Монеты на твоей ладони - Шумилова Ольга Александровна "Solali". Страница 104

— Что?!… — я с тихим ужасом посмотрела вниз. — Что вы сделали?!

— Я — ничего. Это сделала Морана, если ты о Ядре. Она-то, в отличие от прочих, к сожалению, в курсе, на каких лошадок ставлю я. Жаль, я достаточно поздно заметил маленькие проказы моей сестренки, но конечно, Ядро восстановил сразу же. Надо сказать, такой наглости, чтобы лезть своей лапой в Паутину, нет даже у меня. А у Хранителя вот нашлась. И что самое смешное, он прекрасно понимал, что делает и чем это может кончиться. И на данный момент тоже.

— Он — там?!… Боги, да что ж вы делаете! — я рванулась вперед, к краю, пропуская мимо ушей непонятные, лишенные для меня смысла слова.

— Да подожди ты… — он резко схватил меня за плечо. Я дернулась было, пытаясь вырваться, но заглядывая походя внутрь себя, поняла… Я не чувствую его больше. Совсем. На том месте, где должен был сиять яркий маячок, пусто и темно. — А что ты хотела? Паутинные звезды — они коварны. Они не только судьбу меняют, но и человека вместе с ней. Ты его сейчас не найдешь, даже если поставишь на это душу. А потому… спрашивай пока, я отвечу. Надеюсь, хоть это удержит тебя от глупостей.

— Спрашивать? — я резко развернулась ему навстречу. — Что ж, спрошу, поскольку лапши на моих ушах немеряно. Вампир какую роль в ваших планах играл? Он знает слишком много, чтобы быть слепым котенком, как остальные.

— Он? — титан удивленно посмотрел на меня. — Он действовал исключительно по собственной инициативе. Я не имею к этому ни малейшего отношения.

— О, отлично! — рыкнула я. Сказано много чего, кое-что из этого, возможно, даже правда. Чья вот только? Но все это не дает ответа на самый главный вопрос — вопрос, с которого все начиналось. Что случилось тогда — уже не тайна, но почему случилось?… Глухой рык снова вырвался из горла, из-под ногтей показалась кровь. Стоило подумать об этом, и все тщательно выстроенное, возведенное вокруг меня стеной притворное спокойствие разлетелось вдребезги. И во мне есть кровь богов. И я кое-что могу… Клыки заострились, взрезая губы, горячая, цельная волна зародилась где-то глубоко-глубоко и прокатилась по всему телу, заставляя еще крепче сжимать кулаки, зажигая пламя в глазах… «Эту ночь я помню плохо. Может, оттого, что выпил накануне, мне и казалось, что это пьяный кошмар. А может, оттого, что слишком это было близко…к нам. Я до последнего не верил, что это реальность… Да, наверное, только Совет и убедил меня в этом. Да и вы тоже… Что?… Не торопите меня, я и так говорю слишком много, не знаю, что на меня нашло… Да, да. Эти бестелые существа. Они говорили о чем-то… Нет, это Волк говорил с ними. Не знаю, как он их понимал, но пытался о чем-то договориться. Его послушали и потребовали взамен что-то такое… Не помню. А потом, наверное, попытались взять это силой. Наверное… Не знаю. Я плохо помню эту ночь…» Зато я помню ее чересчур хорошо. И чересчур хорошо знаю, что от него могли потребовать. Но за что?… За что, о боги и демоны, вам могла потребоваться эта жизнь?! Я знаю ответ, но хочу услышать его, произнесенным вслух. Ледяной ветер хлестнул по лицу, раздувая огонь внутри до пожара, буря взвыла и закрутилась, с мелким, хлестким дождем, чуть ли не рассекающим кожу, с грохотом ветра и грома, сплетшимися в единую цепь ломаных, взрывных раскатов, с белыми всполохами молний, раскалывающих небо на осколки, с бурлящим багрянцем и чернотой небом. Случайный всполох осветил лицо напротив, близкий раскат заложил уши. Я ровно, с нажимом, задала тот единственный вопрос, который интересовал меня саму, а не Стража во мне:

— В твоей схеме Кай был лишней фигурой. На его место уже был выбран новый Хранитель, идеально подходящий для будущей войны. А он вот мешал, не с теми способностями, не слишком сильный, и отнюдь не послушный… Ведь так?! — крикнула я, крикнула во весь голос, вымещая боль, злость и горечь, перекрывая оглушительный вой ветра.

— Опять за свое? — он медленно повернулся ко мне. И ничего знакомого и человеческого в его взгляде не было. Ледяной холод и презрение существа, привыкшего к подчинению. Да только я не твоя кукла. — Ни одна единица не стоит миллиардов, так что брось свои детские выходки. Хранитель должен выигрывать войну, а не бегать на четырех лапах. Так что — да, он мне мешал. Впрочем, если тебя это утешит, я дал ему шанс доказать, чего он стоит.

— И отправили договариваться о чем? О мире?! С Ними?! — я шипела сквозь зубы, пока сдерживаясь. Пока…

— Никто его никуда не посылал. Он сам выбрал свой путь. И эту глупость, — он презрительно фыркнул, — он совершил самостоятельно. Вы, смертные, всегда сами готовы себя запутать. Он показал, что неспособен вести будущую войну. И сразу же был наказан за свою ошибку. Заметь — я не во что не вмешивался. Я бы даже не вмешивался ни во что, если бы у него получилось. Остался бы он Хранителем, и никто бы его не трогал, но раз он дурак… В конце концов, я дал ему лишь информацию, а как он распорядился ею — его дело и его вина. Что же это за вождь, если он мгновенно не отличит мелкую дезинформацию от правды, оказавшись лицом к лицу с противником? Он продолжал упорствовать в своем заблуждении, из-за чего и поплатился. Все, закончим эту бесполезную тему. Фигуры уже давно другие. Сосредоточься на них.

— Ах, фигуры! Ах, мелкая дезинформация! Экспериментатор хренов! Бросил щенка в воду и ждал — выплывет или нет?! — я кричала, уже почти срывая голос. Горечь едкой волной разлилась в сердце, мешаясь с яростью, заполонившей каждую клеточку, пробуждающей ненависть. Как же я вас ненавижу, о великие мира сего, сукины дети! За то, что ни в грош не ставите нас, за то, что думаете, что знаете все. А главное — за то, что считаете своим правом играть нами по своему разумению. А он ухмылялся. Нагло, глумливо. Якобы и не при чем. Ни при чем?! Пальцы скрутило от желания вцепиться в горло самодовольного Высшего, считающего, что здесь все и вся — его. Ярость, пропитавшая тело, разом вспыхнула, как порох, зажженная болью, разгоревшаяся ненавистью, не гасимая ни разумом, ни волей. Я молнией выхватила меч и рубанула с разворота, ударила резко, рвано, с плеча, со всей силы, ударила, вливая в удар всю ярость, всю боль четырех месяцев.

— Да какое ты право вообще имел?!! — заревела я раненым зверем, у которого пламя ненависти и злости выжигает душу.

Рука окаменела, меч застыл, уже касаясь одежды. Тройная спираль огня окутала, сжала, лишила движения. Осколок выпал из парализованной руки. Тело зависло над землей, а вокруг по спирали бежал живой огонь. Губы предательски скривились. Все зря. Да и на что ты надеялась?… Все мы неравны Высшим. Ни в чем…

Злость ушла, целиком вложенная в один-единственный удар, оставив за собой выжженную пустыню.

— Вы созданы только благодаря мне. Какие еще тебе нужны права? — равнодушный взгляд приколол к месту, как будто огненных тисков было недостаточно. — Я не хочу твоей смерти. Иди, — он махнул рукой, и огонь освободил, отшвырнув прочь. Я покатилась по жесткому камню, отбивая ребра, и остановилась у самого края обрыва, неловко став на четвереньки.

Буря ревела, набирая обороты. Клубящаяся тьма сгущалась, спускалась с гор все ниже и ниже, почти до самой земли. Закручивалась в вихри, рвалась молниями и истекала дождем. И где-то в сердце этой черноты зажигались все новые и новые багровые звездочки, не имеющие никакого отношения к звездам небесным. И мой народ где-то там внизу бился с этими звездами, терял души и истекал кровью, а я ползала в пыли, все еще не веря до конца.

— Мы всего лишь пешки?! — крикнула я сквозь грохот урагана, оттирая с лица пыль вперемежку с дождем.

— Не пешки, — ровно сказал титан, бесстрастно глядя на мои попытки подняться, — Монеты. Кто-то золотая, а там, — он кивнул вниз, на замок, — гость медяков. За них покупают мир.

— Сволочь! — выплюнула я в холодное, мудрое, вечное лицо.

— Другие не лучше, — бросил он. — Я хотя бы пытаюсь вас спасти.

— Ты спасаешь себя, — прошептала я. — И никого больше.

— Да. И ты делаешь тоже самое.