солнцу.

Мы сделали привал на берегу реки, напоили лошадей, стреножили их и сняли с них поклажу. Здесь никакая опасность нам не угрожала: леса поблизости не было, и враги не могли незаметно к нам подкрасться. Бабушка собрала хворост, а мать развела костер и, достав из мешка сушеное мясо бизона, занялась стряпней.

Когда мы поели, мать вызвалась караулить, пока мы с бабушкой будем спать. Я взял с нее обещание разбудить меня в середине дня, так как она тоже должна была отдохнуть и выспаться. Но мать не сдержала слова; окликнула она меня, когда солнце уже спустилось. Я проснулся и стал бранить ее, но она засмеялась, легла и тотчас же заснула.

Была у нас только одна собака, очень большая и похожая на волка. Я дал ей кличку Синуски — «полосатая морда». Недавно она потеряла своих щенят. Родила она их в роще далеко от лагеря, и, должно быть, щенки стали добычей койотов или рыси.

Пока я караулил, собака лежала подле меня. Вдруг она вскочила, ощетинилась и, потянув носом воздух, жалобно заскулила.

«Не угрожает ли нам опасность?» — подумал я. Но лес находился очень далеко от нас, а на поросших травой склонах долины не было видно ни одного живого существа. В нескольких сотнях шагов от реки росли кусты шиповника, и я решил, что там-то и притаился враг.

— Синуски! — прошептал я. Кто там прячется? Ступай посмотри.

Я хлопнул в ладоши, и она убежала: никогда еще не бегала она так быстро; струйками вилась за ней пыль. Я вскочил, взял лук и разбудил женщин. Они тотчас же вскочили и стали отвязывать лошадей. Синуски прыгнула прямо в кусты, но никто оттуда не выскочил, и крика мы не слышали. Страх рассеялся; с любопытством ждали мы, что будет дальше. Вскоре собака вышла из кустов, держа в зубах какого-то маленького светлого зверька. Он был живой; мы видели, как он извивается. Синуски рысцой бежала к нам.

— Она нашла волчонка! — воскликнула моя мать.

Действительно, это был пушистый серый волчонок. Подбежав ко мне, Синуски бросила свою находку к моим ногам, потом заскулила, положила передние лапы мне на плечи и лизнула меня прямо в лицо. Казалось, она просила пощадить волчонка.

— Не бойся, Синуски, я его не обижу, — сказал я.

Нагнувшись, я погладил маленького зверька. Он ничуть не испугался и завилял хвостом. Был он очень худ и, по-видимому, давно не ел. Мы не понимали, что случилось с волчицей, как могла она его потерять. Синуски улеглась на песок подле волчонка, а он схватил один из ее набухших сосков и, громко причмокивая, стал сосать.

Мы привязали лошадей, и женщины снова заснули. Заснул сладким сном и волчонок, довольный и сытый. Я был рад, что Синуски его нашла, так как мне давно уже хотелось иметь ручного волчонка.

Долго придумывал я ему кличку и, наконец, решил назвать его Нипокана, или сокращенно Нипока. В тот день я и не подозревал, что этот волчонок будет со временем моим помощником и защитником.

На закате солнца я разбудил женщин, и мы поели сушеного мяса. В сумерках мы переправились через реку и поехали на восток к холмам, разделяющим долины рек Два Священных Вигвама и Барсук. В полдень сделали привал на берегу реки Береза. Я вынул из мешка волчонка и отдал его Синуски. Река Медведь начинается там, где река Крутой Берег сливается с реками Два Священных Вигвама, Барсук и Береза. На рассвете мы выехали на плоскогорье, откуда берет начало река Медведь, а на восходе солнца спустились в долину реки в том месте, которое мы называем Апукуитсипеска — «Широкая долина ив». Нигде не было видно дичи; земля была утоптана конскими копытами, и я нашел отпечатки собачьих лап. Теперь мы знали, что неподалеку находится большой лагерь — лагерь пикуни. — О, скоро мы их увидим! — воскликнула моя мать.

Слезы навернулись ей на глаза, и она запела дрожащим голосом, а я стал ей подпевать.

Дважды переправлялись мы через реку и, наконец, увидели в конце долины огромный лагерь пикуни — сотни и сотни вигвамов. Мужчины гнали табун на водопой; тысячи лошадей гуськом поднимались по тропинке на равнину. Как ни велико было расстояние, отделявшее нас от лагеря, но мы услышали громкий протяжный гул, напоминавший жужжание пчел: болтали, смеялись, пели мужчины и женщины, лаяли собаки, нетерпеливо ржали лошади.

Понукая усталых кляч, мы въехали в лагерь, направляясь к вигвамам клана Короткие Шкуры, находившимся в восточной части лагеря. Этих вигвамов было больше двухсот.