Сказ о ведьме Буяне - Шумская Елизавета. Страница 5

Но без них город можно было взять одним махом. Поэтому за их исправной работой следили постоянно и самым внимательнейшим образом. Волхв раз в седмицу обязательно обновлял их.

Так что поломка одного из них была делом и вовсе не слыханным. Буяну, хоть она и отбрыкивалась, волхв Белозор все равно привлек к работе с амулетами. Она ругалась, ворчала, вредничала, требовала от него, чтобы он наконец завел себе ученика и отстал от нее. Ничего сложного в оберегах не было, но эта работа выматывала, требуя огромной траты волшебных сил. Волхв питался ими от природы, богов. Буяне приходилось труднее. Сила, которой она владела, была куда слабее, хотя это и позволяло ей больше помогать простым людям в их обычных нуждах, ведь гадания или заговор против засилья мышей требуют намного меньше чародейства, хотя и более тонкого его плетения.

Варлок было дернулся вслед за девушкой, но та покачала головой:

– Тебе на стену нельзя, ты же понимаешь.

Чародей понимал, но это ему не нравилось. Что поделаешь, в новом месте придется строить отношения и завоевывать доверие заново.

Буяна кошкой черной взлетела на стену. Благо по этим ступенькам не раз бегала. Наверху ее ждал Горыня.

– Буянушка, наконец-то! Погляди, девонька, что тут мои оболтусы натворили!

Дружинный голова положил ей руку на плечо, направляя к амулету. Ведьме хватило одного взгляда, чтобы понять, как он встревожен. Горыня был уже в годах, но крепок как дуб вековой. Невысокий, но неимоверно широкий в плечах и вообще в туловище, он казался непробиваемым и неподвластным никаким напастям. Буяна безмерно уважала и любила его. За надежность, за порядочность, за отеческую ласку. Не раз он бывал гостем в ее доме, не раз давал добрые советы, а порой вытягивал красавицу из цепких объятий отчаяния. Но и Горыня не мог нарадоваться на ведьмочку. Именно ей принадлежало авторство многих сюрпризов, что имели в своем арсенале воины князя. Дружине порой приходилось сталкиваться с врагами и в чистом поле, и к стенам Зареславы те иногда подходили. Вот тогда Горыня искренне радовался, что Буяна на их стороне. Более хитрой, опасной и вредной ведьмы и представить нельзя.

– Что случилось, Горыня? – прошептала девушка.

Тот, жестом отослав идущих рядом воинов, повел ее к испорченному амулету:

– Сама посмотришь. Но не нравится мне это.

– Кто бы сомневался. Князю доложили?

– Сам прознал. Поглядь, девонька, может, зря я столько шуму поднял.

– Что, уже весь город на осадном положении? – усмехнулась она.

– Стража так точно, – хмыкнул воевода и остановился, сам зная, насколько близко немагу можно подходить к амулету, чтобы не исказить исходящее от него волшебство.

Буяна скользнула вперед и настроилась на чародейство. Оберег едва заметно, легонько подрагивал в своей сердцевине. Девушка облегченно выдохнула: по крайней мере, испорчен не до конца. Ведьмочка облизнула губы и сделала еще шаг вперед. Исходящее от амулета сияние поглотило ее ладную фигурку. Под тончайшим горным хрусталем билось сердце оберега – перо жар-птицы. Даже закрытое, оно светилось и грело, кружило голову силой неведомой. Колдунья вплотную приблизилась к нему, положила ладошку на хрусталь. В раскосых зеленых глазах зрачок сузился, превратившись в вертикальную полоску. Пришло время волшебства. Жар сверкнул в омуте очей прекрасных.

Спустя весьма долгое время Буяна вышла из сияния, покачиваясь и ругаясь на чем свет стоит. Опытные стражи мигом поняли по свечению, что амулет вновь работает как должно. Распознал это и Горыня. Никаких колдовских способностей у него не было, но все, что нужно было знать про магию для защиты города и победы в бою и что можно было опознать, не имея оных, он знал. В руке воевода уже держал кувшин с чистейшей родниковой водой, который без разговоров сунул ведьме, придержав девушку – на всякий случай: бывало, чародеи лишались чувств после работы с амулетами такой силы.

Буяна жадно хлебала воду, восстанавливая силы. [7] Лучше, конечно, из самого источника, но так тоже ничего. Все-таки Горыня молодец, точно угадал момент, когда водичка понадобится.

– Уфф! – оторвалась она наконец, заметно повеселев. – Горыня, ты человек!

– Рад услужить, госпожа чародейка, – отвесил он ироничный поклон. – Ну а теперь, краса моя, расскажи, что же там произошло.

Девушка сверкнула очами зелеными и тут же нахмурилась:

– Оберег я восстановила. Хотя волхв был бы лучше. Тяжеловато это для меня, Горыня. Не моя стезя. А вот случилось что, я могу тебе сказать. Испортили его. Вернее, попытались. Не чародей работал, это я тебе точно скажу. Хотя чародея я бы и так учуяла…

Она неожиданно оборвала повествование, сурово уставившись на воеводу.

– Ты чего ухмыляешься, пень старый? – рыкнула на него.

– Да видел я сегодня, как ты чародея нового учуяла! – чуть ли не заржал тот.

Ведьма недобро глянула на старого воина:

– Ты, Горыня, не зная дела, не лезь. А то, не ровен час, лишишься дурного своего языка.

– А что? Мне парень понравился, – не мог успокоиться воевода. – Всячески одобряю.

Колдунья заскрипела зубами.

– Не кипятись, девонька, ты ж знаешь, давно тебя замужем хочу увидать. Ведьмончат маленьких понянчить. Прости старика, – покаялся дружинный голова.

– Горыня, ты годами дурь свою не прикрывай. Ты многих еще переживешь. А в мои дела нос свой не суй, я тебя еще тогда предупреждала.

– Как скажешь, – посерьезнел воин. – Давай дальше рассказывай, что там с оберегом.

Колдунья еще раз зыркнула из-под насупленных бровей.

– Повторюсь – амулет испортили. Кто это сделал, не знаю. Но не твои молодцы – это точно, если только новые, с кем я незнакома.

– Есть такие, – кивнул воевода.

– Тогда пришли их ко мне… под разными предлогами сегодня-завтра. И по отдельности. Я этот дух хорошо запомнила. Не пропущу. Дальше. Если это не кто-то из новеньких, тогда посмотри, кто рядом на стене был из посторонних. Сможешь узнать?

– Попробую. Вообще не должно было никого быть.

– Это может быть кто-то из холопов, оружейников, каменщиков, гонцов княжьих, жен или подруг, сестер и прочих баб твоих кобелей – кто угодно. Да, и еще, Горыня…

– Да…

– Ребятам просто могли отвести глаза.

– Но ведь амулеты на них против этого дела.

– Ты уверен? Вот, например, на тебе нету.

Горыня хлопнул себя по груди, где обычно под кольчугой висела гроздь оберегов.

– И правда – забыл надеть.

– Расслабились вы, вот что. Распустились. Бдительность потеряли. Если даже ты забыл.

– Я проверю, были ли на них амулеты. – Воеводе хотелось сквозь землю провалиться за собственный промах.

– Проверь-проверь, – поддакнула она. – А еще лучше выволочку устрой, чтоб носили, не забывали.

Немного помолчала. Потом продолжила:

– Завтра пришли мне амулеты тех, кто не в дозоре. Хочу проверить, как там с их силой. Может, уже обновлять надо. По срокам вроде нет. Но сегодня Белозору пришлось вновь в Малиновку ехать: оберег против Черной Немочи обновлять. Мало ли что. Бывает, что-то в природе меняется, и чародейство – любое – на это тоже реагирует. Да, еще – если обновлять их придется, воевода, хорошо бы, мне за это заплатили.

– Не волнуйся, красавица, не обидим. Князюшка всегда говорит: за работу надо платить, и платить хорошо, тогда и сделана она будет на совесть. – Он немного помолчал, что-то обдумывая.

– А скажи, действительно амулет настенный по злому умыслу испортили? Может, случайно кто?

– Нет, специально. Я почувствовала злой умысел.

– Как думаешь, что это значит?

– Вроде у тебя своих мыслей на этот счет нет, – хмыкнула ведьма.

– Есть, но я хочу услышать твои.

Буяна уже привыкла к подобным разговорам. Горыня считал, что идея правильная может родиться случайно и поэтому нельзя навязывать человеку свое мнение. Мол, в разных головах и идеи разные. А кто сказал, что тать думает именно как ты?